— Он был лучше, чем Квиквег из «Моби Дика», — провозгласил Джек, нимало не беспокоясь о том, что вряд ли кто-нибудь поймет его ссылку на литературного героя.

Он радостно смеялся от одной мысли, что они с Федором все еще живы и находятся на земле. Механик уже размахивал руками, изображая охоту на вражеские корабли.

— Как слетала вторая группа? — спросил наконец Джек.

Люди вокруг притихли.

— Они уничтожили девять кораблей.

— Я знал, что Петров выведет их на цель и сделает все возможное. Где же он?

— Он не вернулся, — ответил мастер. — Он поджег четыре аэростата в ангарах; последний взорвался прямо под ними, и взрывом прихватило их самих.

— А что с Юрием?

— Экипаж «Клипера Калифорнии» взорвал три аэростата, после чего в них попала зажигательная стрела Он остался в живых после крушения, но мерки схватили его уже на земле.

— Господи, помоги ему, — прошептал Джек.

— А Илья Василович? — тихо спросил Федор.

— «Республика» вернулась на базу. Они уничтожили два корабля мерков, но один из них успел сделать несколько выстрелов. Сергей Громика, бортинженер, привел аэростат домой, а вот Илья...

Мастер нерешительно помолчал.

— Он умер два часа назад после ампутации ноги. Федор опустил голову и перекрестился, стоящие рядом рабочие последовали его примеру.

— А что со «Звездой Запада»?

Этот вопрос задал стоящий немного поодаль бригадир наземных рабочих, обслуживающих корабль.

— Погибли, — шепотом ответил Джек.

Он не хотел рассказывать, насколько бессмысленной была гибель этого аэростата, и уже заранее решил солгать, описав блестящее сражение, якобы данное Эриком. Бригадир опустил голову и побрел прочь, чтобы передать печальную новость тем, кто продолжал ждать. Джек повернулся к аэростату, белевшему в лунном свете.

— В баллоне полно дырок, пропеллер потерян, и еще нам нужен новый двигатель. Завтра надо снова подниматься в воздух. У мерков осталось еще пять кораблей.

— Черт побери, ты бы хоть раз пришел без повреждений, — огрызнулся мастер.

Потом помолчал и похлопал Джека по плечу.

— Мы гордимся тобой. Аэростат пришел на базу. Ты здорово бьешь этих мерзавцев.

Джек молча кивнул, не найдя слов для ответа.

— Ну ладно, парни, пора приниматься за работу, — сказал мастер, и рабочие разошлись по своим местам, оставив пилотов вдвоем.

— Мне надо хоть немного поспать, — со вздохом произнес Федор, взял из рук Джека полупустую бутылку и глотнул еще водки.

Три аэростата потеряно, погибло четверо наших летчиков, — горестно вздохнул Джек. — Очень хотелось бы выбросить все это из головы.

— Нам придется это сделать, — сказал Федор. — В этом нет твоей вины, и, кроме того, мы рассчитались с ублюдками.

— Да, конечно.

— Постарайся уснуть, — продолжал Федор. — Ты сам сказал, что завтра утром снова придется подниматься в небо.

— Спасибо.

Федор вернул ему бутылку, повернулся и исчез в темноте.

Джек остался один. Тишина после тридцати часов полета казалась непривычной. Колени мелко дрожали, земля под ногами покачивалась.

— С успешным полетом тебя.

Джек обернулся на знакомый голос и в сумраке увидел фигуру подошедшего человека.

— Спасибо, Чак, но мы сегодня потеряли четверых хороших пилотов.

— Да, я слышал.

Помолчав, Джек запрокинул голову и посмотрел на небо. На востоке горизонт уже посветлел, приближался рассвет.

— Пойдем к нам, Оливия ждет. Она достала несколько яиц и ломоть солонины. Это тебе не повредит.

Джек повернулся и пошел вслед за Чаком через площадку. Он немного помедлил, наблюдая за рабочими, снимавшими двигатель и кабину. Из-за опасения утечки водорода люди работали в темноте. Джек продолжил путь, свет в окне хижины Чака внезапно показался ему очень теплым и гостеприимным.

— А что произошло у вас на земле за время моего отсутствия? — безжизненным голосом спросил Джек, как будто разговор мог прогнать горестные воспоминания.

Чак ничего не ответил, только покачал головой.

