– Хлеб печем, – подтвердил мою догадку старик Рут. – И развозим по домам, пока свежий. Так что голодной никогда не будешь.

Капитан снял с крюка огромную рубаху не первой свежести и кинул мне.

– На, переоденься, перекуси и ложись спать, – он кивнул на кровать.

– А вы?

– А нам некогда. До утра с тестом нужно управиться. Все тепленького хлеба на завтрак ждут. Вода в бутылке, ужин под полотенцем. Малыш Хакли сегодня кашеварил. Горшок найдешь под кроватью. Отдыхай, помощница. Завтра посмотрим, на что ты способна.

Когда капитан вышел, я быстро напялила на себя чужую рубаху. Купальник уже высох, и хоть спать в нем было неудобно, я боялась снять с себя единственную вещь, принадлежащую мне. Наскоро пожевав что-то похожее на курицу, запила водой и нырнула под одеяло.

Только пристроившись, заметила, что есть занавеска, отгораживающая спальное место от остальной каюты. Воспользовалась ею как ширмой, когда присела на горшок. Громыхнув крышкой, задвинула его подальше. Утром спрошу, как убирать за собой.

Легла и провалилась в дрему, лелея надежду, что проснусь в гостиничном номере у моря. Представить, что будет с мамой, когда она узнает, что ее дочь утонула, было страшно. Если я все же окажусь психически больной из-за того, что ударилась головой, когда ныряла, то меня очень быстро превратят в овощ. Все, что останется из развлечений – это жить странной жизнью в мире галлюцинаций.

– Мозг пострадал от нехватки кислорода, – словно наяву я слышала сочувствующий голос доктора и всхлипывания мамы, вытирающей мне слюни. – Ничего исправить нельзя. Она уже никогда не станет прежней.

Черт. И как меня угораздило?

Я не слышала, как возился с тестом капитан и что происходило на судне ночью. Проснулась от чужих голосов.

– Завтра хлеба понадобится вдвое больше, – густой бас перекрывал щебет птиц. Пернатые носились над палубой в надежде поживиться крошками. – Ожидаются гости в честь помолвки наследника с альконской принцессой. Она со свитой уже прибыла.

Я высунулась из каюты, но так, чтобы меня не видели находящиеся за бортом. Судно висело у каменной башни, венчающей крепостную стену. За ней открывался сказочный вид.

Огромный замок поражал изысканной архитектурой, высотой конусообразных крыш, разноцветной мозаикой стекол и обилием знамен и вымпелов, плещущихся на ветру. Когда алая ткань стягов разворачивалась, на ней можно было видеть профиль вставшего на задние лапы льва, голову которого венчала корона.

Те же геральдические символы были изображены на знаменах красавцев-рыцарей, встретившихся мне на мосту. Один из них вполне мог оказаться наследником. Я поморщилась, вспомнив Черного рыцаря, так равнодушно приказавшего убить. Охранял жизнь своего господина? Может быть. Но это не оправдывало его жестокость.

– Где это мы? – шепотом спросила я, когда Малыш Хакли отлип от борта.

Заметив меня, юнга подошел к двери каюты. Двое выряженных в красные ливреи слуг ловко подцепили короб, который был до верху заполнен караваями, и скрылись в темноте башни.

– Королевский дворец. Мы здесь главные поставщики хлеба, – Хакли с интересом рассматривал меня.

Я все еще была облачена в просторную мужскую рубаху, едва закрывающую коленки. Вот на них и уставился малец. Его покрасневшие уши сигнализировали, что подобное «распутство», как голые ноги, в их мире не приветствуется.

– Смотри мне в глаза, – посоветовала я, видя, как краснота с ушей юнги перекидывается на покрытые веснушками щеки.

Мое замечание моментально сделало мальца алым. Его зеленые, как изумруды, глаза зло блеснули.

– Больно надо любоваться на тощие ноги, – сплюнул он. – Как говорит мой старший брат, нам не нужные женщины, худые, будто щепа. Пощупать нечего.

– Ах ты паршивец! – я возмутилась неискренне.

Смешно было смотреть на рыжего лопоухого мальчишку, который был далек от того образа бывалого мужчины, которым хотел казаться. Плечи расправил, нижнюю губу выпятил, а все равно походил на взъерошенного воробышка.

– Сама уродина.

