Я прыгнул в сторону из неудобного положения, и рухнул на бок, укрывшись за машиной. Раздался выстрел Корса, больше похожий на треск огромной сухой сломавшейся ветки, но я уже был в безопасности. Я ведь уже знаю, что фрагментированное оружие не пробивает земные объекты.

Интересно, знает ли об этом рычажник?

Я перекатился еще раз, на случай, если ему придет в голову выстрелить под машиной, и привалился спиной к пробитому колесу, переводя дыхание. Кинул взгляд наверх — туда, где над моей головой блестело чудом сохранившееся боковое зеркало, протянул руку и повернул его так, чтобы в него было видно хотя бы кусочек позиции рычажника.

Его там, конечно же, уже не было. Он не дурак, и разбирается в том, как вести бой, и что делать, если твою позицию срисовали. Особенно в ситуации, когда каждый выстрел, попавший в тебя — это гарантированная смерть. Неизбежная.

Едва я убрал руку от зеркала, как по нему тут же расплескался заряд красного света под уже знакомый треск сухого дерева. Я отлично расслышал, откуда он раздался, поэтому я высунул на вытянутых руках Коррапт над срезом двери (окна в машине, конечно же, уже давно отсутствовали) и выстрелил в ту сторону два раза, после чего резко вскочил и, активировав «Скачок», перепрыгнул за бетонный парапет, ограждающий спуск в подземный переход. Присел за ним, оставив торчать только глаза и ствол Коррапта, и принялся наблюдать, не шевелясь и даже не дыша.

Рычажник тоже где-то затаился. Как я ни просеивал окружение через сито своего зрения и слуха, никакой информации его позиции он не давал. Я даже открыл карту и посмотрел, где он находится, но это мало что дало — точка, обозначающая Коррапт, была слишком велика. Даже на максимальном приближении карты она закрывала добрых десять квадратных метров, и он мог оказаться на любом из них.

Эх, собрал бы я гравиподы после боя — просто кинул бы оба туда, и пусть выкручивается как хочет. Но, к сожалению, найти гравиподы в том хаосе, который остался после побоища, возможно было бы только после того, как весь этот хаос разложится, превратившись в сплайс, и не раньше.

Точка рычажника на карте чуть шевельнулась, привлекая мое внимание, и я, внимательно присмотревшись, все же смог примерно понять, где он находится — прямо возле угла магазина напротив, прячется за углом и сейчас планирует выйти!

Но первым из-за угла появился не рычажник, и даже не его оружие, а тонкие щупальца черного тумана, словно кальмар в воздух напустил чернил.

Черт, а я ведь уже видел что-то подобное! Я через эту вуаль хрен чего увижу, зато вот он без проблем разглядит меня!

Я выстрелил в туман не глядя, просто чтобы замедлить движение противника, а сам сорвался с места и снова побежал — на сей раз вдоль покосившегося забора из толстых бетонных плит, отделяющего стройку, которой уже не суждено было закончиться, от новостроек.

Вслед мне несколько раз хрустнуло, но в меня явно не попало, и я остановился возле забора, прижимаясь к нему спиной и держа в прицеле переулок, из которого прибежал. Одновременно с этим я открыл карту и до рези в глазах смотрел на нее, ожидая, когда противник начнет поворачивать за угол.

Но он не стал. Вместо этого он откатился назад, и двинулся параллельно мне, но по другую сторону забора.

И, когда его точка приблизилась к моей настолько, что они чуть не слились в одну, я даже дыхание задержал, и весь превратился в слух.

И я услышал его. За забором из толстого бетона, который не проткнуть Лизой, и, наверное, даже бронебойным патроном за один раз не прострелить, если только не зарядить его «усиленным выстрелом», находился мой противник. Вооруженный таким же смертоносным оружием, как то, что лежит в моих руках. Движимый одной лишь целью — убить меня. Я даже, кажется, слышу его дыхание. Напряженное, нервное, неровное. Еще бы — так побегать с оружием наперевес после целой бессонной ночи.

Да что вообще у него в голове творится, что он на все это пошел⁈ Он же тоже человек!

— Сука, да нахрена ты все это вообще делаешь⁉ — не выдержал я. — Ты что, правда такой мизантроп, что действуешь в интересах системы⁈

На самом деле, я не ждал ответа. Что может ответить на этот вопрос подобный человек? Только то, что я уже и так знаю.

