Затем она услышала хлопанье крыльев. Посмотрела вверх. Увидела, как по улице пронеслись Дайджаку. Их было четверо, четверо демонов, черные фигуры, прорезающие белый снег. Сплошная чешуя, когти и сверкающие клыки, их крылья покрывали улицу от одной стороны до другой. Дайджаку из мифа обрели плоть. Демоны, вызванные из Великой Тьмы, чтобы помочь Рааку в его работе. У всех, кроме одного, был ниганнтанский клинок. Она перестала молиться и начала кричать.

У ведущего Дайджаку было что-то в руке. Что-то, что светилось красным яростным светом. Бомба. Существо швырнуло его в дом в конце улицы, а затем демоны взлетели прямо вверх и улетели прочь.

У Тиннстры было как раз достаточно времени, чтобы закрыть глаза, прежде чем дом взорвался.

Дерево, стекло и камень дождем посыпались на улицу. Тиннстра съежилась в дверном проеме, не желая видеть, как смерть придет за ней. В ушах у нее звенело от ярости всего этого. Стена жара с ревом пронеслась мимо, обжигая ее кожу, как будто подземный мир пришел забрать Айсаир. Она задохнулась от дыма, пронесшегося мимо, но по-прежнему держала глаза закрытыми. Она прикрыла голову руками и свернулась калачиком, став такой маленькой, как только могла.

Тиннстра понятия не имела, как долго она оставалась в таком состоянии, завернутая в клубок страха. Только услышав биение своего сердца, она поняла, что все еще жива. Она открыла глаза, всхлипывая от облегчения. Я жива. Я жива.

Улицу было не узнать. Пыль, грязь и обломки разбросаны по всей дороге. Сломанные балки и выбитые двери. Землю усеивали осколки стекла. Тела лежали, раздавленные камнями. От здания в конце улицы остался только цокольный этаж.

Улицу заполнили Отряды Черепов. Выживших вытащили из руин и поставили на колени, связав им руки за спиной. Большинство из них выглядели уже полумертвыми, из многочисленных ран текла кровь, окрашивая красным землю вокруг них. Черепам было все равно. Такими джиане им нравились. Рядом было брошено множество оружия — мечи, ножи, луки. Их было достаточно, чтобы приговорить того, кто находился в том доме, к смертной казни.

Избранный наблюдал за всем этим. Он стоял невозмутимый, несмотря на хаос, с улыбкой на губах. При виде его холод пробрал Тиннстру до костей. Этот человек был чистым злом. Хуже любого демона. Она могла только надеяться, что Боги сжалятся над его пленниками и даруют им быструю смерть.

Черепа погрузили пленников в два фургона с клетками. Только после этого Избранный задвигался. Он обошел каждый фургон, осматривая свой улов через решетку. Всегда улыбаясь. Удовлетворенный, он подал знак кучерам трогаться с места. Черепа уехали вместе с фургонами, образовав эскорт с обеих сторон — не то чтобы кто-то был настолько глуп, чтобы попытаться их остановить.

Оставшись один, Избранный повернулся и направился обратно к Тиннстре. Она вжалась в угол дверного проема, стараясь казаться как можно меньше. Она прикусила губу, чтобы сдержать слезы, и взмолилась всем богам уберечь ее. Пожалуйста, не показывайте ему меня. Пожалуйста. Я хочу жить.

Быть может, ее молитвы принесут хоть что-то хорошее.

Избранный остановился, когда поравнялся с ней. Остановился и посмотрел прямо на нее, как будто все это время знал, что она здесь. Его улыбка стала шире, сверкнула белыми зубами. Он наклонил голову и отсалютовал двумя пальцами. Страх выбил воздух из ее легких. Она видела зло в его глазах. Она видела, что он был смертью. Вот оно. Я сейчас умру. Милостивые Боги, я уже мертва.

Но Избранный просто рассмеялся и зашагал прочь. Он знал, что она не представляла угрозы.

Тиннстра сидела в мусоре и грязи, пытаясь отдышаться, унять дрожь. Она не могла поверить, что выжила.

