– Копать не могу, а просить стыжусь.

Черный человек подождал немного решения Каина и заговорил снова:

– Если хочешь жить долго и больше не попадать в мир умерших, то завтра я тебе в этом помогу.

– Как?

Армилус посмотрел на него с хитрецой и покачал головой:

– Сегодня ты ответов на эти свои вопросы не получишь! Доедай похлебку, грызи баранью ногу, пей вдоволь вина, а потом оставайся на ночь с этой женщиной из рода Сифа, чтобы потешить себя перед завтрашним днем. Предупреждаю: он будет трудным.

Лилит ждала Каина в соседней комнате. Она была уже без одежды. Только серебряное украшение, состоящее из множества крохотных квадратиков, оставалось на ее шее, а в волосах – заколка из незнакомого для Каина камня бирюзового цвета. Он сбросил медвежий плащ и лег на спину в штанах, подумывая про себя, что баня после смерти, возрождения и городских помоев ему бы точно в этой ситуации не повредила. Но Лилит его запах не отталкивал. Она взобралась от его ног к груди, как кошки залезают на деревья. И была такой ласковой, такой нежной, что Каин забыл обо всем. Он потерялся в пространстве, хотя выпил вина не так уж и много. Незаметно для себя принялся ее обнимать. А ведь даже с женой он старался обходиться без объятий. В нежностях он видел что-то противоестественное для своей натуры.

Ему казалось, что благодаря страсти Лилит он улетел к своей молодости, когда все только начиналось, а отец распределял ему с братом обязанности, нужные для прокорма семьи: скотоводство и земледельчество. Когда зависть еще не начала разъедать его сердце, как ржавчина разъедает железо. Он унесся к началу начал, когда еще мог сделать выбор: стать хуже или лучше. Бог все разрешал им, с любопытством наблюдал, как они построят свою жизнь. Он оказался в своем раннем времени еще до момента, когда первая черная мысль коснулась его души. Это была мысль: «Какой из меня земледелец? Разве отец не видит, что я должен заниматься животными?»

Лилит не только отнесла его туда, но дала возможность там задержаться, а фактически прожить целую жизнь. Новую жизнь. Без убийства. В этой жизни они с Лилит были вместе и Бог им улыбался. Они удалялись, чтобы их никто не видел, и обнаженные, падали в цветы. Каин и Лилит опутывались ароматами цветов, а эти молчаливые свидетели их страсти вбирали в себя запахи влюбленных и превращали их в нектар, который прозрачной росой опадал на лица любовников.

Было странно после этого открыть глаза и увидеть убранную низкую комнату Армилуса, лишенную цветов, голубого неба и дивных запахов. Только Лилит осталась такой же, как в видении. Она трепетно гладила волосы Каина и отвечала на каждое его движение нежной податливостью. Он обнимал ее крепче и крепче, подсознательно желая сделать частью себя.

А когда утром нужно было выходить из комнаты, Лилит протянула Каину свои серебряные квадратики с шеи. И в этом было столько любви! Любви, которую он познал в первый раз. Никогда на него еще так не смотрели, никогда еще его так не гладили, не целовали. Никогда женщина еще не плакала оттого, что нужно расставаться с любимым.

Лилит, прежде чем отдать Каину свое украшение, показала пальцем на небо, а потом на сердце. Наверное, квадратики представляли большую ценность. Она хотела, чтобы он увидел, как квадратики открываются. Каин отвел ее руку. Зачем ему это знать. Ожерелье будет напоминать ему о главной ночи в жизни, когда он и она были так открыты друг другу. Пусть же что-то останется недосказанным.

Только тогда он заметил, что они за все время не говорили. Без слов он принял ее подарок. Без слов надел на свою шею. Без слов подошел к своей одежде. Ему хотелось подарить Лилит на память что-то свое. Он взял один из ножей – самый маленький – и железный круг с рисунками. Протянул женщине.

И тут она впервые ответила словами. Вернее, вскрикнула, взглянув на круг:

– Он же погребальный!

