Хотя фигура Пия XII находится в центре той драмы, которую я здесь рассматриваю, настоящая книга предлагает новый взгляд не только на то, как папа и Ватикан жили во время войны, но и на то, как вся Италия переживала войну. Пий XII был римлянином, почти все кардиналы Римской курии были итальянцами, и как епископ Рима папа имел особую власть над итальянской церковью. Как он сочетал свою публичную позицию нейтралитета с руководством итальянским духовенством, которое с таким энтузиазмом поддерживало войну, ведущуюся странами гитлеровской коалиции? Это станет ясно на последующих страницах. Как итальянские клирики, принадлежавшие к католической церкви, призывали всех добропорядочных католиков сражаться на стороне Гитлера, несмотря на то что нацистский режим зачастую вызывал у этих церковников серьезную тревогу? Об этом я тоже расскажу. Чтобы лучше понять происходившее, необходимо осмыслить причудливые взаимоотношения двух людей, которые – с точки зрения итальянцев – стояли над всеми прочими, ярко выделяясь на их фоне. Конечно же, речь идет о Муссолини и папе. Итальянский диктатор во многом зависел от понтифика (нужно было гарантировать, что церковь поддержит войну), но и у Пия XII имелись причины стараться не утратить расположения дуче.

Те, кто потрясен драмой и трагедией Второй мировой, всегда особо выделяют ряд мировых лидеров: Гитлера, Муссолини, Черчилля, Рузвельта, Сталина. Однако есть все основания включить в эту группу еще одного человека. В раздираемой войной Европе папа римский обладал уникальным статусом. И на Европейском континенте, и за его пределами многие считали понтифика человеком, чей пост наделяет его непререкаемым нравственным авторитетом. Многие из тех, кто хотел отвратить войну, видели в нем последнюю надежду. А когда война все-таки началась, многим казалось, что именно папа поможет положить ей конец. Итальянцы считали его единственной в стране авторитетной фигурой, не зависящей от фашистского режима: они полагали, что лишь он обладает харизмой, сравнимой с харизмой Муссолини.

Итак, перед вами рассказ (порой шокирующий и зачастую вызывающий удивление) о папе римском, которому выпало жить в мире, раздираемом войной, который опасался за будущее руководимой им церкви и чувствовал, что обязан осудить злодеев. События, описываемые здесь, представляют не только драматичную главу из истории Римско-католической церкви, но и важную (и доселе уясненную нами лишь частично) главу из истории Второй мировой войны в целом. Не исключено также, что этот рассказ содержит уроки, которые пригодятся современному миру.

Второго мая 1938 г. из Берлина выехали три спецпоезда с сотнями немецких дипломатов, правительственных чиновников, вождей нацистской партии, сотрудников служб безопасности и журналистов. Вся эта свита сопровождала фюрера в ходе его первого (и, как оказалось, последнего) визита в Рим. В вагонах расположились виднейшие деятели Третьего рейха, в том числе Иоахим фон Риббентроп, Йозеф Геббельс, Рудольф Гесс, Генрих Гиммлер и Ганс Франк[4]. В Берлине остался лишь Герман Геринг, которому поручили руководить правительством в отсутствие остальных заправил рейха. Итальянский диктатор Бенито Муссолини, человек, положивший начало фашизму за два десятка лет до этого, настаивал на такой поездке: ему очень хотелось отплатить благодарностью за свой визит в Германию прошедшей осенью, когда Гитлер собрал в его честь огромные восторженные толпы.

Для фюрера этот весенний визит начался с разочарования. Он предполагал, что его будет вести через рукоплещущие толпы тот самый человек, которого он с давних пор считал образцом для подражания. Но по прибытии в Рим фюрер оказался в богато изукрашенном конном экипаже рядом с маленьким робким королем Италии. «Они что же, не слыхали про изобретение повозки с мотором?» – язвительно замечал Гитлер позже. Неприязнь Гитлера к слабовольному седоусому монарху была под стать столь же сильной ответной неприязни со стороны короля Виктора Эммануила III, считавшего немецкого лидера умственно отсталым наркоманом. Но главой государства был король, а не Муссолини, поэтому протокол требовал, чтобы канцлера Германии принимали в королевском Квиринальском дворце – гигантском строении, возведенном в XVI в. папой Григорием XIII на самом высоком из римских холмов. Гитлер счел, что это какое-то унылое место, очень напоминающее непомерно огромную лавку древностей. Принимавшая его там вместе с мужем итальянская королева Елена была заметно выше августейшего супруга. Фюрер, известный женоненавистник, отметил, что она весьма смахивает на «одного из тамошних конногвардейцев».

