То есть, если цель достигнута, и место выбрано ВЕРНО, то нет необходимости посвящать человека в детали, в поиск и настоящую истину появления в этой жизни.

В моем случае что-то пошло не так? И этот свет душа запомнила, как свою дорогу? Если это был сбой, почему, что случилось …

На мои осторожные расспросы об аналогичных явлениях и воспоминаниях у моих редких собеседников, я встречала только удивление и непонимание.

Никакого света выбранные мной для такого разговора знакомые и друзья ничего не знали или не помнили, или вовсе в их сознании таких ассоциаций не было.

Думаю, свет, был. Но не было повода этому свету сохраниться в сознании и памяти: просто закрывался канал, и зарастал родничок.

Мой родничок никак не хотел зарастать, мой родничок оставался и остается открытым по сей день, будто дает мне возможность связи с тем неведомым наверху, как извинение за то, что моя история началась, но сбилась со своего пути в самом начале …

В моем случае свет остался, как обозначение и напоминание того, что события начали развиваться совсем не так, как было задумано.

Свет – это я. Еще нерожденная я.

Я выбирала Тебя.

Я выбрала Тебя…

Но так получилось, что Ты не поняла этого, ты не прочувствовала.

Возможно, не захотела проблем или согласилась с доводами своих родных.

Испугалась осуждения и трудностей.

Ты решила избавиться от меня почему-то только в самый последний момент. Избавиться вдалеке от своей семьи, своего круга, своих друзей и близких несмотря на то, что бОльшую половину срока вынашивала меня и упорно давала мне жизнь …

Ты уехала со мной в далекий северный городок и оставила там в роддоме.

Ты не хотела меня в своей жизни… поэтому меня отдали другим людям.

Отдали без усыновления, просто так: взяли и отдали, подделали документы… как вещь…

Разве это возможно? Просто так взять и отдать живого человека?

Оказывается, есть такие люди: они себе подобных принимают за вещь, за вещи, которые можно вот так запросто тасовать и перекладывать по желанию.

Хочу возьму, хочу отложу.

Как хочу, так и сделаю.

Мне можно…

В моем случае таких людей в одном месте оказалось много, они быстро нашли общий язык, они даже не задумывались, что делают.

…

Но я уже выбрала тебя, и я хотела жить.

Я хотела жить с Тобой.

Вот почему в моей жизни остался этот свет, эта дорожка между Тобой и мной.

Вот почему в сложные моменты своей жизни я отчетливо это вижу и чувствую.

Потому что родителей ВЫБИРАЮТ. Уж теперь я-то это точно знаю.

И пишу тебе письма. Мои неотправленные письма.

ПИСЬМО

Самое первое изображение, визуальная картинка, которую я помню – темная комната довольно крупных размеров, выложенная кафелем по дальней видимой мне стене.

Вдоль той стены тенями обозначалась какая-то немногочисленная мебель, скорее всего шкафы. Такие полупустые шкафы: обычно стоят в больницах и лечебных учреждениях для хранения медицинских инструментов и медикаментов.

Комната эта освещалась сбоку ночным лунным светом из окна таким образом, что мне виден был только силуэт женщины, лица я не видела.

Она сидела передо мной на стуле в довольно странной позе: опираясь головой на руки, будто задумавшись о чем-то.

Она не шевелилась. Она сидела абсолютно без движения в этой неудобной, зажатой позе.

Казалось, что она собрала что-то внутри себя, накрепко сжала и ни за что не хотела упускать.

Женщина пристально смотрела на меня, стараясь то ли увидеть во мне что-то, то ли запомнить, то ли рассмотреть меня получше.

То ли рассмотреть изнутри саму себя в этой глухой и немой темноте, услышать свои мысли, разобраться в своих чувствах.

Она будто держала в себе что-то неосязаемое, но очень важное.

Которое при изменении положения тела непременное уйдет, уплывет, растворится в этой немой, почти траурной тишине.

