«Черт возьми, опять начинаются мои мучения, — выругался про себя Эндрю. — Уж не знамение ли это?»

Кар-карт Джубади осадил коня перед обгорелыми развалинами блокгауза и спешился. За его спиной, нарушая ночную тишину, строем шириной в сто футов скакала колонна Вушки. Джубади оглянулся, и его сердце исполнилось гордости. Он понимал, что сейчас его место в Карфагене, но кампания предстояла недолгая, дней на тридцать, а если бы что-нибудь произошло, то сеть гонцов, раскинутая на тысячу миль, донесла бы ему новости за три дня. И хотя он предпочитал не думать об этом, один из кораблей, шедших вдоль берега, имел на своем борту огромное чудовище, которое могло быстрее чем за сутки отнести его обратно.

Из блокгауза появилась фигура Суватая, освещенная сиянием Большого Колеса. Командир Вушки пролаял приветствие и, низко поклонившись, предложил кар-карту войти в здание.

— Это не было настоящим боем, — оскалившись в волчьей ухмылке, произнес Суватай. — Наши разведчики могли проехать мимо, не вступая в схватку. — Он кивнул в сторону груды обугленных тел. На лицах мертвецов застыла гримаса смерти.

— Потери врага?

— Примерно пятьдесят скотов, мой карт. У нас убито около сотни.

— Такого больше не должно повториться, Суватай. Такие потери в бою со скотом недопустимы.

— Их ружья отличаются от тех, которые сделал Кромвель. Они стреляют в два, почти в три раза дальше. Мы атаковали цепью, как и было решено, чтобы их пушка не могла положить больше одного-двух наших. Затем остановились на расстоянии полета стрелы и спешились. Вдруг мои парни начали валиться на землю один за другим. Мы бросились в атаку — а что еще оставалось? — Суватай бросил сквозь распахнутую дверь взгляд на свеженасыпанный курган.

— Они стреляют дальше? Как такое может быть? Их. ружья выглядят точно так же.

Суватай протянул кар-карту захваченный у русских мушкет. Джубади внимательно оглядел оружие, но не заметил ничего необычного.

— У них другие пули, — пояснил Суватай. — Вот эта была извлечена из раны одного моего воина.

Джубади взял новую пулю и поднес ее к факелу, чтобы рассмотреть получше.

— Она немного погнулась, но все же видно, что пуля не круглая, а острая на одном конце и плоская на другом, а внутри полая. Почему-то из-за этого она летит дальше и имеет большую пробивную силу. Некоторые раны выглядят просто ужасно — в них можно целиком просунуть кулак.

«Этот скот слишком быстро изменяет вещи, — мрачно подумал Джубади. — Только мы разработали тактику войны против янки, как теперь ее нужно придумывать снова, и все из-за этого проклятого кусочка свинца!»

Он положил пулю в свой кошель.

— Как далеко наши разведчики?

— Приблизительно в трех часах езды.

— Еще где-нибудь было оказано сопротивление?

— Нет, мой карт. У них тут было максимум пять тысяч, рассредоточенных вдоль всей этой стены, которую они возводят.

— Какова длина этой стены?

— Она простирается от моря до высоких холмов в лесу, и, чтобы доскакать из конца в конец, требуется не меньше полутора дней быстрой езды. То, что они уже возвели, выглядит внушительно: большие земляные форты, глубокие траншеи, а перед траншеями ряды кольев, чтобы остановить нашу атаку. К счастью, стена еще недостроена. Конечно, я выбрал для атаки самый слабый участок, где они только начали копать.

— Через год мы бы столкнулись с большими трудностями, — тихо заметил Джубади. Через год мы и не вспомним об этой стене, — ответил Суватай.

Кар-карт согласно кивнул, но на душе у него было неспокойно. Все же было бы хорошо иметь под рукой еще два-три умена. Проклятые бантаги, из-за них ему приходилось растягивать свои войска, чтобы удерживать все перевалы на пути вражеской орды, которая к этому время должна была достичь границ карфагенских земель; к тому же часть мерков оставалась в Карфагене. Но тут уж ничего не поделаешь.

— Еще три дня, и все будет закончено, — произнес Суватай, прочитав мысли своего вождя.

— Надеюсь, ты прав, — отозвался Джубади.

— Ты голоден, мой карт?

