Лина выдохнула, когда дочитала. То ли от облегчения, то ли от жестокости письма. Она прекрасно понимала, что получить такое послание от самоубийцы было бы очень страшным, травмирующем. Лина отчасти заботилась о будущем людей, которые её окружали, она не хотела им портить жизнь, она лишь хотела высказать им правду. Но правда была слишком горькой.

Вспоминая людей, что окружали её, Лине хотелось никогда их не знать. Они были ужасными, лицемерными, эгоистичными, лживыми тварями, что с радостью продали бы Лину, обменяли на кого получше. Но эти люди все равно называли её своим другом, приходили тогда, когда нужна была помощь. Отчасти из-за них Лина поняла, что перманентное одиночество никак не убрать.

Хороших воспоминаний из "молодости" не было вовсе — Лина всегда была слишком тоскливой, чтобы радоваться. Она и не вспомнит вовсе, когда ощущала себя счастливой. Что это за чувство? Кажется, она не смогла бы вовсе описать это чувство, оно ей было незнакомо. Но сейчас… Лина поняла. И за такое знание нужно будет когда-нибудь заплатить.

Дочитав старую тетрадь, Лина кинула её в мусорку. Она не нужна никому.

Имена

Лишь на третий месяц живот Лины стал немного выпирать. У них будет девочка. Их маленькая дочка. Всё было слишком похоже на сказку, её не покидало чувство подвоха. Нисон, кажется, был чересчур добрым и заботливым, а дни весёлыми и яркими, хотя она по-прежнему находилась в этом маленьком, отбитом от цивилизации, городе. Она не видела ни одной собаки, что было слишком странно. Кто-то просто дал ей возможность насладиться сладостью счастья и ожиданием ребенка. Но она чувствовала… Она знала…

Как бы то ни было, жизнь вдруг поменялась в лучшую сторону. Килограммы набирались, Лина обрела румянец, кости больше не торчали. Да и вроде даже она нашла себе друзей. Хотя, конечно, друзья — это сильно сказано, но хотелось бы их так назвать.

А на седьмом месяце они вдруг одумались. Имя! Вот, про что они напрочь забыли. Так они привыкли к тому, что ребенка зовут Малой, что позабыли дать ему нормальное имя, ведь с таким далеко не уедешь.

— Как назовем? — с нежностью Лина гладила свой живот, что-то внутри будто встало на свои места.

— Вика? — предлагая имя, Нисон тоже положил руку поверх её руки. На самом деле Лина никогда не была особо тактильной, она обнимала-то его редко, а тут — лежит прямо у него на плече, слушая умеренное дыхание и позволяя приобнять себя.

— Хорошее имя, но я хочу какое-нибудь особенное, чтобы потом, когда она спросила про значение своего имени, мы ответили ей, — Лина говорила тихим, нежным голосом, лаская слух Нисона. В тишине он казался манящим и любящим. Несвойственным Лине.

— Ты моими родителями вдохновилась? — он улыбается, хоть и понимает, что она не видит это.

— Не только твоими.

…

— Так, какое имя ты хочешь?

— Не знаю… Ей тоже должно нравится!

— И как это должно выглядеть? Она же не может сказать.

— Может, — Лина медленно постукивала по животу. — нужно лишь понять её.

Нисон улыбнулся, не принял слова жены всерьёз. Но всё же замолчал, так как вспоминал все существующие имена. Особо значений он не знал, но вот красивое имя дать дочке хотелось. У его жены было самое подходящее имя, хотя, может это она подходила под имя, а не имя под неё?

«Как корабль назовешь, так он и поплывет» — гласила народная мудрость. Авось и правда, раз с Линой так совпало. Не зря же наши предки придумали значения к именам, некоторыми опасались называть своих детей, а некоторые наоборот были очень популярны среди них. Имя играет огромную роль в нашей жизни, хоть мы и сами об этом не догадаемся.

— Яся, — Лина вдруг выдохнула.

— Яся? — Нисон поднял бровь. — Довольно необычное имя…

— Ясения, — ребенок в животе ударил руку Нисона, словно соглашаясь с этим именем.

— О, ну, раз и ты с этим именем согласна, то я тогда тоже, — он смеётся, ближе прижимаясь к жене. Под рукой чувствовалось движение, а Лина впервые была рада тому, что Нисон так ластится к ней. И он совсем не стал обращать внимание на то, что Лина будто бы советовалась вначале с дочкой, прежде чем произнести её имя вслух.

