Григорий опасливо подал ему чашку чая. Чай, естественно, был холодный, тем не менее Эндрю выпил его и почувствовал, что настроение его улучшается.

— Помоги мне нацепить мундир и саблю, сынок, — попросил он ординарца. У него самого это никак не получалось после того, как он потерял руку. Даже надеть форму и застегнуть все пуговицы было трудно, а уж о сабле и говорить нечего.

— Сегодня будет ужасная жара, сэр, — осмелился дать совет Григорий. — Может быть, лучше надеть другой мундир, с четырьмя пуговицами?

Предложение было соблазнительным. Мундир с четырьмя пуговицами был стандартным общеармейским и доходил только до бедер, в то время как парадный офицерский почти закрывал их и весил чуть ли не вдвое больше. Разумеется, и тот и другой были шерстяными, что в условиях южных штатов с их убийственной жарой представлялось Эндрю сущим издевательством. Во время изнурительного марша на Геттисберг солдаты сотнями теряли сознание из-за теплового удара. А в здешних степях летом, по всей вероятности, еще хуже.

— Думаю, сегодня лучше все-таки надеть офицерский, — ответил он. Важным персонам на Руси полагалось одеваться пышно, и в этот день он был вынужден считаться с этим.

Сочувственно покачав головой, Григорий помог ему одеться и, отступив на два шага, одобрительно кивнул. — Ну пошли посмотрим, что тут делается, — проговорил Эндрю. Проходя по вагону, он обратил внимание на то, что штабные офицеры поглядывают на него выжидательно. Некоторые из них уже выходили из вагона, и по их несколько обалдевшему виду он догадался, что снаружи его ждет большой сюрприз.

Он спрыгнул с подножки на землю.

— Господи, Твоя воля! — прошептал он.

Вокруг царил первобытный хаос. Из поезда еще продолжали сыпаться люди, которые разминались и расхаживали взад и вперед, перекрикиваясь и гогоча. Офицеры и унтеры надрывали глотки, пытаясь навести порядок. Мимо проскакала до смерти перепуганная лошадь с выпученными глазами. За ней с руганью гнались несколько артиллеристов. Единственным светлым пятном был 35-й полк, уже строившийся в колонну под руководством офицеров.

Эндрю прошелся вдоль поезда, угрюмо взирая на окружающее. Дойдя до хвоста предыдущего состава, он взобрался на заднюю площадку, ухватился за перекладину лесенки и медленно полез на крышу. Оказавшись наверху, он с изумлением увидел распростертое тело мирно храпевшего солдата.

— Это как понимать? — рассвирепел он.

— Сплю, что тут понимать, — проворчал сквозь сон солдат. — Убирайся к черту. — Приоткрыв глаза, он заморгал и, прежде чем Эндрю успел произнести еще хоть слово, скинул свои вещи вниз и скатился сам, растворившись в толпе.

Впереди, насколько хватало глаз, все пути были забиты составами, вокруг которых творился ад кромешный. Повсюду громоздились кучи сваленных как попало ящиков с провиантом и боеприпасами. Среди них беспорядочной толпой бродили тысячи людей. Артиллеристы выкатывали пушки из вагонов и бросали их где придется, не заботясь о том, чтобы создать хоть какое-то подобие оборонительной линии.

Эндрю трясло от возмущения.

— М-да… Порядочек… — К нему, пыхтя, забрался Эмил.

— Это черт знает что! — рявкнул Эндрю.

— Ты же тут командуешь, приятель, — невозмутимо протянул доктор.

Эндрю обернулся к нему, готовый взорваться.

— Не обращай гнев против ближнего своего, Эндрю Лоренс Кин, — произнес Эмил с обезоруживающей улыбкой. — Почему бы тебе не присесть и не продумать план действий?

— П-присесть?1 — задохнулся Эндрю.

— Ну да. Присесть рядом со мной и выпить водки. — Он вытащил из кармана фляжку, отвинтил крышку и протянул фляжку Эндрю.

Эндрю заставил себя сделать глоток. На пустой желудок реакция на водку была особенно острой.

— Ты утомлен и перевозбужден. Расслабься. Если ты будешь слишком крут с подчиненными, то и твои офицеры начнут дергаться. А из-за этого и вся операция может оказаться на грани срыва. С тех пор как мы в последний раз воевали, прошло уже два года. Людям надо какое-то время, чтобы приспособиться.