— Умираю от голода.

— Несколько тел не очень подгорели. Я их попробовал, и они довольно вкусны, если снять кожу.

— Звучит великолепно, — улыбнулся Джубади.

Он никак не мог заснуть. Отбросив промокшую от пота простыню, Тобиас натянул штаны, накинул на плечи китель и вышел на батарейную палубу.

Все было тихо, судно едва заметно покачивалось на волнах. Тобиас подошел к трапу и поднялся на верхнюю палубу. Вахтенный отдал ему честь, и Тобиас сделал ему знак подняться на бак.

Сам капитан в одиночестве остался на корме и, тихо вздохнув, оперся на мачту.

«Разве это мачта?» — вдруг подумал он. Мысли его обратились к тем временам, когда он начинал свою морскую карьеру. Завершалась великая эпоха парусных кораблей; тогда еще не было ни нескончаемого грохота под палубой, ни густого дыма, обволакивающего судно. Только хлопали паруса на ветру да трещало дерево. И это пьянящее чувство полета на крыльях ветра!

«Как давно это было? Уже три года, как мы здесь, а я пошел на флот в тридцать восьмом, гардемарином на старушку „Констелэйшн”. Тридцать с лишним лет».

От этой мысли ему стало грустно. За все эти годы он так и не обзавелся семьей, море заменило ему все. Но и море было к нему жестоко. Сколько лет провел он один в убогой каюте морского лейтенанта, в то время как многие его товарищи переселились в комфортабельные капитанские каюты. Но теперь настал его час!

Он обвел взглядом «Оганкит», свое непобедимое грозное судно. «Дома мне никогда бы не доверили такой корабль, — с горечью подумал он, — но теперь я сам сделал его». Восемнадцать броненосцев, похожих на черных жуков, стояли на якоре вокруг «Оганкита», который казался маткой, из чьих яиц вылупились эти железные чудища. Ближе к берегу находились галеры; гребцы спали прямо на скамьях у весел.

«В этом месте я буду ждать их, в этом месте я одержу великую победу».

— Ночь перед битвой — подходящее время для размышлений.

Вздрогнув от неожиданности, Тобиас посмотрел наверх. Из темноты выступила чья-то огромная фигура.

— Не можешь уснуть?

— Составляю планы на завтра, — ответил Тобиас, тщетно пытаясь разглядеть своего собеседника.

— Я Тамука. Я лучше вижу тебя, чем ты меня, — вы, люди, не обладаете ночным зрением, как мы.

Мерк усмехнулся, и Тобиас понял, что тот намеренно унижает его. Однако тон Тамуки был каким-то необычным, его даже можно было назвать вежливым.

— Когда в воздухе пахнет битвой, начинают беспокоиться духи, — спокойно продолжил Тамука. — Предки собираются среди бесчисленных звезд, чтобы наблюдать за нами, воодушевлять нас на подвиги и, главное, чтобы выбрать тех, кто скоро будет скакать по небу вместе с ними. Сейчас духи в смятении. Завтра будет бой.

— Почему ваших духов заботят наши дела? — спросил Тобиас. — В конце концов, мы просто скот.

Тамука бросил взгляд на Кромвеля, почувствовав в его голосе сарказм. Этот янки думает, что он в безопасности, а когда он поймет, что его ждет, будет уже слишком поздно. — Это также и наша война, — ответил Тамука. — Здесь, на борту твоего корабля, есть мерки, которые тоже могут погибнуть.

«Например, нынешний зан-карт, да и будущий тоже», — подумал он.

— Ты уже составил свои планы? Тобиас утвердительно кивнул:

— На заре из бухты уйдут галеры и два броненосца. Они очень медленно пойдут на восток, экономя силы гребцов. Когда появится флот Кина — если он появится, — он будет держаться рядом с берегом, потому что его капитаны побоятся выходить в открытое море. Галеры отойдут обратно к этой бухте, и тогда «Оганкит» и остальные броненосцы нападут на Кина с фланга. А галеры развернутся и бросятся в атаку.

«Это же ловушка, западня, излюбленный маневр орды, когда одураченный враг пускается в погоню, а наши главные силы врезаются в него с флангов, в то время как центр разворачивается и атакует в лоб!» — удивленно подумал Тамука.

— Но у тебя нет кораблей в море, чтобы захлопнуть капкан.