Забегаю по пути в детскую, целую сына, даю себе немного времени подержать его в своих руках и насладиться сладким запахом.

На завтрак у меня уже времени не остается, поэтому беру с собой пару бутербродов, кофе и выбегаю из квартиры. Перекусываю, пока еду в такси, потому что по опыту знаю, что съемка может затянуться на несколько часов.

Когда подъезжаю к месту, обращаю внимание, что рядом со студией припаркованы несколько черных тонированных иномарок, а возле входных дверей стоят два огромных охранника. Подхожу ближе и застываю, не знаю, что я должна сказать им, чтобы меня пропустили. Но один из них сам распахивает передо мной двери.

– Проходите, вас ждут, – говорит спокойно, умудряясь при этом даже рот практически не открывать.

Я захожу внутрь и вижу, что здесь охраны еще больше. Все на одно лицо и в одинаковых черных костюмах. Олег стоит у окна и как обычно с кем-то ругается по телефону. В углу сидит девочка фотограф, с которой я частенько работаю. У нее огромные глаза и перепуганное лицо, мне тоже как-то не по себе, еще с тех пор, как я увидела количество машин и охраны.

Прохожу дальше и замечаю, что в кресле у стены с ноутбуком на коленях сидит Алекс. Он сосредоточенно смотрит на экран и, кажется, никого не замечает. На столе рядом с ним огромное количество черных футляров с украшениями. От такого вида я вовсе не замираю в восхищении, у меня в голове только одна мысль, неужели все это количество, надо будет отснять. Это же на целый день.

Дальше все идет по отработанной схеме, меня усаживает в кресло визажист и делает свою обычную работу. Затем она приносит две коробки, одну большую, вторую поменьше. В большой коробке лежит платье, в маленькой – туфли. Не понимаю, на черта они мне нужны, ведь снимать будут только верх, но послушно беру и то и другое.

Я быстро переодеваюсь за ширмой и подхожу к столу, на котором лежат футляры с драгоценностями. Алекс в это время перебирает коробки, несколько из них открывает и показывает мне. Я равнодушно пробегаю по ним глазами и продолжаю молчать. Он, что ждет, когда я выберу сама? Так мне абсолютно все равно. Я к этим разноцветным камням и их холодному блеску абсолютно равнодушна.

Понимаю, конечно, что здесь побрякушек на огромную сумму, скорее всего, поэтому здесь столько охраны, но я никогда не была любительницей драгоценностей. Может пару раз после первых съемок покупала себе что-то или получала в подарок от родственников, но особо не носила.

Алекс сам выбирает комплект с брильянтами и передает его девушке, которая приводила меня в порядок. Она помогает мне справиться с застежкой, и мы приступаем к работе. К моему большому облегчению съемки длятся совсем недолго. Из всей этой кучи драгоценностей Алекс выбирает только три комплекта. Не понимаю только, зачем надо было привозить с собой все.

Сам хозяин этой коллекции во время съемки сидит все в том же кресле и ни на секунду не сводит с меня глаз. Раньше он никогда не присутствовал лично, только сегодня. Не знаю, что это значит, но мне это совсем не нравится.

После окончания съемок Алекс подходит ко мне и протягивает руку к моим волосам, я в испуге отшатываюсь, но его это не останавливает.

– У вас перышко в волосах, – говорит с легкой улыбкой и достает его из моих волос.

– Спасибо, – отвечаю нервно и все равно отхожу от него на шаг.

– Марина, вы можете выбрать себе комплект в подарок, – показывает на коробки, – любой.

– Только один? – ехидно спрашиваю.

Язык мой враг мой, особенно в те моменты, когда мне не по себе.

– Нет, не один, – отвечает, нисколько не меняясь в лице, – можете забрать себе хоть все.

Ну, ни хрена себе, думаю про себя. Как дорого меня оценивают. Даже не знаю сейчас смеяться или плакать. А что потребуют взамен? Пожизненное рабство? Статус послушной наложницы, раздвигающей ноги сразу, как только хозяин появляется на горизонте?

– Я не люблю драгоценности,  – пожимаю плечами, – вернее, я к ним абсолютно равнодушна, так что здесь мимо. Они не представляют для меня никакой ценности.

– А что вы любите? – незамедлительно следует вопрос, – вернее, что для вас представляет наивысшую ценность?