Сзади прозвучал резкий свисток, заставивший Эндрю вздрогнуть. Обернувшись, он увидел, как тормозит поезд, шедший за ними. А еще дальше восходящее солнце окрашивало в розовый цвет известняковые стены городишки под названием Испания. На запасном пути кипела бур-пая деятельность, и, к радости Эндрю, вполне упорядоченная. По периметру участка были вырыты свежие земляные укрепления и расставлены пушки. Цепочка солдат подтаскивала ящики к сооруженному поблизости широкому навесу.

Ему немного полегчало.

— Нам никогда раньше не приходилось делать ничего подобного, — продолжал вещать Эмил. — Все это внове для людей, да и для тебя тоже. Вполне естественно, что поначалу не избежать некоторой сумятицы. Но вот увидишь, на марше люди сразу почувствуют себя в привычной обстановке… Ну, меня тоже труба зовет, — продолжил он. — Надо подобрать вагоны для медицинского оборудования, а также оборудовать здесь базовый госпиталь. Некоторые ребята чувствуют себя неважно; есть несколько травм, которыми надо заняться. Попозже я доложу тебе, как идут дела.

Посмотрев на старого друга, Эндрю вернул ему фляжку. Эмил сделал большой глоток и завинтил крышку.

— Таскаю ее с исключительно медицинскими целями, — ухмыльнулся он, спускаясь с крыши вагона.

— Григорий!

— Здесь, сэр! — послышалось снизу.

— Выведи Меркурия, выгуляй его немного и подготовь к маршу. Через десять минут заседание штаба. Пошли гонцов по всей линии, пусть соберут командиров бригад и дивизий. Действуй!

— Полковник Кин?

Подойдя к краю крыши, Эндрю увидел Энди Барри.

— Залезайте сюда, Барри.

Бывший сержант 35-го вскарабкался по лесенке и, боязливо приблизившись к Эндрю, отдал честь.

— Докладывайте, — сказал Эндрю.

— Понимаете, сэр, тут пока еще все в кое-каком беспорядке…

— Это я вижу, — спокойно отозвался Эндрю.

— Поезда прибыли с опозданием, сэр, — вы и сам знаете. Должны были прийти сюда еще засветло. А размещать целую армию в темноте мы оказались не готовы.

— Вам не в чем оправдываться, Барри, — ответил Эндрю, изо всех сил стараясь изобразить непринужденную улыбку. — Просто наведите порядок, и все.

Офицер вздохнул с явным облегчением.

— Вы ожидали, что я откушу вам голову?

— Ну, в общем, да, сэр, — осторожно подтвердил Барри. — Картина тут, правду сказать, довольно устрашающая. — Он кивнул на окружающее.

— Это верно. Но вам ведь потребуется не так уж много времени, чтобы все организовать, не правда ли?

— Так точно, сэр! — Барри расправил плечи и улыбнулся.

«Черт побери, я слишком засиделся за своим письменным столом, — мысленно упрекнул себя Эндрю. — Когда слишком долго управляешь людьми только с помощью бумажек, теряешь связь с ними, с реальной жизнью». Он вспомнил тучных, холеных штабных офицеров Армии Потомака, которые отсиживались в тылу или расхаживали с важным видом в Вашингтоне, руководя поставками, плетя интриги и заискивая перед начальством ради продвижения по службе. Из-за их тупости и продажности гибли тысячи людей, достойных лучшей участи.

«Неужели я мог бы стать таким же, как они? — думал он. Ему уже было тесновато в той форме, которая два года назад висела на нем, как на огородном пугале. — Как уловить момент, когда начинаешь меняться? С возрастом становится все легче незаметно превратиться в того, кого раньше презирал. Может быть, потеря чувства реальности — неизбежная: плата за мирную жизнь? Или, наоборот, порождение войны?»

— Что докладывают разведчики?

— Мы выслали подкрепление на наблюдательный пункт, устроенный телеграфистами в десяти милях от Рима. До сих пор противник никаких сил навстречу нам не выдвигал. Железнодорожный мост, который мы строим через речку По, еще не закончен, и я отправил туда рабочих с инженерами, чтобы они наскоро соорудили временную переправу. Все старые римские мосты по Аппиевой дороге в полном порядке.

— И на всем пути никаких следов карфагенян?