Како потрясённо смотрела на них, её разум отказывался понимать происходящее. Слёзы катились по её щекам.

– Это была не я, – плача произнесла она, – я не знаю, что случилось.

– А кто? – аккуратно спросила её Ханна, вглядываясь в глаза Како, пытаясь найти в них правду.

Како понимала, что это звучит очень странно, но всё же поведала о своей праправнучке Мираи: как та появилась у них в доме, как они поменялись местами и что с мая месяца она жила в Саппоро 25 века, и только сейчас вернулась в своё время, в свой 20 век.

– Ты с ума сошла, – хотел выкрикнуть муж, но Ханна жестом остановила его.

– Пойдёмте, – сказала она Како, беря её за руку, – в вашу комнату. Я сделаю вам зелёный чай.

Женщины направились в комнату Како. Когда они вошли, Ханна мягко усадила Како на татиами и аккуратно закрыла дверь за собой, создавая атмосферу уюта и покоя. В комнате витал аромат цветов сандала, придавая ей успокаивающее ощущение. Како сидела, опустив голову, её плечи дрожали от подавленных рыданий.

Ханна быстро приготовила зелёный чай, его терпкий аромат наполнил комнату. Она подала чашку Како, которая благодарно приняла её, руки всё ещё дрожали.

– Выпейте, это успокоит вас, – мягко сказала Ханна, присаживаясь рядом. – Расскажите мне всё подробно. Может быть, вместе мы найдём выход.

Како сделала глоток чая. Выпив, она отдала пустую чашку из-под чая кухарке. Тёплый напиток немного успокоил её, но в душе всё ещё бушевали страх и беспокойство.

– Ханна, что происходит? – осторожно спросила Како, её голос дрожал от волнения.

– Всё хорошо, госпожа Фурусато – мягко ответила Ханна, укладывая её на татами и заботливо укрывая одеялом. – Вам нужно отдохнуть.

– Возможно, ты права, – сказала Како, поворачиваясь на бок и закрывая глаза. Она пыталась расслабиться, но мысли о детях и странных событиях не давали ей покоя.

Кухарка осторожно, на цыпочках, вышла из комнаты, стараясь не производить шума. Она закрыла дверь, оставляя Како одну в полутёмной комнате, где только слабый свет луны пробивался сквозь бумажные окна.

Когда дверь за Ханной тихо закрылась, Како прислушалась к звукам дома. Ей хотелось поверить, что всё будет хорошо, но тревога не отпускала её. Мысли о детях и муже не давали покоя. Она пыталась понять, как всё это могло случиться. Как могла её жизнь так резко измениться за те несколько месяцев, что она провела в будущем?

Женщина закрыла глаза, стараясь найти утешение в теплых объятиях сна. Сердце всё ещё колотилось, но постепенно её дыхание стало ровнее. Она погрузилась в сон.

Како проснулась от того, что её кто-то грубо толкнул в плечо. Она резко открыла глаза и хотела возмутиться, но тут увидела несколько врачей в белых халатах и марлевых масках. Женщина села на татами, рядом с врачами стоял её муж. Како ничего не понимала, сначала она смотрела на врачей, а затем на своего супруга.

– Дорогая, – старался ласково сказал господин Фурусато, видно было, что ему это дается очень тяжело, – эти доктора хотят нам помочь. Ты больна, и тебе нужно поехать с ними.

– Но я чувствую себя хорошо, – сказала Како, пытаясь понять, что происходит.

– Знаю, но тебе нужно поехать с ними, – сказал он.

Врачи взяли её под руки и подняли, поставив на ноги напротив татами. Чувствуя нечто неладное, Како снова села на татами.

– Я никуда не поеду, – сказала она твердо.

– Поедешь, – грубо ответил ей муж.

– Забирайте эту сумасшедшую, – сказал он врачам, – те грубо схватили её за руки и потащили силой из комнаты, по лестнице вниз.

Хироши выбежал из кухни, где Ханна оставалась удивленно глядеть, и помчался к Како. Его голос дрожал от слез, когда он пытался схватить ее за руку.

– Мама, мама! – всхлипывал мальчик, стремясь донести до нее свои испуг и тревогу.

Како наклонилась к сыну, чтобы обнять и успокоить его, но тут же ее резко подняли. Муж и медбрат грубо оттащили ее, не дав ей даже прикоснуться к сыну.

Слезы выступили в глазах Како.

– Мама! – Хироши снова заплакал, его голос прерывался от сильного волнения.

