© Ронина Е., 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Усадьба «Вязы» хороша в любую погоду и в любое время суток. И в солнечное утро, и в тихий лунный вечер. Снег ли, ветер, ничего не меняет мирное течение времени.

Построенная еще до революции, она пережила многих хозяев, видела и красивое, и ужасное. Была фоном для праздников и для трагедий.

Отрадно, что стены устояли, две большие галереи с колоннами сохранились белыми, как и было задумано, даже бельведер каждый новый хозяин любовно подправлял. Да, с хозяевами «Вязам» везло. Территории большие – вполне можно было взять разрешение на новые постройки, всегда находятся лазейки в законе. Но что бы досталось потомкам? Усадьба способна сохранить свой монументальный образ, только когда стоит в гордом одиночестве на фоне огромного зеленого пространства. Со всех сторон дом окружен вековыми деревьями, а деревянная лестница спускается к извилистой речке.

Единственное дополнение – последние хозяева пристроили пандус. С недавнего времени не все обитатели усадьбы могли себе позволить лестницу. Все остальное осталось как прежде.

Двухэтажный дом с царским величием благосклонно встречал гостей полукругом строения. Браво архитекторам из прошлого! Создавалось впечатление, будто бы усадьба слегка обнимает вновь прибывших и одновременно дает свободу покинуть территорию в любой удобный момент.

Большая открытая галерея на первом этаже, жилые помещения на втором: высокие двустворчатые двери, светлые окна – по три в каждом помещении. Весь дом был выполнен в духе позднего ампира, о чем говорили и строгая элегантность, и округлые формы деталей. Витая чугунная ограда тоже сохранилась с давних времен. Слава богу, не выломали, не разворовали, на сплошной забор до неба не поменяли. Да, прежние господа свои богатства не прятали, они гордились достижениями своих дедов и отцов, с гордостью и почитанием продолжали начатое достойными предками дело.

Это сегодня все живут за сплошными заборами. В прошлом веке предпочтения отдавали решеткам. Старались не засаживать легкие заборы ничем вьющимся – каждый владелец усадьбы гордился тем, как он живет. Да и из окна второго этажа нужно было издалека увидеть, чей экипаж приближается, чтобы успеть выйти и самому встретить гостя.

Марта любила представлять себе придуманную ею бывшую владелицу Софью, девицу восемнадцати лет. Вот уже и срок пришел к замужеству, но она все выбирала. Или ее выбирали? Милая, начитанная, всему обученная. Прелестно пела и танцевала, немного рисовала и владела искусством вышивки, как никто. Один недостаток – небогата. На сезонные балы выезжала регулярно, знакомилась, производила хорошее впечатление (сама Софья в этом нисколько не сомневалась). А потом сидела у окна и ждала, когда же вернется тот кавалер, который обещал ее непременно навестить. Но он все не ехал. А годы шли, утекали, как ручей, сквозь пальцы. Софья бледнела и худела. Так прошли юность, молодость, наступила старость. Как-то в окне показался он, тот самый несостоявшийся кавалер. Она его узнала сразу в старом солдате, опирающемся на палку. Седая голова, мешок за плечами. Софья увидела его в окне и приказала не пускать.

Да! Так придумала Марта! Зло должно быть наказано! Правило бумеранга никто не отменял.

Марта прямо-таки чувствовала присутствие этой ею придуманной Софьи. Как жаль, что оба ее племянника, которых она вырастила в этом доме, мальчики. Они совершенно не прониклись сказкой про Софью. Еще младший, Валька, задавал какие-то вопросы, а старший, Витька, и вовсе не слушал.

Несколько лет назад на вернисаже в Измайлове она увидела портрет молоденькой незнакомки в легком пеньюаре. Марта поняла мгновенно: ОНА! Ее Софьюшка! Влюбилась в картину, купила недорого и повесила у себя в кабинете. С тех пор жизнь в усадьбе не казалась ей такой одинокой. С Софьей беседовала, ей жаловалась. Девушка с портрета единственная в этом доме воспринимала Марту всерьез. Она в этом не сомневалась ни минуты.

