– Разрешите, товарищ полковник?

– Заходи, Егор. Надеюсь, я не отвлёк тебя от важных дел своим приглашением?

Егор задумался на секунду, вспоминая, чем он был занят и покачал головой:

– Не отвлекли, товарищ полковник, – честно признался Бис. – Ничем важным я занят не был.

– Тогда, присаживайся.

Вслед за Бисом в комнату вошли майоры Буланов и Степнов.

Олег Степнов был в должности погибшего на Чабане Сергея Басурманова. Краповик Олег Буланов временно исполнял обязанности командира роты. В недалёком прошлом Буланов командовал взводом специальной разведки, укомплектованным прапорщиками и контрактниками, а по нынешней штатной должности был начфизом бригады. Но, на войне, в отсутствие нужных кадров его прежние навыки были востребованы куда больше.

– Егор, все вместе, мы хотели обсудить с тобой – чем мы можем тебе помочь?

– Не знаю… – слукавил Егор, с недавних пор убеждённый в том, что по какой-то неведомой ему причине разведка бездействовала и, пожалуй, единственным внятным объяснением этому считал операцию на Чабане, где разведчики понесла первые ощутимые потери: погибли пятеро, почти каждый был ранен. Егор небезосновательно считал, что Стержнев жалел подчинённых, – …вам должно быть лучше известно, чем помочь, – несмело добавил он. – На мой взгляд… мне так кажется… нужны ночные засады на 'Богдана', это же очевидно? Разве, нет?

– Засады нужны – это правда. Но есть свои сложности… – ответил Стержнев, разглядывая Егора.

– Какие, если не секрет? – с детским интересом взглянул Егор на полковника, предполагая их очевидность: гибель старпома Басурманова в последние дни лета девяносто девятого подкосила Стержнева, многие прекрасно знал об их тёплых, чуть ли не отеческих, отношениях. – Вы просто жалеете своих бойцов.

– Бережём, не жалеем, – опережая ответ начальника разведки, признался Степнов. – А сложности банальные: разведотдел Группировки нарезает нам задачи в разных районах Грозного, порой и вовсе за его пределами, вследствие чего мы лишены возможности очно помочь братишкам…

Слово 'братишки' подкупало. Бис прищурил глаз, будто во рту оказалась долька лимона. Чаще приходилось слышать обидное 'одноразовые'.

– …Вот мы и спрашиваем: можем чем-то помочь дистанционно? Поделись, что происходит у тебя на маршруте и мы что-нибудь предложим или посоветуем?

– Ладно… – медленно кивнул Егор. – С чего начать?

– С самого начала, – предложил Буланов, – начинай с выхода.

– Ладно… – немного подумал Егор, – с выхода, так с выхода… На маршрут мы выходим по-разному, но чаще в начале шестого. Иногда удаётся убедить начальника штаба, что ранний выход только во вред: во-первых, потому что мы ничего толком не видим и, даже если нас силой вытолкнули за ворота, мы ждём неподалёку пока расцветёт; во-вторых, в это время улицы пустынны, а мне хотелось бы двигаться, когда по улицам снуют прохожие. Понятно, что это мерзко и последнее дело, искать спасения среди гражданского населения и машин, за 'живым щитом', рассчитывая, что с ними нас не станут подрывать… Но и это не гарантия. К тому же подполковник Крышевский чаще против хаотичных выходов, чем за, и вряд ли это его прихоть, потому как обычно это связанно с прохождение каких-нибудь войсковых колонн или проведением спецмероприятий в каком-нибудь районе, куда стягивают силы из разных мест. Дальше – идём и подрываемся на фугасе… Или обнаруживаем – что большая редкость.

– Что именно редкость? – переспросил Степнов.

– Найти фугас получается редко.

– И что происходит дальше? – уточнил Стержнев.

– Нас подрывают… Если мимо – считай крупно повезло. И наоборот.

– То есть ты не можешь обнаружить фугас? – задал свой вопрос Буланов.

– Радиоуправляемые? Нет. Не могу. Не обучен, нет инструкции, как это сделать. Или – как говорят в инженерном отделе Группировки – нет чёткого и верного алгоритма работы с ними.

– Интересно? – удивился Степнов. – Как это: нет алгоритма?

– Действительно нет, – подтвердил Стержнев. – Радиофугасы – ноу-хау этой войны.

Все четверо крепко задумались и некоторое время молчали.

– Выходит, это дело случая, если ты обезвредил фугас?

– Вроде того, – без чувств сказал Бис. – Если на чистоту, пока ни одного случая зафиксировано не было.

– А как же вчера?