Они встретились за столом. Вина Каину не хотелось, но Армилус налил ему бокал, похлопал, подбадривая, по плечу. Лилит внесла большую сковороду с яичницей и кусками мяса. Голова великанши была растрепана, но женщина выглядела счастливой и радостно смотрела на своего возлюбленного. Армилус заметил эти нежности:

– Видно, вы подошли друг другу. Среди местных и она, и мы с тобой – тоже настоящие великаны. Я хочу тебе кое-что показать, прежде чем ты приступишь к выполнению своих обязанностей.

– Обязанностей? – переспросил Каин.

– Ну, я же не просто так тебя воссоздал из праха!

– Помыться бы, – напомнил Каин.

– Сегодня я тебе обещаю, что ты славно помоешься.

Когда они выходили из дома Армилуса, навстречу им выскочил мальчик-молочник. Увидев сразу двух таких огромных людей, причем одного в звериной шкуре и «диких» кожаных штанах, воскликнул и отскочил в сторону, выказывая этим большое уважение. Мимо проезжал булочник со своей тележкой. Молочник кивнул на громадных людей и тот присвистнул от удивления.

Чтобы Каин не падал на залитых помоями мостовых, Армилус дал ему пару своих сапог. Кажется, у него было хорошо с одеждой: свежая черная рубашка, плащ с золотой пряжкой. Сапоги не стучали по городским камням, а мягко ступали по ним. Молочник с булочником так и не отвязались, рассчитывая, пусть не на покупку, но хотя бы на мелочь от таких видных мужчин. По дороге их обогнала Лилит, игриво взглянув на Каина. Она пронесла корзину с грязной одеждой.

– Торопится застирать ваши простыни! – подмигнул Армилус Каину. – А заодно мои рубашки и прочее белье. Но зря! Все зря!

Каин не стал переспрашивать, почему все зря.

Это был дивный день. Несмотря на городские зловония и навозные кучи от коров, ослов и лошадей, которых, кажется, было не меньше, чем горожан, чувствовалось, как благоухают фиолетовые ростаны, которые цветут только в апреле, над ними жужжали пчелы и водили хороводы бабочки. Хозяйки лавок с тщательностью, которая бывает только ранней весной, намывали ставни окон и двери. Армилус заметил, что эти девицы и тетки напрасно тратят время.

Сзади раздался свист – это булочник с молочником напоминали о себе. Чтобы они отвязались, Армилус отсыпал им по горсти мелочи. Мальчишки отстали, а Каин со спутником двигались дальше.

И чем глубже они уходили к центру города, тем менее мирными становились картины, которые наблюдал Каин. Немерено было пьяных людей. Кто поодиночке, на шатающихся ногах, кто с подружками в обнимку, кто с собутыльниками. Некоторые не могли ходить и беззащитно стояли, упершись в стену какого-нибудь дома, кто-то лежал в лужах помоев, как накануне по неосторожности сам Каин. Люди с кувшинами встречались на каждом шагу и, проходя мимо, протягивали встречным свое вино.

Блуд тоже был характерной особенностью этого города. Обнаженные мужчины и женщины разных возрастов попадались им навстречу все время. Наверное, это означало, что горожанин находится в поиске партнера. Некоторые уже обрели друг друга и ласкались на глазах у всех. Были пары, которые в своих утехах заваливались на городские дороги, уподобляясь пьяным согражданам. Все время из питейных заведений гремела мерзкая музыка, заглушавшая любые разговоры. А может, и хорошо, что заглушала. Эту отборную брань трудно было назвать речью.

Засмотревшись на шокирующие картины городского утра, Каин вдруг почувствовал, как его ощупывает чья-то рука. Неужели местная шлюшка решила, что может его заполучить? Но нет! Рука, которую он схватил, была мужской и занималась исключительно карманами. Искала их у человека, который про карманы не знал ничего! Не устраивая из произошедшего драму, Каин просто сломал кисть злоумышленника. Тот с визгом убрался прочь.

Усмехнувшись, Армилус сказал:

– Нравится местная жизнь? А между тем эти традиции заложил ты! В твоем городе прелюбодеяние стало обычным занятием, которое можно ни от кого не скрывать! У тебя упивались вином, одурманивали мозги музыкой! Ты сделал свой первый город пристанищем проходимцев разных мастей.

– Но такого у меня не творилось! – попытался оправдываться Каин.