Божечка, пожалуйста, дай мне проснуться! Я хочу проснуться, прошу…

Я закрываю глаза, в надежде, что мои молитвы будут услышаны.

И это происходит.

Реальность напоминает мне, что я давно не сплю, в тот момент, когда где-то рядом раздался первый выстрел.

Карина

Я ближе поджимаю к себе ноги. Мне хочется сжаться как можно сильнее, быть может, тогда я сумею спастись.

Очень не хочется умирать. Только не сегодня! Только не здесь!

Это какое-то безумие! Настоящий кошмар!

Звук выстрелов оглушает. И тот, первый, стал всего лишь началом долгой и, похоже, очень опасной перестрелки.

Даже думать не хочу, что будет, если Гордея убьют. Сейчас вдруг стала понимать, что этот мужчина – моя спасительная соломинка. Правильно он говорил – без него сдохну.

Новый град выстрелов. Крики.

Мне кажется, тут идет настоящая война.

Пуля пробивает стекло близстоящей машины, и я взвизгиваю. Буквально подпрыгиваю на месте. Это очень страшно.

Меня с ног до головы засыпает осколками, а у меня даже нет возможности посмотреть, не пострадала ли я. Все тело онемело. Стало тяжелым и ватным. Даже если меня поцарапало – все равно не пойму.

Не знаю, сколько времени проходит прежде, чем все прекращается.

Я продолжаю сидеть за машиной, зажимая уши ладонями.

У меня сердце плюхается в пятки, когда чья-то рука касается моего плеча.

Зажмуриваюсь, потому что не знаю, кого увижу рядом. А вдруг это не Гордей? Вдруг там еще какой-нибудь мясник… и похуже?

Мне все же приходится обратить внимание на человека, когда он, не дождавшись никакой реакции, дергает меня на себя. Он что-то говорит, а я почти не слышу. Видно, выстрелы сильно повлияли на слух.

– Г-гордей?! – заикаюсь и не могу поверить своему счастью. – Ты жив. Слава Богу… – бормочу я, даже не задумываясь над тем, как это звучит.

– Бежим, надо сваливать, – распоряжается мужчина, и я уже больше не задаю лишних вопросов.

Гордей тащит меня за собой, и я послушно следую за ним, потому что ничего другого сейчас и в голову не приходит.

Я уже, кажется, забываю, что, вообще-то, он меня похитил.

Теперь, на фоне того, что случилось на парковке, Гордей выглядит настоящим спасителем, ну, таким, в которого спасенные героини обязательно влюбляются по классике жанра.

А еще в конце фильма выясняется, что герой, оказывается, был хорошим. Убивал только ублюдков, а их деньги пускал на благотворительность. Такой Робин Гуд, только с пушкой.

Понимаю, что смотреть по сторонам лучше не стоит, но я не могу удержаться. Вижу еще несколько машин с простреленными лобовыми стеклами и минимум три трупа.

К горлу подступает неприятная тошнота. Я видела покойника всего один раз, лет восемь назад, когда умер мой дедушка после долгой болезни. Но это совсем другое. Не сравнить даже.

Ужас происходящего давит на меня непосильной массой. Не знаю, как справиться с тем, что чувствую.

Мы выбегаем на улицу. Дождь прекратился. Свежим воздухом хочется надышаться всласть, но тревога не дает. У меня сердце, того гляди, выпрыгнет из груди. Адреналин все еще плещется где-то в крови, и я никак не могу успокоиться.

Это все для меня слишком! К такому я точно не была готова. Мне нравилась моя размеренная жизнь. Работа, которая нашла совсем недавно. Посиделки с подругой и многое другое.

А вот эта вся заварушка – мне совсем не подходит. Ну, не создана я для таких лихих поворотов.

Гордей замирает на какую-то секунду. Я, естественно, останавливаюсь вместе с ним. Он озирается по сторонам, будто пытается что-то придумать. Странно, я была уверена, что у него есть запасной план.

– Стой здесь, – вдруг говорит он мне, видимо, найдя решение. – Надеюсь усекла, что без меня теперь опасно? – спрашивает он уже после того, как отпускает мою руку и отступает на шаг.

Я киваю. Если честно, после парковки я все еще плохо соображаю.

– Хорошая девочка, – хвалит Гордей, а потом быстро удаляется в неизвестном мне пока направлении.