Которое необходимо было удержать ещё некоторое время во что бы то ни стало, попользоваться присутствием этого перед расставанием, почувствовать покой, тепло, внутреннее равновесие, которого не будет больше никогда.

Тот миг, который порой длится целую вечность в воспоминаниях и снах, потому что после него наступает пустота и безысходность, и невозможно никогда больше вернуться в этот миг.

Никогда.

Останутся только тяжелые воспоминания, которые навсегда упокоятся где-то там далеко за грудной клеткой, напоминающие о себе тупой ноющей болью, горечью содеянного, невозможностью это исправить и как-то облегчить боль.

Я думаю, что так выглядит человек, которому предстоит сделать что-то очень ответственное в своей жизни.

Принять решение один раз и навсегда. Остаться с этим решением. Никогда к нему не возвращаться.

В момент принятия таких решений нам кажется, что вот сейчас сделаю и все.

Я все решила.

Так будет правильно.

Но жизнь не так однозначна.

Жизнь впоследствии дает нам миллион поводов вернуться к тому самому важному моменту и пересмотреть свой поступок еще не один раз.

И каждый раз новое решение и новые обстоятельства приходят в голову, и, как водичка, точит изнутри и изводит мыслью о том, что была допущена ошибка. Роковая ошибка…

А что я?

Я ничего больше не помню. Видеть – видела, и все.

Возможно, так воспринимает себя спеленутый по всем швам маленький ребенок, лежащий в детской кроватке, не имеющий возможности и, наверное, способности делать какие-либо движения.

Может только смотреть и запоминать.

Запоминать, чтобы потом вспомнить и осмыслить.

Я смотрела не нее, смотрела на темноту за ней и буквально физически ощущала, что больше ее не увижу никогда, но должна обязательно сохранить эту картинку, вспомнить потом это ощущение похоронного молчания, когда решение уже принято, обратного хода нет.

Потом будет буквально физиологическое ощущение тяжести слова «никогда»…

Такой комнаты в своей сознательной жизни я не помню: ни в детстве, ни в старой квартире родителей, ни в новой. И уже не вспомню никогда.

Но я отчетливо помню тот момент.

В палате была Ты.

Ты прощалась со мной.

Ты приняла решение уйти от меня навсегда.

ПИСЬМО

Одно из первых моих ощущений себя почему-то связано не с оценкой меня моими приемными родителями: «Ты у нас самая красивая, самая замечательная, самая любимая!», а с собственной неожиданной оценкой.

В соседнем доме жила девочка, Милена Сокова.

Я считала ее невероятно красивой: длинные вьющиеся русые волосы, всегда схваченные пышными и воздушными бантами, тонкие черты белоснежного лица, точеная фигура.

На меня она производила впечатление «девочки с голубыми волосами».

А какой у нее был голос! Трели сказочно красивой птички!

Хотелось стоять и внимать, стоять и молчать, просто стоять и стоять рядом.

В общем, хотелось тянуться к прекрасному.

И очень, очень хотелось быть такой же красивой и такой же прекрасной.

И, кажется, не только мне: красота притягивает, правда?

Красивых любят сразу. К красивым сразу располагается общество.

А некрасивых обычно сторонятся или, что хуже, высмеивают. Факт.

Мы были примерно одного возраста, мы гуляли дворовой компанией вместе.

Уж я не знаю, какие мысли были у других детей с нашей улицы, но лично мне казалось, что я примерно также красива, с прекрасными вьющимися волосами, тонкими руками и ногами, очаровательным голоском и всеми атрибутами прекрасности обожаемого ребенка!

Мы же были подругами! Какие могли быть сомнения?!

Так вот, после очередной прогулки возвращаюсь я домой и на волне восхищения своей подругой подбегаю к зеркалу…

И, боже, ЧТО я там вижу?

Темное, очень смуглое лицо, стриженое «под мальчика» с короткой черной челкой из жестких прямых волос, широкий нос картошкой, короткие толстые ноги и руки.