Мужчина спрыгнул с нависающей ветки и приземлился на крышу. Брезент лопнул под его весом, осыпав всех снегом, и фургон покачнулся, когда он ударился о пол. Тиннстра рискнула взглянуть и увидела, как он поднимается, устремив на них безумные глаза, с ножом наготове.

Аасгод взмахнул своей палкой и ударил ею мужчину по лицу. Тот упал назад и перевалился через борт фургона.

Еще больше бродяг выстроились в линию поперек дороги впереди. Тиннстра снова и снова хлестала поводьями, и лошади проносились сквозь них, разбрасывая тела в стороны. Колеса наехали на что-то — на кого-то — и затем они оказались на свободе.

Тиннстра не сбавляла темпа, и повозка с грохотом катилась вперед, подбрасывая их на каждой выбоине и колее, пока, в конце концов, Аасгод не положил руку ей на плечо, показывая, что можно безопасно замедлиться. Если бы только она могла так же легко замедлить свое сердце. Она оглянулась, ожидая увидеть какую-нибудь безумную атаку, но дорога была пуста, и туман уже снова опускался, скрывая путь, которым они пришли.

После этого никто больше ничего не говорил. Они держали уши открытыми, слушая, не притаилось ли что-нибудь в кустах, их глаза обшаривали деревья в поисках опасности, пока час спустя они не покинули лес. Но любое утешение было недолгим. Они миновали фермерский дом, вернее, то, что от него осталось — четыре обугленные колонны и несколько обломков, оставшихся там, где рухнула стена, и ни души в поле зрения. Шрамы войны были видны не только в городе.

Когда туман поднялся, снег пошел быстрее, покрывая все вокруг, пощипывая любую открытую кожу. Аасгод обернул одеяло Зорики вокруг всех них, и Тиннстра была ему очень благодарна за заботу.

Они продолжили путь, и чувство неловкости Тиннстры росло с каждой секундой. Мир казался неправильным, как будто в нем отсутствовали все естественные чувства. Это сделали Черепа. Все сдвинулось с осей. Казалось, что они забрали все хорошее из жизни.

В полдень Тиннстра остановилась на перекрестке. Левая дорога должна была привести их на восток, в Хаслам, в то время как другая вела к Котеге. Последнее место, куда Тиннстра хотела бы пойти, но у нее не было выбора.

32

Дрен

Киесун

Возможно, это был новый день, но Дрен лелеял старую обиду. И, на этот раз, это не касалось Черепов. Вместо этого он сосредоточился на том старике, Джаксе, и на том, как заставить ублюдка заплатить за то, что тот бросил его в гавань. Больше никаких игр в милашку. Больше никакого притворства — они, дескать, какие-там союзники. Пришло время действовать жестко. Время пустить кровь.

Дрен провел ночь в заброшенных комнатах. Кто бы там ни жил, он был схвачен Черепами или бежал из города, не то чтобы Дрена это в любом случае волновало. Он разбил стул и развел хороший огонь, а затем заснул, в кои-то веки согретый.

Однако теперь, когда комендантский час закончился, Дрен вернулся в доки и нашел симпатичный темный переулок с хорошим видом на склад Джакса и кучу мусора, в которой он мог спрятаться. В конце концов, нужно быть терпеливым, если собираешься убить человека.

Некоторое время спустя он увидел, как Монон и Гринер умчались прочь, выглядя так, словно их миру пришел конец, но Дрен их проигнорировал. Они — просто лакеи. Призом был Джакс.

Старик ушел примерно через час, ковыляя со своей палкой и выглядя на сто лет старше, чем был на самом деле. Дрен выскользнул из переулка и последовал за ним, держась достаточно далеко, чтобы его не заметили. Осторожность, осторожность, на каждом шагу.

Джакс покинул доки, обогнул Брикст и направился в Рисенн. Гребаные Черепа были повсюду, но за последние полгода Дрен научился мастерски их избегать. Им было насрать на такую помойную крысу, как он.

Он взял яблоко из корзинки какой-то женщины и откусил кусочек, прежде чем сделать следующий шаг. Не то чтобы она заметила. Для этого Дрен был слишком быстр.

Его рот наполнялся слюной с каждым кусочком. Сок стекал по подбородку. Его желудок одобрительно заурчал. Это было немного, но пока помогало ему держаться.