– Да меня вчера рыцари за русалку приняли! – в моем воображении рисовалась милая Русалочка из диснеевского мультфильма.

– Ты хоть раз видела настоящих русалок? Нет никого страшнее них. Тела рыбьи, костлявые, волосы точно водоросли, сиськи висят пустыми мешочками, а между пальцами на руках перепонки. А как рот откроют, от вида острых зубов обмочиться можно.

– Они всякими могут быть, как и люди. Красивыми и нет. Зато поют хорошо, – к нам присоединился капитан. – Зазывно. Сколько народу сгубили чарующим пением.

С лица юнги схлынула кровь. Ему сделалось стыдно: хозяин застукал его за обсуждением русалочьих сисек.

– Хватит болтать. Пора за дело. Поднять якорь! – скомандовал капитан, спрятав улыбку.

Юнга принялся крутить железное колесо, втягивая канат с крюком на конце. Тот удерживал судно у башни. Стражник сноровисто высвободил якорь из скобы на стене. Махнул рукой, давая знак, что можно отчаливать. Заметив меня, выглянувшую за борт, воин широко улыбнулся. Но шипение капитана, напомнившее, что я роняю честь «Удильщика», заставило присесть.

Закрепив якорь, юнга взбежал на мостик. Дождавшись, когда капитан багром оттолкнет лодку от стены и прокричит «Фордевинд!», начал маневр. Наше судно медленно разворачивалось, ловя единственным квадратным парусом ветер. Странная конструкция.

– Курс на ярмарку! – приказал старик Малышу Хакли.

Устроившись на канатной тумбе, достал из кармана кисет и принялся набивать трубку табаком. Я оказалась права, когда впервые услышала голос капитана. Он был именно таким – прокуренным.

– Капитан, а зачем нам на ярмарку? – звонко поинтересовался юнга.

– Я тут кое-кого на работу принял. По-человечески одеть надобно, – старик прикрыл один глаз, чтобы тот не слезился от дыма.

Загорелое, задубевшее от ветра лицо капитана перекосилось от улыбки, навеянной вчерашними воспоминаниями.

– Негоже нашей помощнице в одной рыбьей чешуе разгуливать.

Ах, вот что он думает о моем купальнике!

Но Хакли никак не успокаивался.

– Зачем она нам? – мальчишка хмурился. Утренний ветер зло трепал его рыжие вихры. – Если посуду после теста мыть, так я и сам справляюсь.

– Не бойся, оплату тебе не срежу. А лишние руки не помешают. Стар я. Пусть Лянка учится пекарскому делу, пока я в силах. А как слягу, заменой мне сделается. Не оставим заказчиков без вкусного хлебушка. Пусть селедочники не облизываются на нашу долю.

Всюду конкуренция. Даже в этом странном мире.

– Как же мы ее такую голую по ярмарке поведем? – малец упорно делал вид, что меня не существует. Шел разговор двух мужчин. – Стыдоба одна. Ее бы в бочку сунуть и народу явить, как пойманную русалку. Пусть дивятся. Я видел, как прошлым летом таборщики девку с зелеными патлами за деньги показывали. Все больше пользы принесет. Еще неизвестно, сколько она муки изведет, прежде чем научится печь.

– Хватит ворчать, – старик встал и выбил пепел из трубки за борт. – Дадим ей шанс выжить. Забыл, как сам ко мне весь в соплях пришел?

Хакли сжал зубы и уставился вдаль. На его глазах навернулись слезы. То ли заревновал, что дед пригрел на груди русалку, то ли всколыхнули душу воспоминания о соплях.

Прилично удалившись от королевского дворца, «Удильщик» завис у колокольни городской ратуши. На площади перед ней раскинулась ярмарка. Судя по количеству повозок с товаром, цветных шатров, куда громко зазывался народ, и огромных бочек с вином, из которых черпали все, кому не лень, день выдался праздничный.

– Отдай мою шляпу, – буркнул капитан, стягивая с моей головы двууголку.

Я специально заправила под шляпу волосы, чтобы снизу, когда перевешусь через борт, не было понятно, что я девица. Очень хотелось поглазеть на средневековый город, где вовсю шли гуляния.

Дед с Малышом Хакли по случаю посещения ярмарки приоделись. Рыжик даже расчесался, прилизав волосы водой. Мне велели затаиться, а для того, чтобы не было соблазна высунуться, нашли занятие – следить за огнем в печи.