Виктор долго хохотал, увидев портрет:

– Да, Марта! Не шедевр. С другой стороны, все-таки не Маргарита. Та, которая от Пиросмани, – любовь всей его жизни. Кривоногая бледная уродина с кладбищенским букетом. Хоть за это тебе спасибо.

– Во-первых, ты сюда никогда не заходишь. Какая тебе разница? А про стиль Пиросмани иди поспорь с дедом, он же у нас коллекционер. Но я рада, что ты так внимательно рассматриваешь картины.

– Еще чего не хватало. Ты прекрасно знаешь, как я отношусь к картинам деда. Мало того что живем в боярской избе, так еще и в пыли повсюду развешанных картин. Моя б воля, все бы повыкидывал.

– Не передергивай. Наша усадьба не изба, и какая пыль от картин? Это же тебе не ковры!

– Только ковров тут и не хватало.

– И потом, эти картины – твой кошелек. Я, конечно, не совсем в курсе, но судя по сигнализации, которая у нас установлена…

Виктор не дал Марте договорить.

– Кошелек не мой. И не твой, кстати! Даже интересно посмотреть, что будет, когда дед помрет? Как эти картины будут по углам растаскиваться?

– Что ты такое говоришь!

Виктор причитания тетушки уже не услышал. Он круто развернулся и уехал на своей коляске. Боль и бесконечные терзания Марты. За что им все это? Все жители усадьбы были в какой-то мере несчастны. Как у Толстого. Или как в каждой семье? Себя Марта несчастной не считала. А после покупки Софьи и одиночество отступило. Что делать? Это ее жизнь. Жизнь при богатой семье.

Тихой гаванью такую жизнь назвать было сложно.

Дождь хлынул внезапно. Враз темное синее небо стало черным, луна наполовину ушла во мглу, и вода упала на землю, как из ушата, тяжелой массой.

Марта только вышла из ванной, подошла к окну, чтобы задернуть шторы, и тут на тебе.

– Нет! Этого не может быть! Ну почему всегда так?!

Она схватила телефон и начала набирать номер. Пальцы не слушались, она отшвырнула телефон на кровать.

– Очки? Куда я опять их задевала? Боже, боже, за что? Это же не дождь! Это светопреставление. Все рушится! Из-за какого-то дождя. Целый год готовилась к этому дню!

Марта пыталась найти очки, но в ответственный момент их никогда не оказывалось под рукой. Очки обнаружились в ванной. Господи, ну зачем она их взяла с собой в ванную?! Пора уже перестать быть такой мнительной и в сто пятидесятый раз перечитывать этикетки на всех баночках.

Очки меняют жизнь, ты становишься еще медленнее. А Марта с возрастом еще и стала мнительной. Откуда эта идиотская идея, что ее хотят отравить? Кого осчастливит ее смерть? Денег у нее нет, а хоть какую-то пользу усадьбе она все же приносит.

– Алексей! Прости меня, я знаю, что уже поздно, но ты видишь, что творится? Розам не пережить эти удары! Что значит «поднимутся»? А если нет?! Умоляю тебя, приезжай. Приезжай немедленно. Что я должна сделать, чтобы ты приехал? Нет, выйти за тебя я не могу, прости, внуки не позволят.

Марта улыбнулась и слегка успокоилась. Ну надо же… Неужели ее только что позвали замуж? Или это все-таки было про розы? Но как ни странно, дождь уже не казался ей таким смертельным.

Григорий Андреевич тяжело поднялся из своего вольтеровского кресла, Алена заметила, что сегодня ему опять понадобилось опереться о подлокотник, рука при этом слегка задрожала. Ей потребовалось некоторое усилие слегка притормозить себя и не броситься на помощь. Фролов тем не менее движение заметил и слегка усмехнулся. Воспитал, стало быть. За пять лет. А ведь какое-то время она видела его лежачим. Страшно вспомнить тот стыд и неловкость.