– С этим надо что-то делать?!

– Надо, – подтвердил Бис. – Я уже высказался по этому поводу, а оказывается, вам это просто не под силу.

– Да, выглядит именно так… А чем заканчивается история с подрывом?

– Понятно, что: эвакуация 'двухсотого' или 'трёхсотого', а если обстрел – принимаем бой, в ходе которого число и тех и тех может подрасти. Иногда обстрел завершается ничем, затихает сам собой, и мы идём дальше.

– Оказывается не всё так просто… Надо серьёзно обмозговать… Дашь нам время?

– Да, конечно. Мозгуйте сколько хотите.

– Александр Линович, задача более чем ясна, – сказал Степнов, – берём тайм-аут. А пока, разрешите готовиться к ночным?

Стержнев кивнул:

– Только с помощью для сапёров не тяните. Дело не терпит отлагательства.

– Что-нибудь придумаем, – поспешил сказать Буланов. – Потерпи, Егор.

– Ладно-ладно…

Оба майора вышли и дверь за ними закрылась.

– Что-то ещё, Егор? – тихо спросил Стержнев.

Он вообще говорил очень тихо и сдержанно для начальника и Героя высокого ранга.

– Да, товарищ полковник. Всегда хотел спросить, права, не было подходящего случая… – замялся Бис. – Расскажете, что случилось на Чабане?

– Зачем тебе?

Егор горько вздохнул.

– Мне не хватает смелости, товарищ полковник. Чертовски страшно день за днём выходить на маршрут, зная, что нас там поджидает. Вдруг, ваша история даст мне дополнительных знаний, а если и нет, прибавит решимости и смелости. Узнав детали событий от человека, который прошёл все те испытания, справился со страхом, придаст мне уверенности. Ведь там было страшно, не так ли? 'Героя' просто так не дают…

Стержнев не шелохнулся.

– Было страшно. Но страх это нормально. Ты же знаешь, ничего не боятся дураки, а преодолеть страх – это и есть мужество. Когда кругом пули свистят и кажется, что все они летят в тебя – не просто страшно, жутко! А когда руководишь боем, думаешь, как и что нужно делать, чтобы все остались живыми, тогда страх уходит на второй план, и только потом, бывает, подсасывает под ложечкой. У меня вот так. Сам всегда считал, что самое страшное, что может случиться с командиром в бою – показать свой собственный страх подчинённым. На войне страшно всем, кому есть что терять. Терять есть что, как минимум, это жизнь. Признаться честно, я думаю, тебе гораздо страшнее сейчас, чем было мне. После той операции журналисты приписали мне слова, будто я утверждал, что ничего не боялся и думал исключительно о том, как подороже продать свою жизнь – на самом деле я такого не говорил, даже не думал так, я хотел вернуться сам и вернуть всех с той горы живыми. То, что случилось с нами на Чабане, подобный сценарий событий, не повторяется и не случается дважды. Прошлый опыт трансформируется в знания и больше так не пугает. Тебе же приходиться переживать страх каждый день. И нужно быть очень смелым, чтобы это выдерживать. Хочу сказать, что ты хорошо справляешься с непростой работой. Я бы так не смог. Что касается страха… Когда я был маленький мой дед мне говорил: все лучшее в человеке и все чудеса живут по ту сторону страха. Его слова не относились к войне, так он говорил, чтобы я не боялся браться за какое-то дело. Но здесь это не работает. Здесь я пользуюсь другой словесной формулой, повторяю её как мантру, когда испытываю сильный страх: смотри туда, где страшно… Попробуй как-нибудь?

– Понял, – кивнул Бис, – обязательно попробую! Ну, так что, расскажете, что там случилось?

– Хорошо, но по пути в столовую – время ужинать. Идём?

– Согласен! – обрадовался Бис.

– В общем, по замыслу Объединённого оперативного штаба утром двадцать девятого августа предполагалась дерзкая специальная операция с привлечением подразделений разведки и спецназа по взятию двух сёл – Карамахи и Чабанмахи, где закрепились боевики, создав хорошо укреплённый анклав ваххабитов. Точной информации – сколько их там – не было. Ещё в Махачкале нам объявили о том, что силами разведки бригады надо занять гору Чабан, уничтожить ваххабитов, взорвать ретранслятор, забрать видеоархив и уйти. Следом за нами на высоту должны были высадить десант, контролировать местность. Помню, я спросил: если требуется уничтожить в горах ретранслятор и находившихся там боевиков, почему не нанести авиаудар, не накрыть артиллерией? На что получил циничный ответ: никакой авиации или артиллерии – это не война, а милицейская операция…