Я понятия не имею. Это не имеет значения. Это чертовски невероятно. Она сосет вверх и вниз, а затем говорит:

— Спасибо, папочка.

Знаете, раньше для меня никогда не имело значения, проглотит ли девушка. А теперь, думаю, мне понадобится это для любого минета. Я не знаю, как девушка, не имеющая опыта даже целоваться с мужчиной несколько недель назад, может теперь устанавливать для меня стандарт, но именно это и произошло во многих отношениях. Я мог бы списать все это на ее рвение и энтузиазм. Я определенно мог бы списать это на это, потому что в наши дни это совсем не распространено. Я ничего не инициировал с Одри. Она всегда это начинает. Я просто смотрю на нее, а она снова прижимает ко мне рот и тихо сосет. Она остается на месте около минуты, прежде чем осторожно отстраниться, поцеловать кончик, а затем улыбается улыбкой, которая каким-то образом может казаться совершенно невинной, независимо от того, что только что произошло.

Глава четвертая

Одри.

Папа говорит, никакого секса сегодня. То есть секса у нас, конечно, нет, но ни орального, ни руками тоже. Он сказал это вчера вечером после того, как я кончила очень сильно, настолько сильно, что несколько минут не могла говорить. Он рассказывает мне, что чуть позже, в душе, когда его руки скользят по мне и пар заставляет тропическое средство для мытья тела, которое он мне купил, полностью наполняет мои чувства, он целует меня в шею и говорит, что сегодня не будет ни уроков, ни тренировок.

Ну, конечно, меня это немного пугает, потому что я не знаю, как часто мы сможем делать что-нибудь из этого, когда моя мама вернется из Европы. Я, естественно, дуюсь и умоляю, но он ясно дает понять, что не собирается менять своего решения. Пока я занята разочарованием, он меня разворачивает. Пока он моет мне спину, то говорит:

— Тебе нужно усвоить, что когда у тебя есть отношения с мужчиной, есть нечто большее, что может принести тебе счастье, чем просто секс, принцесса.

Я очень хочу сегодня заняться сексом, но должна сказать вам, что его слова по-прежнему делают меня счастливой, насколько это возможно даже сейчас, на следующее утро.

Отношения! Я не думаю, что на свете есть что-то прекраснее, чем мысль об отношениях с папой, настоящих отношениях. Признаюсь, я начала думать о нем как о своем парне. Нет, я думаю, это не совсем так. Наверное, я думаю о себе как о его девушке больше, чем о нем или его роли. Черт возьми, я не знаю, если честно. Думаю, единственное, что я могу сказать абсолютно точно, это то, что я думаю о нем. Я много думаю о нем.

Сейчас около восьми утра, и к этому моменту я обычно уже умоляю пошалить с ним. Я почти умоляю несколько раз, но ловлю себя, прежде чем сказать больше слова или двух. Он готовит обильный завтрак. Печень и соус. Яйца. Колбасные звенья и котлеты. Жареная картошка. Нарезанные помидоры. Нарезанные фрукты. Я имею в виду, что этот завтрак будет больше, чем большинство ужинов. Когда он зовет меня к столу и я сажусь, я говорю:

— Папа, это большой завтрак! — мне приходит в голову, что, возможно, есть причина, по которой сегодня не будет секса. — Кто-нибудь придет?

— Нет, — говорит он. — Но я подумал, что ты, возможно, захочешь сегодня пойти в поход, а мы, наверное, ничего не будем есть до трёх или четырёх.

— Поход?

— Ты знала, что всего в десяти милях отсюда есть национальный парк?

Я смотрю на него, и его улыбка говорит мне, что его позабавил мой шок, а я качаю головой.

— Я подумал, что, если нам повезет, тебе понравится смотреть на некоторых животных, но так или иначе, пару красивых достопримечательностей. Ты когда-нибудь видела водопад?

Я понятия не имею, почему идея увидеть водопад вдруг стала для меня такой важной, но я смотрю на него и даже роняю чашку апельсинового сока. Хорошая новость в том, что чашка находится всего на дюйм или около того над столом, поэтому я не проливаю больше одной-двух капель.

— Настоящий водопад! — я выдыхаю: — О, папочка, это чудесно.