Узкий серп Шадуки повис над горизонтом. Большое Колесо продолжало свой путь на запад, звезды светили так ярко, что, казалось, до них можно было дотянуться рукой.

Тамука сидел один, запрокинув голову и наблюдая за небом. Он улыбался. «Неужели мы действительно когда-то странствовали среди звезд, управляли Вселенной и пользовались вратами света, чтобы навестить отдаленные миры?»

Он вздохнул. Если это правда, то мерки многого лишились. Тамука дал волю своему воображению, мечтая о кочевьях орды по всей Вселенной, о множестве миров, лежащих у его ног. Он припомнил былину о Туке, брате Гормаша, бога огня, о том, как они вдвоем сражались с силами тьмы. Гормаш погиб, его душа стала солнцем, дающим свет этому миру, а Тука остался жить и оплакивать своего брата. Не в силах вынести сияния пламенной души, он попросил составить карту небес, чтобы определить, какие миры ему предстоит покорить. Покорить миры.

Тамука отвлекся от своих грез. Вокруг слышался привычный шум. Первые пушки прибыли еще вчера, а последние все еще подходили. Воины уже расставляли их на позиции, обстрел должен был начаться сразу после ритуала встречи дня, после торжественной песни в честь Гормаша. Далеко на севере уже шло сражение, два умена бились в лесу, но почти не продвинулись, скот неплохо научился воевать.

Тамуку беспокоила сама мысль о том, что скот мог противостоять его воинам. Никаких понятий о чести, о правилах боя, о славе. Проливать кровь воинов орды в таких сражениях было постыдно. Никто в грядущем не сложит песен и баллад о славных битвах и умелых полководцах, никто не будет хранить воспоминания о битвах с простым скотом. Это всего-навсего работа по уничтожению нечисти, и больше ничего.

Но ведь только благодаря скоту он достиг власти. Если бы не они, Джубади был бы до сих пор жив, возможно, и Манту тоже, а он бы и поныне оставался щитоносцем зан-карта Вуки.

Тамука снова обратил свой взор к небесам.

— Теперь ты понимаешь, почему я так поступил? — прошептал он, предполагая, что Хулагар следит за ним с высоты.

Тамука старался даже в мыслях не допускать воспоминаний о темных замыслах. Посылая Юрия убить Кина, он допускал возможность другого варианта развития событий: Юрий мог перейти на сторону скота, вернуться и попытаться убить Джубади.

Он так и поступил.

А Тамука задушил Вуку и стал кар-картом.

«Они никогда не понимали того, что открылось мне», — думал Тамука, стараясь найти оправдание своим поступкам и уменьшить чувство вины. Идет война не на жизнь, а на смерть, и сейчас предстоит решить, кто будет править миром, кому будет принадлежать эта планета — скоту или орде. Ему одному было дано узреть эту истину. Некоторые смутно чувствовали важность борьбы и продолжали сражаться; другие лишь жаждали мести, многие шли в бой просто потому, что это было их единственным занятием. ИI только избранные понимали, что произойдет, если скоты останутся жить.

К югу от владений бантагов имелись еще четыре или пять орд. — может быть, даже более многочисленные, чем бантаги с их шестьюдесятью уменами. Они жили своей жизнью, не подозревая о важности разгоревшейся войны, спали в своих юртах и грезили о былой славе, предвкушали сражения с себе подобными или пожирали подвластных им существ.

Только здесь, в течение нескольких ближайших дней, должна решиться судьба всех орд. Тамука наслаждался мечтами о грядущих битвах и предвидел два возможных варианта. Первый — истребить всех янки, все население Рима и Руси, весь скот на своем пути. Раз уж они решились на борьбу, нельзя оставлять в живых никого, чтобы потомкам не пришла в голову мысль снова подняться против орды. Хулагар надеялся, что после окончания войны жизнь войдет в старое русло, снова будет бесконечное кочевье по всему миру, как продолжалось последние две сотни оборотов. Но Тамука видел и другую возможность. Можно было перенять мастерство скота, воспользоваться его машинами, и тогда в один прекрасный день мерки будут господствовать над всем этим миром, объединят все остальные орды и станут управлять ими. А затем найдут способ открыть врата света, снова станут странствовать по звездному небу и завоевывать миры. Они вернут себе былое могущество, подобно Туке будут заново составлять карту Вселенной.