– Я люблю своего сына, – твердо отвечаю, – больше всего на свете. Он самое дорогое, что у меня есть.

Хотя тут можно поспорить, есть ли.

Алекс к моему большому удивлению и сожалению никак не реагирует на новость о том, что у меня есть сын. Я надеялась, что, узнав об этом, он от меня отстанет. Опять мимо.

– Марина, а давайте прогуляемся, – ловко меняет тему.

– Зачем? – напряженно спрашиваю.

– Подышим свежим воздухом, – отвечает с улыбкой.

– А у меня есть выбор? – обреченно спрашиваю.

Он несколько секунд удивленно на меня смотрит, затем его брови ползут вверх.

– Марина, скажите, вы, что меня боитесь?

– Да, – отвечаю честно.

– Почему?

– Я не знаю, как вам отказать. На вашей стороне сила, – киваю в сторону охранников, – и власть.

– Да, это сложно, – спокойно отвечает, а у меня по спине ползут мурашки, – мне еще никто никогда не отказывал.

– А мне очень хотелось бы, – честно отвечаю, – наверно вас просто боятся.

– Не знаю, – говорит опять с улыбкой, – никогда не замечал у женщин рядом со мной чувство страха. Видел много чего другого, но только не страх.

К своему ужасу я стремительно краснею от этой фразы и снова покрываюсь мурашками. Вот черт. Алекс, бесспорно, это замечает и начинает хохотать в голос. Я несмело улыбаюсь ему в ответ и выдыхаю с облегчением. Чувствую, как меня постепенно отпускает напряжение. Кажется, я ему верю.

– Поверьте, я никогда не обижал женщин и ни к чему их не принуждал, – добавляет, отсмеявшись, – я просто провожу вас и все.

Я переодеваюсь в свою одежду, и мы вместе выходим на улицу.

– Давайте пройдемся по набережной, – сама предлагаю, потому что, пожалуй, так быстрее отвяжусь от него, – у меня не так много времени. Мне нужно домой к сыну.

– Хорошо, – на удивление спокойно соглашается, – я отниму у вас буквально полчаса. Потом мой водитель отвезет вас домой.

Алекс начинает говорить первым, в основном о модельном бизнесе, видимо, чтобы я могла поддержать разговор. Но потом он ловко соскакивает с этой темы и переходит к более личным вопросам.

– Сколько вашему сыну? – спрашивает заинтересованно.

– Девять месяцев.

– Самый интересный возраст, – комментирует так, будто разбирается в этом. Хотя, может у него и дети есть. Я же о нем совсем ничего не знаю.

– Вы ведь не замужем? – прилетает следующий личный вопрос.

Я поднимаю голову, чтобы ответить, но в этот момент замечаю недалеко от нас счастливую парочку, мужчину и женщину. Они самозабвенно целуются и никого не замечают вокруг. Этого мужчину я узнаю из тысячи, потому что он, как заноза сидит в моем сердце и постоянно причиняет боль. Острую, ноющую, хроническую.

– Марина, что с вами? Вы так побледнели, – слышу, как сквозь вату голос Алекса.

– Нет, я не замужем, – отвечаю на предыдущий вопрос, – отвезите меня, пожалуйста, домой, я плохо себя чувствую. Устала, наверно.

Дома я снова срываюсь и тихонько плачу возле детской кроватки, в которой спит Даня. Изливаю свое горе без единого звука, чтобы не разбудить сына. Вот вроде бы приняла уже новость и смирилась, а стоит мне увидеть их вместе, как я не могу сдержаться.

Я сижу спиной к стене и тихонько вою. Больно. Как же мне больно. Слезы льются из меня ручьем. Рыдания сдавливают горло спазмами, и я зажимаю рот ладонями, чтобы не получалось слишком громко. Обхватываю руками колени и раскачиваюсь из стороны в сторону, пытаясь успокоиться. Как же мне не хватает сейчас объятий близкого человека и обычных слов утешения. Хоть кого-нибудь, с кем можно разделить свое несчастье.

Сегодня я еще поплачу, еще немного побуду слабой и уязвимой, обещаю себе, а потом я соберу себя по кусочкам и начну жить дальше ради своего сына. Он единственный, кто любит меня по-настоящему, несмотря ни на что. Я снова стану сильной и непробиваемой, чтобы быть достойным примером для своего ребенка.