Фиортен, Фиортен… Богатая фригольдерская (то есть не обремененная сеньором) деревня, просуществовавшая три тысячи лет для того, чтобы исчезнуть в один миг. Три дня назад – или прошла вечность? – Сварог встретил черноволосую колдунью, имя которой так и не узнал. На память остались картинки с деревенского праздника: кавалеры кружат дам, взметаются юбки, повсюду слышны смех, музыка, плеск молодого вина… На память остались подаренные женщиной тепло страстного тела, запах душистого сена… и амулет – алар – дух-покровитель из тех времен, когда лары еще не ушли за облака. Амулет не может уберечь своего хозяина, если тому грозит опасность, но может предупредить. И он спас Сварогу жизнь сегодня ночью…
Колдунья сказала ему: «Когда-нибудь мы уйдем, но это будет в предпоследний миг…» Вряд ли эти слова значили, что жители уничтоженной деревни нашли возможность спастись. Хотя какая-то надежда брезжила… Скорее всего, пустая надежда.
– Говорят, в старину случались такие битвы, – сказал Карах. – Камень горел, как сухое дерево, а дерево вспыхивало, как солома…
– А люди? – зачем-то спросил Сварог.
Карах промолчал. Конечно, глупо думать, что кто-то спасся, если рвануло посреди ночи. Это даже не Хиросима – гораздо хуже…
Вспомнив про Хиросиму, Сварог погнал коней галопом. Но вскоре опомнился – во-первых, это не похоже на атомный взрыв, во-вторых, поработай здесь атом, они и так давно схлопотали бы смертельную дозу. Бог ты мой, не остановись он поболтать с Карахом, не начнись ливень, не сбейся конь с дороги – Сварог вполне мог добраться к ночи до Фиортена и оказаться там в момент взрыва… Вообще-то и такое оружие лару не страшно – но как знать…
Кто-то наносит удары, нервничая, спеша и оттого ошибаясь и опаздывая…
– Карах, это правда, что дьявол никогда не делает ошибок? – спросил он вдруг.
– Говорят, сам дьявол никогда их не делает, – ничуть не удивившись, ответил Карах. – А вот его слуги частенько ошибаются, нет в них того совершенства… Нет, это люди, хозяин, я отчего-то чувствую. Очень плохие люди, очень злые, но все-таки люди.
Они тронулись в путь по безжизненной древней широкой дороге, мимо одиноких брошенных домов, целых деревень и пустующих замков, спустя день проехали то место, где боцман Блай убил маскирующегося под бродячего циркача харланского шпиона и изрубил в мелкую капусту василиска…
Дьявола или не дьявола рук было дело, только из окрестностей напрочь исчезли и без того немногочисленные крестьяне, словно разбежались кто куда, наконец уступив возделанные поля в полное владение нечисти.
Теперь Сварог даже жалел, что за ним нет погони. Он развернул бы коня и на всем скаку помчался бы врагу навстречу, сжимая в руке подаренный его величеством случаем волшебный топор. И – будь что будет.
Хотя нет, это было бы даже не мальчишеством, а предательством – и Борна, и всех тех, кто сложил голову, чтобы узнать правду о собираемом войске мертвецов. И если Сварог считает себя чем-то обязанным этим людям, людям, вытащившим его из Хелльстада, то он должен, сжав зубы, добраться до тех, кто сможет правильно использовать информацию, – до наместника королевы, а еще лучше до барона Дальга, являющегося в Харлане кем-то вроде резидента имперской разведки ларов. Дальг, минуя должностные ступеньки, напрямую доложит лорду Гаудину. Все. Необходимые меры будут приняты…
К сожалению, только в том случае, если это выгодно ларам и угодно королеве четырех планет. А если нет… Вот тогда и придет час помчаться навстречу преследователям, сжимая топор, – будь это хоть люди, хоть сам дьявол.
…Через несколько часов Сварог и сам уверился, что дьяволом тут и не пахнет, когда его конь, пугливо выгибая шею и осторожно ставя ноги, шагал посреди обугленных развалин Старой Гавани, Фир Норта. Эти дома спалили самым обычным образом – кое-где еще шипели головешки, лениво поднимались струйки дыма, колеблемые ветром с реки. Каменные стены уцелели, но покрыты копотью снизу доверху. Это уже были злоба и ненависть, не укладывавшиеся в обычные человеческие понятия. Уничтожение Фиортена еще можно как-то понять с военной точки зрения, но Фир Норт…
Сварог искал Басса и нашел в конце концов – израненного, обожженного, распятого на дверях «Приюта моряка» – единственного здания, оставленного нетронутым. Большие ржавые гвозди загнали в лодыжки и запястья по самые шляпки, кровь темными вертикальными полосами засохла на грязной двери, но Басс, казалось, еще жив. Ученый горьким опытом прошлой жизни, Сварог сначала внимательно осмотрел окрестные пепелища.