В комнате было темно. Но сквозь шторы вдруг пробился луч солнца.

Яся

Имя так и закрепилось. Так оно и слышалось постоянно, словно они уже начали приучать её к нему. Но дочке нравилось, она пиналась, будто бы говоря, что скоро родится, и это имя будет звучать ещё чаще. Из всех имён, что знала Лина, имя ребёнка стало ей роднее всех. С такой нежностью и любовью она никогда никого не называла. Она даже не знала, что можно настолько любить, так это чувство было светло, что Лина не знала куда себя девать. Разговаривала с ней, будто бы она слышит её, гладила и постоянно твердила её имя. Наверное, она даже выработала себе рефлекс, ведь когда она слышала его, то сразу же на сердце становилось светло, тепло разливалось по телу, хотелось любить.

Иногда желаешь счастья так искренне и долго, что кому-то свыше надоело это слышать, и они отправляют вам такие "одноразовые акции", после которых многие кончали самоубийством, или же просто остаёшься на всю жизнь с глубочайшей депрессией. Вряд-ли это лечится, а вот счастье мимолётно. Почему так? Наверное, никто и никогда не ответит.

Думаешь, вот, исполнилась самая заветная мечта, но на следующий же день тоска начинает свою трапезу. Осуществив мечту, чувствуешь опустошение, растерянность. А к чему дальше стремиться, что делать? Это замкнутый круг…

Когда начались схватки, Нисон был дома. Выходной, на улице светило солнце. Быстро собравшись, они вызвали такси и поехали в больницу. Лине становилось хуже с каждой секундой, но она всё равно пыталась шутить и улыбаться, не смотря на адскую боль. Воды отошли прямо в машине, но таксист молча выдохнул, не став кричать на молодых родителей. Нисон поблагодарил его, пожелал счастливого дня и вышел с Линой под руку из машины. На улице уже снег и холодно, хотя сейчас только начало ноября. Но Сибирь любит зиму, потому тут постоянно холодно, снег и недовольные люди.

Рождение смерти

Больница-роддом встретила их своей угрюмостью и недоброжелательностью персонала. Их тут никто, кажется, не ждал вовсе, но они всё же вошли в старое здание, ведь Лине становилось хуже с каждой минутой. Войдя внутрь, они не увидели посетителей, лишь безэмоциональные врачи их встретили взглядом.

Один из них подошёл к Лине и, не говоря ни слова, взял её под руку. После неё на полу оставалась полоска воды, все её штаны и обувь были мокрыми. Нисон молча отдал пакеты молодой медсестре, что косилась на него недобрым взглядом. Лина поднималась по ступенькам, грустно улыбаясь Нисону. Даже помочь ей никто не соизволил.

Он разделся, сдал крутку гардеробщице и уже было пошел вслед за женой, как вдруг его окликнул мужской голос. Он развернулся и, когда увидел охранника, немного испугался, но продолжал идти вперёд.

— Мужчина, Вы-то куда собрались, — хамоватая крупная медсестра перегородила ему проход. Из поста слышался какой-то сериал, а на столе стыл чай.

Нисон попытался ещё раз пройти вперёд, но пальцы медсестры, похожие на пять толстых гусениц, оттолкнули его так, что Нисон постарался, чтобы не упасть и удержать равновесие

— Мужчина, я вызову охрану, что вы себе позволяете? — говорила она так неприятно, что он сморщился, и уши, казалось, завяли.

— Я иду к своей жене, а вот что Вы, гражданка, себе позволяете? Мы с врачом всё согласовали, он разрешил мне присутствовать на родах. Пропустите, там моя жена! — Нисон, в жизни не вступавший в споры с сотрудниками больницы, был слишком разъярен сейчас, и сдаваться просто так он не намерен. Его лицо немного покраснело, а лоб покрылся испарениями пота. Но женщина лишь насмехалась над ним. Она кивнула охраннику, произнесла его имя, которое Нисон так и не разобрал из-за шума в ушах, и пошла обратно на пост. Рослый мужчина тут же подлетел к нему, и его приближение казалось таким пугающим и неправильным, что Нисон подавился своими словами.