Произнося последние слова, Гера отмахнулась от очередного розового пузыря, который пролетел совсем рядом. Марк отметил, что если, как он уже изучил, другие пузыри не реагировали ни на предметы, ни на ветер, то этот от взмаха Геры отлетел в сторону, как воздушный шарик.

Парню начало казаться, что его заманивают в какую-то секту, и он стал озираться вокруг, в поисках пути отступления. Политик уже прекратил выступление и разговаривал с двумя мужчинами, на майках которых было написано «Гога» и «Магога». Один из них неожиданно посмотрел в глаза Марку, и юноша сразу отвел взгляд. Гера тоже глянула в сторону мужчин и даже кивнула им.

– Хорошо, я пойду, – сказал Марк, пытаясь сбежать.

– Ну, не для того я тебя искала, чтобы так просто отпустить, – опять улыбнулась Гера, и юноша почувствовал себя приклеенным к тротуару.

– Вы меня искали? – изумленно спросил Марк.

– Да, меня попросили это сделать в обмен на ответную услугу. Я нахожу сон третьего, а может, и больше, уровня, а они помогают мне разрушить тюрьму для осознаний на вашей планете.

– Они?..

– Да, я поклялась своим собственным именем, что освобожу осознание матушки Сью, но мне нужна помощь, – Марку показалось, что упоминание о необходимости чьей-то помощи было не очень приятно для его собеседницы.

Женщина опять посмотрела в сторону, где стояли Гога и Магога, а Марк почувствовал, что снова обрел возможность ходить. Буркнув что-то вроде извинения, он воспользовался тем, что внимание Геры отвлечено, и поспешил прочь. Но женщина внезапно снова оказалась перед ним, преградив путь.

– Ты должен выйти. Выйти не только из квартиры и своего уютного мира, ты должен выйти за пределы своего представления о мире. Это не просто, но я тебе помогу, желаешь ты этого или нет, – выражение лица женщины снова стало холодным и высокомерным. –Я, пожалуй, буду убивать людей вокруг тебя, если ты меня не послушаешь.

И Гера исчезла так же неожиданно, как появилась, а Марк почувствовал досаду из-за того, что кто-то заставляет его принимать решение, да еще такими нелепыми и театральными, как ему тогда показалось, угрозами.

Юноша пошел обратно, по направлению к своему дому, выбросив в урну листовку. Он всегда выбрасывал мусор в урны. Все происходящее напоминало ему дурной сон – нужно было быстрее вернуться домой, встретить там маму, нормальную, или… проснуться. Но то, что произошло, заставило Марка поменять планы.

Сначала прямо перед юношей у прохожего открылся чемодан, и его содержимое вывалилось на тротуар. Мужчина смущенно и суетливо принялся собирать вещи, а Марк в нерешительности остановился перед ним, не зная, помочь или нет. Проходившие мимо люди разглядывали выпавшие вещи, а затем один за одним поднимали головы, наблюдая, как с высокого здания, замедленно, словно сухой лист, падал человек. Мужчина уложил одежду и собирал рассыпавшиеся флаконы. Падающий перевернулся в воздухе и облетел фонарный столб. Мужчина пытался закрыть чемодан, надавливая на его крышку коленом, и, когда замки щелкнули, человек упал на тротуар.

Бледный розовый пузырь, в какой-то желтой и еще более прозрачной оболочке, отделился от лежащего и поднялся над обступившими его людьми, которые часто моргали, фотографируя происходящее. Красивая дама с длинными каштановыми волосами сказала, что она врач, пробралась к упавшему и через пару секунд произнесла что-то, что заставило стоящих заохать. Марк тоже машинально изобразил горе.

– Ничто так не оберегает смерть, как жизнь, не так ли? – сказал, обращаясь к Марку, человек с чемоданом.– Все живое заботится о своей смерти больше, чем о жизни. И не стоит стесняться, если тебе не жаль умерших. Может, ты просто живее всех остальных, если не разделяешь жизнь и смерть.