– Я люблю тебя, сынок, – шептала она сквозь слезы, стремясь утешить его своим голосом, даже если не могла его обнять.

– Уведи его, – грубо приказал господин Фурусато. Ханна, с участием кухарки, обняла Хироши и тихо отвела его обратно в кухню.

Како почувствовала, как под ее ногами земля качнулась. Горькие слезы текли по ее щекам, когда ее вывели из дома. Все, что она могла сделать, это слабо сопротивляться, ощущая, как уводят ее от единственного, что действительно было ее собственным.

– Отпустите меня! – кричала Како, сопротивляясь.

Один из врачей взял шприц и вколол его женщине в плечо. Како почувствовала сначала боль, потом как лекарство разливается по её телу. В следующее мгновение её тело стало мягким, и она перестала его контролировать. Веки стали тяжелыми, глаза закрылись, и она потеряла сознание.

Всё это происходило так быстро, что Како не успела осознать, что происходит, и её мозг уже был погружён в беспокойный сон. Её последние мысли перед тем, как она утонула в тьме, были о её детях и о том, что с ней происходит. Всё было так непонятно и страшно.

– Госпожа Фурусато, госпожа Фурусато, – услышала она и открыла глаза. Перед ней стояли врач и медсестра в белых халатах, марлевых масках и перчатках. – Нам нужно взять у вас анализы, – спокойно сказала медсестра, ставя на столик ящичек для анализов.

– И у вашей дочери тоже, – добавил врач, указывая на спящую Такоку.

Мираи села на кровать. Она решила назваться фамилией Како, потому что её настоящая фамилия, вероятно, была неизвестна в Саппоро 21 веке. Её отец родом из Киото, он переехал в Саппоро по работе, там он познакомился с ее мамой, и умер когда, она была еще ребенком. После этого её мать с ней переехала к своим родителям, к ее бабушке и дедушке.

– Хорошо, – кивнула Мираи.

Медсестра взяла длинный ватный тампон и ввела его в рот Мираи, взяв образец для анализа. Потом она взяла кровь из вены и ватной палочкой сделала мазок из носа Такоку.

– Готово, – улыбнулся врач.

Такока была без сознания, поэтому у неё взяли образцы для анализа более инвазивным способом. После процедуры врач и медсестра покинули комнату, закрыв за собой дверь.

Мираи чувствовала себя напряженно. Она беспокоилась за Такоку. Она надеялась, что врачи поймут, что это Испанский грипп и скорее начнут нужное лечение. Но ей было ясно, что нужно дождаться анализов, чтобы врачи ей поверили и помогли девочке.

Она встала с кровати и подошла к спящей Такоке, поглаживая её волосы. Её сердце было полно тревоги, но в тоже время она чувствовала решимость найти ответы.

Како проснулась в густом тумане боли, который клубился в её голове, словно сжимая её череп. С трудом осознавая своё положение, она почувствовала, что её руки связаны за спиной. Шок и испуг пронзили её сознание, когда она осмотрела своё тело и обнаружила себя в смертельной рубашке, которая плотно обвивала её, лишая свободы.

Сердце начало биться быстрее, страх охватывал её, как холодная тень. Она пыталась развязать узлы, двигая руками, плечами, всем телом, но кольцо смертельной рубашки было непроницаемо, как стена.

Сила воли заставила её встать и подойти к двери. Она начала бить по ней ногами, крича и молившись, чтобы её освободили, объясняя, что она нормальная и не должна находиться здесь. Её голос звучал слабо и дрожал от напряжения.

В коридоре за дверью, как отдаленный эхо, слышались голоса, крики и стоны больных, а также шаги медперсонала, создавая мрачную симфонию страдания и боли. Каждый звук казался приговором, подчеркивая безысходность ситуации, в которой оказалась Како.

Но в её сердце всё ещё горела искра надежды. Надежды на спасение, на освобождение, на возвращение к своей нормальной жизни. Она не собиралась сдаваться, несмотря на тьму, которая сгущалась вокруг неё.

Дверь в палату скрипнула и распахнулась, пуская внутрь двух мужчин крупного телосложения, маски на лицах не давали угадать их выражение. Они, молча, подошли к Како и, словно механизм, взяли её, потащив на кровать. Её крики разрывали воздух, она умоляла и просила, чтобы сняли с неё смирительную рубашку, выпустили её, говорила, что она нормальная, что они не должны держать её здесь.