Лишь в конце своего шестидневного визита Гитлер смог в полной мере насладиться местными достопримечательностями – когда отправился во Флоренцию, свой любимый итальянский город, оставив короля с королевой в Риме. Вскоре после того, как туда же прибыл поезд Муссолини, фюрера и его свиту перевели на 16-й путь флорентийского вокзала, пышно украшенный цветами, немецкими и итальянскими флагами, большими знаменами с золотистыми изображениями фашистских фасций[5]. Воодушевляющие звуки «Deutschland über alles»[6] и «Giovinezza» – гимна итальянской фашистской партии – смешались с ревом эскадрильи итальянских истребителей, пролетевших на бреющем полете. Два улыбающихся диктатора расположились на заднем сиденье открытого автомобиля и в окружении почетного эскорта полицейских на мотоциклах двинулись по улицам в сторону дворца Питти. Небольшая армия архитекторов, инженеров и художников несколько месяцев трудилась, украшая город к этому событию. Из окон домов, мимо которых проезжали дуче и фюрер, свисали десятки тысяч флагов с красно-черной свастикой, перемежавшихся красно-бело-зелеными итальянскими флагами. Стоял прекрасный весенний день, по всей Тоскане объявили выходной, и 350 000 человек вышли на улицы, надеясь хоть одним глазком увидеть двух великих людей, хотя итальянцы явно отдавали предпочтение своему дуче. Тысячи солдат и чернорубашечников (бойцов вооруженных отрядов Национальной фашистской партии) выстроились вдоль тротуаров, сдерживая натиск толпы. Присутствовали также сотни полицейских, в том числе один отряд, специально привезенный из Рима, а также полторы тысячи карабинеров из других районов. После осмотра шикарной коллекции произведений искусства в огромном дворце эпохи Возрождения (Муссолини, которому вечно не хватало терпения на экскурсии по музеям, не стал присоединяться к Гитлеру) моторизованная процессия возобновила движение. Два диктатора остановились перед своеобразным храмом, посвященным памяти одного тосканского мученика, отдавшего жизнь фашистскому делу, после чего поднялись на близлежащий холм, чтобы Гитлер насладился открывающимся видом.

Почетный гость, конечно, понятия не имел о кое-каких затруднениях, предшествовавших торжественному обеду, который прошел этим вечером в палаццо Медичи–Риккарди. Этот дворец, выдержанный в «сельском» стиле, в XV в. выстроили из серого камня (авгитового андезина) по распоряжению Козимо де Медичи: он разместил здесь свое семейство. Теперь дворец использовался для других целей. Как сообщалось в депеше тогдашнего американского консула во Флоренции, четырем приглашенным женского пола в последний момент велели не являться: местные фашистские власти обнаружили, что они имеют еврейское происхождение, и предпочли воздержаться от действий, которые могли оскорбить высоких немецких гостей. В консульском донесении уточнялось, что в конце концов было внесено последнее изменение в список приглашенных: «Одна дама весьма убедительно протестовала, доказывая, что она не еврейка, поэтому в ее случае требование не посещать данный обед было отозвано».

После трапезы два диктатора снова пустились в путь: им предстояло посетить Teatro Comunale, где давали оперу Верди «Симон Бокканегра». После оперы, уже поздно вечером, они посмотрели военный парад, устроенный в их честь, со световым шоу (как мы сказали бы сегодня), представлявшим две громадные сверкающие искрами надписи «Фюрер» и «Дуче». Затем диктаторы вернулись на вокзал, где Гитлера ждал поезд. Стоя на платформе и произнося слова прощания, два мужчины с трудом сдерживали эмоции. «Теперь, – заявил Муссолини, – никакая сила не сумеет разделить нас». Глаза фюрера увлажнились[7].