Все права защищены.

Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

© Оформление. ООО «Манн, Иванов и Фербер», 2024

В земном огне древнейшие арийские племена видели стихию, родственную с небесным пламенем грозы: огонь, разведенный на домашнем очаге, точно так же прогоняет нечистую силу тьмы и холода и уготовляет насущную пищу, как и молнии, разбивающие темные тучи, дарующие земле теплые и ясные весенние дни и урожаи; и тот, и другие равно наказуют пожарами. Такое сходство их существенных признаков отразилось и в языке, и в мифе. Одним из прозваний бога-громовника в Ведах было Агни = наше огонь (огнь, лит. ugnis, летт. ugguns, лат. ignis) – имя, в котором впоследствии стали видеть самостоятельное, отдельное от Индры божество огня. В гимнах Ригведы златозубый и златобородый Агни призывается как бог грозового пламени; ему присваиваются блестящие молнии и громко мычащие черные коровы (тучи); он разит и пожирает злых демонов, в виде златовласой змеи (молнии) отверзает небо и низводит дождевые потоки; по быстроте его сравнивают с вихрем, по блеску – с сиянием утренней зари. И Идра и Агни одинаково олицетворялись в образе сильного быка и одинаково назывались водорожденными – сыновьями или внуками воды, т. е. дождевого облака. В Эдде огонь – существо божественное, брат воды и ветра; от великана Форниотра (Fotriotium – der alte iort-iortnn), т. e. тучи, родилось трое сыновей: Hler (вода), Logi (Loki – огонь, молния) и Kari (ветр, воздух). Локи признавался за искусного кузнеца и владыку карликов – представления, нераздельные с громовником; датская поговорка: «Locke dricker vand» (trinkt wasser) означает не только: огонь сушит воду, но и: молния проливает (пьет из облака) дождь; ютландское выражение о парах, подымающихся от земли в знойный день: «Lokke driver idag med sine geder» (Локи выгоняет сегодня своих коз) приписывает ему выгон на небо летних облаков, известных под именем барашков и Торовых коз[1].

Славяне называли огонь Сварожичем, сыном неба-Сварога. Об этом божестве находим такое свидетельство у Дитмара, епископа межиборского (†1018): «в земле редарей есть город по имени Riedegost (Riedegast), треугольный, с тремя воротами, окруженный со всех сторон лесом огромным и священным для жителей. В двое ворот могли входить все, а третьи, что на востоке, меньшие и никому недоступные, ведут к морю. В городе нет ничего, кроме храма, искусно построенного из дерева… Стены его извне украшены чудесною резьбой, представляющей образы богов и богинь. Внутри же стоят рукотворные боги, страшно одетые в шлемы и панцири; на каждом нарезано его имя. Главный из них Сварожич; все язычники чтут его и поклоняются ему более прочих богов»[2]. Тут же хранятся и священные знамена. По мнению г. Срезневского, тот же самый храм, только позднее и, может быть, – перестроенный, описывают Адам Бременский и Гельмольд. У первого читаем: «знаменитый город редарей, Ретра – столица идолопоклонства; в нем воздвигнут большой храм богам, из которых главный Redigast. В городе девять ворот, и окружен он со всех сторон глубоким озером; входят в него по деревянному мосту, но это позволяется только тем, которые желают принести жертву или получить ответ». Слово Редиго(а)ст, приводимое Дитмаром как название города, г. Срезневский считает за прилагательное Редиго(а)щь[3]; он принимает этот Редигостов город за Ретру, а Редиго(а)ста и Сварожича – за два имени одного божества. В глоссах Вацерада Radihost приравнивается Меркурию (= Гермесу), в котором чтился молниеносный бог. Согласно с этим значением, и Сварожич и Редигост представляются распорядителями войн; хроники и тому, и другому дают священного коня, по поступи которого славяне гадали об исходе своих общественных предприятий[4]. Имя Радигост до сих пор остается необъясненным; оно, очевидно, – сложное и первою половиною своею стоит в сродстве с названием радуница (радоница, радовница) – праздник обновляющейся весною природы[5], издревле получивший значение времени, посвященного чествованию усопших; ибо с воскресением природы от зимней смерти соединялась мысль о пробуждении умерших, об освобождении их из мрачных затворов ада. Корень «рад» означает блестящий, просветленный; ср. лат. radio – блистать, сиять, radius – луч; весна, приводящая светлые дни, называется красною. Слово «гость» (пол. gosc, илл. goost, чеш. host, готск. gasts, англос. и др. – нем. gast, лат. hostis – чужестранец, неприятель), по мнению Боппа и Миклошича, происходит от санскр. ghas – edere (hostia – жертва); а Пикте указывает на корень gnash – laedere, interficere. В санскрите гость – goghna, буквально: тот, который убивает быка или корову или для которого убивается это животное. Обычай древних пастушеских народов требовал убивать для гостя жирного тельца; греч. ξενος, ξεїνος – гость от χτείνω – убивать. От понятия о пришельце, посетителе слово гость перешло к обозначению всякого чужеродца, иноземца и торгового человека: как на Руси первостепенных купцов называли в старину гостями (гостиный двор, гостинец – большая проезжая дорога), так в том же смысле употребляются хорутан. gost, gostnik и чеш. hostak. Радигост, следовательно, молниеносный бог, убийца и пожиратель туч (небесных коров) и вместе светозарный гость, являющийся с возвратом весны. Земной огонь, как то же пламя, которое возжигается Перуном в облаках, признавался сыном Неба, низведенным долу, в дар смертным, быстролетною, падающею с воздушных высот молниею, и потому с ним также соединялась идея почетного божественного гостя, пришельца с небес на землю. Русские поселяне доселе чествуют его именем гостя. Вместе с этим он получил характер бога – сберегателя всякого иноплеменника (гостя), явившегося в чужой дом и отдавшегося под защиту местных пенатов (т. е. очага), бога – покровителя приехавших из дальних стран купцов и вообще торговли (см. ниже).