— Ну, тогда, — говорит он. — Ешь, потому что тебе понадобятся силы, дорогая.

Ну, я доедаю. Это несложно. У нас никогда не было такого вкусного завтрака в школе. Я торопливо принимаю душ, одеваюсь и не могу поверить, насколько мне все это интересно. Я не знаю, занимались ли пешими прогулками многие девочки моего возраста, пока они росли. Я имею в виду, я действительно не знаю, что кому-то приходилось делать. Однако мне кажется, что это еще одна вещь, которую мне предстоит открыть.

Что ж, я могу рассказать вам все о походе, но я просто подведу итоги, чтобы перейти к самому хорошему. Видите ли, в душе я решаю, что в полночь разбужу папу минетом. Я имею в виду, он ничего не сказал в течение дня, и это было в душе вчера вечером, около полуночи. Полночь будет означать, что прошло более двадцати четырех часов.

Итак, подведем итоги похода: красота природы поразительна. Вдалеке мы увидели стадо лосей, и это было просто потрясающе. Водопад был настолько потрясающим, что мне почти хотелось плакать. Я имею в виду тот плач, который не является грустным, а возникает просто из-за абсолютно переполняющих эмоций при виде чего-то прекрасного.

Ладно, это поход.

Было здорово. А теперь о хорошем.

Хорошие вещи начинаются примерно в полночь и одну секунду. Я совершенно голая перед папиной дверью в 11:59. Как только я вижу, что большие напольные часы в коридоре показывают полночь, я вхожу, ставлю свою маленькую сумку рядом с кроватью и забираюсь дальше. Папа спит, а я забираюсь под одеяло и испытываю радостное волнение от того, что на нем нет никакой одежды. Вскоре моя рука оказывается на его яйцах, другая рука на его члене, и мой рот ловко скользит вдоль его члена. Я не стону, потому что хочу, чтобы он проснулся из-за того, что чувствует, а не из-за того, что он слышит. Однако я двигаю языком как сумасшедшая и в восторге от того, как его дыхание переходит от глубокого дыхания к поверхностному. Интересно, мечтает ли он о чем-то, а может быть, даже чувствует о том, что ему делают минет.

Как это было бы круто, правда?

Он чувствует минет, а затем просыпается ото сна, и вот что происходит.

Черт, это меня действительно заводит. Я двигаю рукой и ртом вместе, и на самом деле довольно трудно удержаться от громкого стона. Однако мне это удается, и когда папа отшатывается и говорит:

— Черт, черт.

Хихикаю я вокруг его члена. Одеяла поднимаются и снимаются с меня, и я широко открываю глаза, чтобы посмотреть на него, как раньше. Я не знаю, действительно ли он видит глаза, которые, по его словам, великолепны, но я все равно чувствую, что это сексуально. Я не могу хорошо разглядеть его лицо в тусклом свете, но одно воспоминание о том, как выглядит его лицо во время минета, безмерно меня возбуждает. Я стону сейчас, и есть что-то действительно чудесное в том, чтобы определить, когда он кончит, и действительно знать, на какой стадии процесса он находится. Я думаю, что шевелю языком, как будто у меня во рту какой-то мощный мотор в тысячу лошадиных сил, когда он начинает брызгать, и я сосу так сильно, как только могу. Вы, вероятно, не поверите мне, когда я скажу вам, что почти испытываю собственный оргазм. После минета я достаю из своей сумки мочалки и вытираю его, чтобы можно было просто подползти к нему, положить голову ему на плечо и позволить себе уснуть.

Я не влюбляюсь в Дрейка. Я уже в это дерьме. Я уже влюблена.

Глава пятая

Дрейк.

Пока она прижимается ко мне, я думаю о нескольких вещах. Во-первых, она действительно принесла тряпку для мытья тела, ну, две, потому что она принесла одну мокрую и одну сухую, чтобы вытереть меня. Она ясно прочитала это в Интернете. Во-вторых, отсюда некуда идти, кроме полноценного проникающего секса. Я еще не уверен на сто процентов, что сейчас подходящее время, но, наверное, могу признаться себе, что никогда не буду к этому готов на сто процентов. В этой ситуации есть что-то, что я просто не могу пройти мимо.

Это чертовски глупо, правда.