Я слежу за ним. Боюсь потерять из вида. Обхватываю себя за плечи, потому что на улице как-то резко стало очень прохладно.

А еще неуместно вспоминаю о том, что сегодня я собиралась на свидание. И тот парень, с которым мы переписывались неделю, наверное, проклинает теперь меня, на чем стоит свет.

Гордей подходит к припаркованному на обочине мотоциклу, на котором стоит крепкий парень, беседующий с двумя девушками.

– Нет, – произношу вслух, когда, кажется, начинаю понимать, к чему все идет.

Я не собираюсь ехать на мотоцикле! Это уже слишком! Я боюсь!

– Мне нужен твой байк, – слышу в отдалении просьбу Гордея.

Ну, да, это ведь «нормальная» просьба. «Все» так делают.

– Че? – соответствующе реагирует хозяин мотоцикла.

На что мой спутник вообще рассчитывал? Не понимаю.

– С байка слез! – уже более грубо выдает Гордей.

Девчонки переглядываются, ничего не понимая, как и я. А байкер, кажется, вообще в полнейшем шоке.

– Ты охуел что ли? – рычит он, но это последнее, что мужчина успевает сказать.

Неуловимое движение Гордея, и мотоциклист уже лежит на асфальте. Я даже сама не успела понять, как это произошло. Девчонки визжат. Прохожие в недоумении шарахаются. Какой-то парень хватается за телефон, направляя на потасовку камеру.

Боже! Я норовлю выплюнуть собственное сердце. И без того бешеный прилив адреналина сейчас кажется просто запредельным. Меня от него трясет. Дико колошматит.

Гордей машет мне рукой, чтобы я подходила.

– Нет, – шевелю одними губами и мотаю головой из стороны в сторону.

– Быстро! – рявкает он.

Карина

Ошалевшее сознание вовремя напоминает о том, что на парковке нас хотели убить, а, значит, оставаться одной небезопасно. Да, какой там?! Одна я вообще вряд ли теперь выживу.

Приходится резко подорваться с места, пока байкер все еще валяется на влажном асфальте. Видно удар был довольно сильным.

Я вообще перестаю соображать, что происходит вокруг. Мир становится каким-то смазанным, и я не вижу ничего, кроме Гордея, который все еще ждет меня, сидя на байке.

Сама не понимаю, как у меня хватает духу перекинуть ногу через железного монстра. В здравом уме я бы ни за что и никогда!

«А шлемы? Шлемы то!» – только и успеваю подумать, а мужчина уже с визгом трогается с места.

Я тоже визжу. Сильнее прижимаюсь к горячему мускулистому телу. Мне на машине то было страшно с ним ехать, боюсь даже подумать, что будет теперь.

Стараюсь сосредоточиться на чем-то другом. Отвлечься. У меня все тело горит от дичайшего напряжения. И я отвлекаюсь. На твердый широкий торс, к которому сейчас прилипла всем телом.

Мне даже плевать, что я прижимаюсь к практически незнакомому мужчине практически обнаженной грудью. Лишь бы выжить после такой-то поездочки.

Блин, неужели, это все у него настоящее? Он же как камень. До того твердый, что не верится, что человек. Горячий еще. Греет. Холодный вечерний воздух на скорости морозит руки, но мне не холодно. Я будто в мороз заняла лучшее место, у самой печки.

Крепче сжимаю руки и захват ног, когда мотоцикл наклоняется, на скорости обходя другие машины.

Сколько мы уже так едем? Вечность?

У меня то и дело захватывает дух. Сердце буквально плюхается в пятки. Мне кается, я падаю с высокого обрыва снова и снова, когда мы обходим очередную машину.

Я думаю, что обходим, потому что мои глаза зажмурены с самого начала. Не хватает смелости открыть их, хоть одним глазком взглянуть, что там вокруг происходит.

– Черт! – слышу возглас, доносящийся откуда-то из широкой груди, к которой я без зазрения совести прижимаюсь щекой, ухом и не только. – Я поеду быстрее! – кричит Гордей. – За нами хвост! Держись крепче!

Это конец!

Я зачем-то решаю открыть глаза именно сейчас, когда рядом проносится какая-то машина, а наш мотоцикл с ревом ускоряется.