Нет, на засаду не похоже: нигде за руинами не раздавалось приглушенное дыхание, нигде из-за камней не вылезала человеческая тень. Будем надеяться, что здешние изверги не научились минировать пленных, и многие другие подлые хитрости земной второй половины двадцатого века им незнакомы. Моджахеды – те, например, любили привязывать ночью пленника где-нибудь поближе к блокпосту. И когда дозор обнаруживал беднягу в прибор ночного видения, то стрелял без раздумий, никак не подозревая, что пуля летит в своего… Один парнишка во взводе Сварога свихнулся после такого…
Нет, здесь все было чисто. Враг ушел, оставив распятого Басса умирать. Когда спешившийся Сварог остановился перед ним, немилосердно ругаясь про себя, веки Басса дрогнули, медленно приподнялись, стекленеющие глаза раскрылись, и Сварог напрягся, осознав, каких трудов Бассу стоило сфокусировать на нем осмысленный взгляд.
– Граф Гэйр… Где все…
– Не знаю, – почти крикнул Сварог. – Кто это сделал? Где…
– Быстрее уезжайте отсюда, – внятно выговорил Басс и уронил голову на грудь.
– Он умер, хозяин, – сказал Карах. – Он правильно говорил, нужно побыстрее отсюда уезжать. Здесь был кто-то непонятный, страшный, я таких не встречал…
Если капитан Зо все же имел основания отделаться от Сварога, то Басса, своего старого друга, он не бросил бы ни за что. А это могло означать только одно: не вышел хитрый капитан из Ямурлака, сложил бедовую голову не на море, а на суше. И у Сварога на память о крутом флибустьере остался только перстень-пароль, дающий ему право приказывать матросам «Божьего любимчика», оставшимся на борту дожидаться возвращения экспедиции.
Он прикажет поднять паруса, он возьмет курс на Харлан… Нет, он будет ждать возвращения капитана Зо сколько возможно. И пропади пропадом эта армия мертвецов вместе с герцогиней…
Сварог прыгнул в седло, на ходу подхватил уцепившегося за полу плаща Караха и поскакал к реке. Причал тоже сожгли. Кое-где он обрушился в воду, но много обуглившихся свай торчало над мутными волнами, и в некоторых местах сохранился обгоревший настил. Отовсюду несло гарью, у берега колыхались черные головешки. А уардах в ста от берега торчали из воды, накренясь, верхушки трех мачт, и концы оборванного такелажа колыхались, протянувшись по течению…
Сердце у Сварога оборвалось. Сомнительно, чтобы в этом безлюдном месте за эти дни бросил якорь второй трехмачтовый корабль. Значит, все они на дне – веселые бесшабашные удальцы, спасшие его из Хелльстада, и Акбар, и загадочный помощник капитана, которого Сварог так и не увидел, и пузатый кок по кличке Мышиный Соус, сбежавший в море от какого-то графа из Вольных Майоров и на прощанье подавший хозяину к столу замаскированную в невероятно аппетитном соусе тушеную мышатину, каковую граф почти всю и слопал, пока не узрел наконец на дне блюда хвостики…
– Пусть вода вам, господа, будет пухом… – бездумно повторял он привязавшуюся строку из слышанной на корабле баллады, стоя на берегу, и позволял ветру трепать волосы. Высоко над ним было хмурое серое небо. В котором, где-то там, за облаками, плавали населенные праздными ларами дворцы и замки. Перед Сварогом плескались серые волны Итела, отражающие небо, у берега совершенно черные. Траурно-черные.
«Ладно, – подумал он, не отрывая взгляда от верхушек мачт над мутноватой водой. – Может, меня всего-навсего и требовалось крепко разозлить. Что ж, разозлили на свой хребет. Я еще долго намерен прожить на этой планете, но не хочу, чтобы рядом по-прежнему обитали виновники всех этих гнусностей. Плевать на неизвестные подробности. Ясно одно: капитан Зо и его ребята, Борн, Басс, Блай, жители Фиортена – все это были хорошие люди, и тот, кто их убил, должен получить сполна. Такие вот мотивы, не лучше иных, но и не хуже многих… Убедили. Теперь это и моя война».