Она сидела там до тех пор, пока не прозвенели колокола, возвещающие комендантский час. Пора убираться с улиц, и смерть любому, у кого хватит глупости не прислушаться к их призыву. Колоколам было наплевать на травму, которую только что пережила Тиннстра, на те ужасы, которые она видела. Не было никаких оправданий, никаких извинений за нарушение комендантского часа. Если Череп ее остановит, это будет виселица — или что похуже. Ей нужно вернуться домой.

Каким-то образом Тиннстра поднялась на ноги и побежала изо всех сил.

Ее дом находился через две улицы отсюда, комната на третьем этаже здания, очень похожего на то, которое она видела разрушенным. Она взбежала по лестнице, чувствуя, как горят легкие, отперла дверь и ворвалась внутрь. Она захлопнула дверь, заперла ее на ключ и задвижку, затем подтащила стул через всю комнату, чтобы прислонить к ней. Только тогда она опустилась на пол. Снова полились слезы. Вырывающиеся из груди рыдания. Вопли. Она была в безопасности, но, во имя четырьмя богами, это было близко. Слишком близко.

Именно тогда она поняла, что потеряла свой хлеб.

ДЕНЬ ВТОРОЙ

6

Яс

Киесун

В Киесуне стоял прекрасный день. Легкий ветерок приносил запах океана из гавани и разносил его по узким улочкам. Ни одно облачко не омрачало идеально голубого неба. Солнце блестело на зданиях цвета охры, и гнетущая жара наконец-то спала. Стало так холодно, как только может быть на юге Джии, когда ты достаешь старое пальто, чтобы носить его несколько месяцев, с нетерпением ждешь дождя и, может быть, наслаждаешься огнем камина в течение ночи или двух. Раньше в Киесуне холодные дни праздновали.

Но не сейчас.

Яс стояла со своей матерью на углу главной площади города с ребенком на руках. В свои восемнадцать месяцев Малыш Ро уже не был таким уж ребенком, но трудно было думать о нем как о ком-то другом. Скоро он встанет. Он уже мог убегать на четвереньках, и все бежали за ним. Во имя Четырех Богов, она его любила. Он был лучшим, что она когда-либо сделала. Единственное хорошее, что у нее осталось. И она не хотела его покидать. Ни на минуту, ни на один день.

Напротив, за виселицами, стоял Дом Совета — величественное старое здание, когда-то место красоты и местного губернатора. Теперь это были казармы и тюрьма; место, которого следовало опасаться. Если ты туда войдешь, ты исчезнешь. Никто не захотел заходить внутрь. Нет, если только ты не была идиоткой и не устроилась туда на работу. Такой идиоткой, как Яс.

Ее первый день работы уборщицей для Черепов. Не та жизнь, которую она себе представляла. Однако наверняка она знала только одно — жизни плевать на твои надежды и мечты. Если бы только Черепа все еще были бы в Эгриле, ее муж был бы жив и рядом с ней, а у нее были бы деньги в кармане и еда в буфете. А так... Ей нет двадцати двух лет, она вдова, без гроша в кармане, а теперь еще чертова уборщица у врага.

Она вздрогнула. Она не хотела входить. Только не в это здание.

— Все будет хорошо, — сказала ее мать. Она потянулась к Ро, но Яс пока не могла с ним расстаться.

— В каком мире он будет расти, Ма? — спросила она.

— Каким будет мир? Откуда я знаю? Шесть месяцев назад, если бы ты меня спросила, я бы и предположить не могла, что все будет именно так, и уж точно понятия не имею, что произойдет завтра. — Ма указала на Дом Совета. — То, что я думаю, не имеет значения. Главное — то, что происходит.

— Мы с Росси так старались — ты же знаешь. Мы думали, что сам Ало благословил нас, когда появился Малыш Ро. Но теперь? Теперь я не знаю. Может быть, мы были эгоистичны. — Она смахнула слезу со своего лица. Она обещала себе, что не будет плакать. — А что, если что-нибудь случится?

— Шшш. — Ма покачала головой. — Почему ты так думаешь, а? Глупые мысли. Ты здесь для того, чтобы выполнять свою работу. Все остальное? Они достаточно скоро разберутся сами — вот увидишь. Так или иначе, все уладится. Должно уладиться.

— Я не уверена, что мы можем ждать. Мы едва можем прокормить себя раз в день, а в пище Ро больше воды, чем мяса.

— Вот почему ты идешь работать.