Но я ошибся.

— Мне просто больше ничего не остается. — ответил противник.

Тихо ответил. Без злости, без ненависти. Тихо и как-то даже печально. Словно ему и правда больше ничего не остается. Словно ему не оставили выбора.

— Что значит «ничего не остается»? — не понял я. — А тогда, возле варбокса, ты стрелял в нас тоже потому что тебе больше ничего не оставалось⁈

— А, так это ты. — не меняя тона, ответил противник. — То-то мне показалось, что лицо твое знакомо. Тогда все было иначе.

— И что же именно было иначе? Не расскажешь по старой, так сказать, дружбе?

Занятно, он действительно смог заинтересовать меня. Даже не столько он сам, сколько то, что он делал, или, вернее, не делал. Он не пытался перелезть через стену или прострелить ее из другого оружия, он даже не менял тон, он не проявлял злобы и агрессии. Как будто ему действительно нужно поговорить.

— А чего бы и не рассказать? — невесело усмехнулся противник. — И расскажу. Все равно нам недолго осталось.

За стеной раздался шелест, от которого я на всякий случай чуть отодвинулся, потом щелчок, но совсем не похожий на выстрел Корса, а потом потянула табачным дымом.

— Мы с основанцами тогда чего объединились-то — из-за варбокса. Сначала на ножи друг друга чуть не подняли, но потом разговорились и решили, что будет выгоднее нам его растить, пока он не станет достоин открытия. Разумеется, мы им не верили и готовы были прикончить их, как только почувствуем, что они хотят против нас что-то хотя бы даже просто замыслить… Но потом пришли вы. Пришли и размотали нас на дороге. И после этого основанцы решили, что нашей договоренности конец тоже. И тогда они попытались нас убить. Юрка, мой брат, тогда прикрывал меня, и на отходе его срезали. Не убили, ранили, но он велел, чтобы я уходил без него, и поставил барьер, разделивший нас. А потом его имя пропало из списка моих контактов.

Крошечная пауза, заполненная лишь громко трещащим от глубокой затяжки сигаретным табаком, и он продолжил:

— Потом я их нашел. Этих самых двоих, которые вроде как были нашими союзниками какое-то время. Как — не спрашивай, у меня свои методы. Нашел в соседнем городе, где у их клана была база, и принялся караулить эту парочку. Планировал перехватить их вдали от базы и пристрелить, как они пристрелили моего брата. А пока ожидал и отбивался от тварей, мне и выпал Корс. Когда я прочитал, что мне попало в руки, то понял, что это буквально знак самой судьбы. Я взял его и уничтожил обоих основанцев. А заодно и еще троих, которые в этот момент были с ними. Просто и без проблем.

Еще одна пауза, заполненная шаркающими звуками, словно окурок давили носком ботинка, и он заговорил снова:

— Я думал, что, когда убью их, мне полегчает. Что это как-то оправдает смерть брата, что ли. Но легче мне не стало, и уж тем более, это не вернуло Юрку и ничего не оправдало. Все, чего я добился — это достиг своей цели, и в итоге остался без цели вовсе. Мне просто незачем стало жить. Единственное, что мне оставалось — это покориться судьбе, давшей мне в руки Корс и исполнить то, для чего он предназначен. Уничтожить носителя Коррапта, или умереть, пытаясь. И, знаешь, я даже рад, что им оказался ты. Тебе и проиграть не стыдно.

— Погоди-погоди. — я нахмурился. — То есть, ты пришел сюда не ради варбоксов? Не ради того, чтобы они снова начали появляться в мире?

— Да в жопу эти варбоксы. — невесело усмехнулся за спиной мой оппонент. — Из-за них все это началось, из-за них Юрка теперь мертв. Нахрен они мне не уперлись.

Получается, этот чувачок на самом-то деле не очень-то и горит желанием меня убивать на самом деле. Он просто решил, что это его судьба, и на самом деле он ищет смерти сам. Желательно — в бою, и на это желание превосходно ложится обладание Корсом, который буквально создан для того, чтобы с ним в руках отправиться в кибер-Вальгаллу. А так-то на самом деле рычажник, несмотря на все свои навыки, — просто сломанный психологически человечек, который и не хочет вовсе убивать меня или кого-то еще.