Древние мифы приписывают происхождение огня низведению или похищению его с неба. По индийскому сказанию, одаренный божественными свойствами Mataricvan добыл огонь из облачной пещеры и ссудил его одному из старейших жреческих родов Bhrgu или первому человеку Many, почему ученые видят в нем другого Прометея; самому Агни дается прозвание Mataricvan, и это прямо свидетельствует за их первоначальное тождество. Греческий Прометей, похитивший с неба огонь, как теперь положительно доказано, есть не кто иной, как сам громовник, возжигатель грозового пламени и метатель молниеносных стрел с высокого неба на дольнюю землю. У немцев ему соответствует Локи, которого уже Я. Гримм со свойственным ему ученым ясновидением сближал с Прометеем и Гефестом; подобно Гефесту, он был низринут с неба и также представляется хромоногим; подобно Прометею, прикованному к скале (= туче) за похищение небесного огня, Локи был заключен в цепи за свое лукавство. Судорожные движения окованных Локи и Прометея равно производят землетрясение (= гром). О распространяющемся пламени пожара немцы выражаются: «es (feuer) los werde, ausbreche, auskomme» – как бы разорвал цепи. Древнейший способ добывания огня у индийцев, персов, греков, германцев и литовско-славянских племен был следующий: брали обрубок из мягкого дерева, делали в нем отверстие и, вставляя туда твердый сук, обвитый сухими травами, веревкою или паклею, вращали до тех пор, пока не появлялось от трения пламя; вместо деревянного обрубка употреблялась и втулка от старого колеса. Так как гроза, разбивая мрачные тучи, выводит из-за них ясное солнце и как бы возвращает ему свет, то отсюда естественно возникла мысль, что бог-громовник возжигает светильник весеннего солнца, потушенный демонами зимы и мрака[6]. Тот же способ добывания огня, к которому привык человек в своем быту, виделся ему и в небе: в глубочайшей древности создалось верование, что бог-громовник вращает, как бурав, свою молниеносную палицу в ступице колеса-солнца или в дереве-туче и чрез то вызывает пламя грозы. Рядом с этим, из представления души – горящим светочем, из связи весенних гроз с идеею оплодотворения, и наконец из того уподобления, какое проводила фантазия между добыванием огня через трение и актом соития и между дождем и плотским семенем, возникли сказания, что первый человек создан и низошел в этот мир в молнии и что им-то принесен огонь с неба на землю. Стремительная, «окрыленная» молния олицетворялась обыкновенно в образе быстролетных птиц орла и сокола; тот же образ придавался и богу Агни; отсюда – миф, что златокрылый сокол или сам Агни в виде этой птицы принес на землю искру небесного пламени. В одном из старинных апокрифов находим любопытный отголосок преданий о происхождении огня; на вопрос: «како огнь зачася?» здесь сказано: архангел Михаил (замена воинственного громовника архистратигом небесных сил) возжег его от зеницы божией, т. е. от всевидящего ока-солнца, и принес на землю; точно так же огонь, похищенный Прометеем, был возжжен им от солнцевой колесницы. В Литве в эпоху язычества истукан Перкуна стоял под дубом, а перед ним на жертвеннике горел неугасимый огонь, охранение которого возлагалось на жрецов и вейделоток. Густинская летопись говорит: «ему же (Перкуну), яко богу, жертву приношаху и огонь неугасающий из дубоваго древня непрестанно паляху; аще бы случилось за нерадением служащаго иерея когда сему огню угаснути, таковаго иерея без всякого извета и милости убиваху». Хотя неугасимый огонь чтился литовцами как особое божество под именем Знича [сравни: зной, зиять или знеять – блестеть (сиять), зниять – пылать, пахнуть гарью, зноиться – дымиться, зноить – от сильного жара принимать красный цвет]; но что поклонение ему принадлежало к культу громовника – это очевидно из самого возжжения священного пламени при истукане Перкуна. В Литве до сих пор рассказывают, что некогда Перкун, вместе с богом преисподней, странствовал по земле и наблюдал за людьми: сохраняют ли они священный огонь? и при этом наделял богиню жатв, т. е. Землю, неувядаемой юностью (силою плодородия). У белорусов (Минск, губ.) уцелело такое предание: Жыж (от жечь, жгу, малор. жижа – огонь) постоянно расхаживает под землею[7], испуская из себя пламя; если он ходит тихо, то согревает только землю; если же движения его быстры, то производит пожары, истребляющие леса, сенокосы и нивы. Поговорка «жыж унадзився» означает: стали частые засухи или пожары. Римляне чтили неиссякающий огонь богини Весты, охраняемый девами-весталками; если неожиданно он погасал – это считалось бедственным предзнаменованием для всего государства, и такое печальное событие требовало чрезвычайных жертвоприношений; чтобы возжечь погасший огонь, для этого требовалось новое, чистейшее пламя, которое добывали чрез соединение в одну точку солнечных лучей или чрез трение священного дерева и таким образом как бы сводили его с неба. Веста изображалась или подле пылающего очага, или с горящим светильником в руке. В греческой мифологии богине этой соответствует ´Εστία, которая чествовалась как охранительное пламя очага. На Лемносе, куда, по преданию, Зевс забросил Гефеста и где потому особенно развился культ бога-огневластителя, было в году время, когда на девять дней гасили все старые огни и взамен их привозили на корабле новый с Аполлонова жертвенника из Делоса.