После этих загадочных слов человек с чемоданом исчез на другой стороне улицы. Марк всегда стеснялся быть в числе зевак и торопливо, не оглядываясь, пошел дальше. Он еще не был готов к тому, чтобы всерьез относиться к словам Геры, но и полностью игнорировать их не мог. Поэтому, пройдя немного по улице, свернул в подворотню. Что было своего рода компромиссом между требованием Геры и собственным желанием поскорее вернуться домой.

Воображение Марка сразу принялось преобразовывать увиденный двор. Дома вытянулись, а красное пятно сместилось влево, уравновешивая композицию. Однако пятно вздрогнуло и начало самостоятельно приближаться, оказавшись бездомным в ярких лохмотьях.

Как и многие люди, очутившиеся на самой нижней ступени социальной лестницы, этот бездомный тоже жил в собственной, придуманной им среде, в которой играл не последнюю роль. Его манера говорить должна была показать собеседнику, что ему многое известно и доступно благодаря многочисленным связям, бывшим заслугам и еще чему-то такому, про что он не собирается рассказывать каждому встречному.

– А я смотрю, кто это меня тут двигает? А это сон третьего, а может, и большего уровня… Все, как она и говорила. Полдня тут тебя дожидаюсь.

– Меня? – машинально переспросил Марк.

– А кого же? Мы должны тебе дать шанс самому сделать шаг навстречу судьбе. Она так и сказала: этот шаг должен сделать он сам, по собственной воле.

– Она?

– Да, она у нас иногда появляется и обязательно ко мне заходит, за помощью всякой. Много бы я мог рассказать, – захихикал бездомный, тоже беря за локоть Марка, – но всего нельзя рассказывать.

Юноше было неприятно, что этот человек держит его и ведет к двум серым дверям в стене, но ему не хватало решимости выдернуть руку и отстраниться.

– Ты должен сам сделать выбор, – мужчина показал на двери, – в какую из них войти.

– А что за ними?

– Страдания и сомнения.

– За обоими?

– Да.

– Как же я выберу?

– Если бы за одной были страдания, а за другой – счастье, разве это был бы выбор? Выбирает ли греющаяся кошка, перебираясь опять на солнце, когда ее настигнет тень? А если бы за обоими дверями таилось благоденствие, то это и не выбор, а баловство.

– Но эти двери одинаковы.

– Вот и нет. Произнеси «счастье», и каждый себе представит определенный единственный образ, свой личный рай, а скажи «страдания» – и у каждого возникнет сомн видений. Все страдания – разные. Поэтому и двери эти разные.

– Но я не хочу выбирать из страданий!

– Ты просто не привык быть свободным. А ведь свобода и есть трудный выбор. Если выбор легок, то тобой руководят либо изнутри, либо снаружи, это легкость марионетки, возомнившей себя свободной. А трудным может быть выбор только между страданиями.

Бездомный со всезнающей ухмылкой отошел в сторону, предоставляя юноше свободу выбора. Марк чувствовал, что над ним либо потешаются, либо хотят унизить, что, как правило, одно и то же. Он хотел уйти, но не решался, потому что просто уйти нельзя, а чтобы что-то решительное сказать или сделать – не хватало духу. Бездомный отвлекся, прогоняя кошку, и это оказалось как нельзя кстати. Марк повернулся, сделал шаг и… провалился в открытый люк.

.

.

Марк не успел ни о чем подумать, пока летел вниз. Последнее, что он увидел, – ухмылка бездомного, как будто именно этого он и ожидал. И как бы то ни было, но юноша сам сделал шаг навстречу своей судьбе, которая с этого момента круто изменилась.

Марк приземлился на стул, который сначала спружинил, опустившись под ним почти до пола, потом снова распрямился и… побежал по длинному блестящему коридору. Юноша прижался к спинке стула и ухватился за нее руками. Свет от ламп, которые зажигались при их приближении, отражался от стен коридора, и воображение Марка превратило эти отсветы в завораживающую игру света и тени, в которой за кажущимся хаосом угадывалась некоторая скрытая закономерность.

Стул вместе с Марком вбежал в просторный полутемный зал и остановился перед двумя незнакомцами в старомодной одежде. Марк автоматически отметил, что они похожи на профессоров. Один – среднего возраста, уверенный и импозантный, второй – гораздо старше, растерянный и сутулый.