Улицы становились все уже и более многолюдными, прятаться стало легче. Рисенн был во многом похож на Токстен, за исключением того, что Черепа не разбомбили это место к чертовой матери. Люди там все еще притворялись, что живут нормальной жизнью. Они не ели, не спали и не гадили в грудах обломков, которые когда-то были их домами. У них не было Плачущих Людей, хватающих тела для работорговли в тот момент, когда те поворачивались к ним спиной. Дрен сплюнул. Везучие ублюдки. Хорошая работа, в этом они были заодно.

Джакс зашел в ковровую лавку, и Дрен прошел мимо, не сумев заглянуть внутрь — хрен знает, когда окна мыли в последний раз. На уровне улицы не было места, откуда можно было наблюдать незамеченным, поэтому он прокрался в здание напротив и взбежал по лестнице на крышу. Это был идеальный наблюдательный пункт, так что Дрен устроился поудобнее, чтобы посмотреть, куда Джакс отправится дальше.

Проходили минуты, а никаких признаков ухода шулка не было. Дрену было все равно. Он не торопился — в конце концов, он был терпеливым человеком.

Минуты превратились в час. Солнце поднялось выше, но западный ветер с океана удерживал температуру на чертовски низком уровне. Хорошо, что у Дрена было новое пальто. Ног, правда, жалко. Он втер в них немного тепла. Может быть, он возьмет ботинки Джакса, когда тот умрет — это справедливо, поскольку Дрен потерял свои из-за старика.

Прошел полдень, а Джакса все еще не было видно. Он не выходил. Его визит в ковровую лавку не был поручением или передачей сообщения. Он оставался на месте. Возможно, это был его дом. Возможно, он вздремнул. Возможно, это было подходящее время для визита. Дрен ухмыльнулся.

Он встал и потопал ногами, чтобы разогнать кровь, пока проверял расстояние между зданиями. Это был легкий прыжок. Расстояние, которое Дрен преодолевал сотни раз.

Он вытащил свой украденный нож и крепко его сжал. Лучше держать его в руке, чем рисковать, что он выскользнет во время прыжка. Дрен не собирался наносить Джексу визит на дом, не имея наготове лезвия. Это было бы плохой идеей. Он оглядел улицу, но никто не поднял глаз. Зачем им это? Слишком занятые беспокойством о своих гребаных жизнях. Он посмотрел на небо, но там не было ни одного дайджаку. Он был готов идти.

Дрен отступил назад, убедился, что у него достаточно места для приличного разбега. Сделал несколько глубоких вдохов. Пришло время. Он мог это сделать. Время для гребаной расплаты.

Приземлившись на крышу напротив, он подождал в тени, переводя дыхание. Кровь забурлила в жилах, и он сказал себе, что это просто от прыжка. Он не испугался. Не какого-то старика с одной рукой. Старика, который, вероятно, наложит в штаны, увидев, как Дрен входит в дверь с ножом в руке. Как призрак.

Эта мысль заставила Дрена улыбнуться. Он готов.

Дверь на крышу легко открылась. Люди всегда беспокоились о входной двери и никогда не думали о том, что находится у них над головами. Они никогда не верили, что неприятности придут таким образом.

На лестничной клетке было темно, поэтому он подождал, пока его глаза привыкнут. Он прислушался в поисках подсказок о том, где может быть Джекс, но в доме было тихо. Если повезет, старый ублюдок будет спать. Однако он разбудит его, просто для того, чтобы Джакс увидел, кто перерезал ему горло. Он ни за что не хотел, чтобы этот человек умер, не узнав, кто его убил. Ни за что. Дрен хотел посмотреть этому ублюдку в глаза. Если бы существовала какая-то загробная жизнь, Джакс мог бы провести остаток вечности, зная, что Дрен взял над ним верх.

Он спускался по лестнице очень осторожно, следя за тем, куда ставит ноги, чтобы убедиться, что его вес распределен равномерно. Его не выдаст ни одна скрипучая доска.

На втором этаже были две двери, ведущие в спальни, ни одной из которых давно не пользовались. На полу одной из комнат лежала детская кукла, покрытая слоем пыли и паутины. Может быть, девочка, которая жила там, сбежала, и, где бы она сейчас ни была, жизнь продолжается почти так же, как и раньше. А у Дрена? Он был благодарен, что его родители не могут видеть его сейчас. Он думал, что отец поймет, но знал что мать — нет.