В четверг мы на две недели уедем во Францию. Я намерена вести путевой дневник, чтобы растянуть и запомнить каждый день. Думаю, больше всего мне понравится в Ла-Рошель и я захочу там жить. Сниму дом, буду мечтать о прогулках там на старости лет и высплюсь.

Вулфы уехали из Родмелла во Францию 16 апреля, переправившись ночью из Ньюхейвена в Дьепп, а обратно вернулись 30 апреля. Леонард также вел дневник, подробно описывая их маршрут.

Вставлю сюда, хотя это вряд ли стоит того, свои обрывочные путевые заметки, которые я в основном писала в холоде, сырости, с пледом на коленях. Говорят, это худший с точки зрения погоды апрель за последние 50 лет.

Тот факт, что мы извлекли из этого путешествия столько всего прекрасного, восхитительного и забавного, хотя много часов провели в машине под дождем и сплошными серыми тучами, говорит о состоянии наших душ. После девятнадцати лет брака с августа 1912 года так приятно ощущать эту теплоту, интерес, привязанность наедине с Л. Хотела бы я поисследовать собственные чувства к нему, но из-за лени, скромности, гордости и, быть может, сдержанности я воздерживаюсь от этого – я, которая так несдержанна.

Путевой дневник

в Ла-Рошель,

Брантом и т.д.

16 апреля, четверг.

Ньюхейвен: ужин, отель, недавно отремонтированный в современном стиле. Гости удивляют. Два молодых человека в брюках оказались женщинами. Одна из них – миссис Пилкингтон [неизвестная]. Разговор по телефону: «О дорогая Джуди… я так хочу увидеться с тобой… Этель просто чудесна. Я сегодня легла в 2:30 ночи. Сейчас я в Ньюхейвене». И все же ее походка и жесты мужские; клетчатая рубашка. Никто не пялился. Заказали коктейли. Еще один гость – мужчина, похожий, на Тартарена97: кустистая черная борода, растущая от подбородка; голые лодыжки; морская фуражка, – но англичанин. Другие – молодожены; невеста в объемном вечернем платье. Позвали к телефону. Вероятно, родственники; предположительно, ее. Пожилые супружеские пары вроде нашей расхаживали по залу, общались, выглядели слишком респектабельно в этой атмосфере комедийных кинозвезд – ну надо же, именно в Ньюхейвене. Довольно хороший ужин98.

17 апреля, пятница.

Очень сыро и холодно; ужасная атмосфера на побережье; все промокло насквозь, а кусты, как обычно в Дьеппе, поникли. Завтрак в отеле. В путь. Ветер и дождь; небо почти черное. Дождь. На пароме в Кийбёф Л. увидел голубое небо. Великая радость. Обед на пароме дешевый и невкусный – подгоревшая рыба. Обедали старик и старуха, деревенские жители. Старик плеснул себе в кофе немного бренди. Снова в путь. Холодно, но время от времени хорошо. По проселочным дорогам. Никаких домов. Приехали в Алансон. Белый элегантный старый город с огромной магнолией, густо усыпанной цветами. Из старого дома, у которого девушка сидела в окружении кувшинов и писала, доносился звук громкоговорителя. Странная сцена. Обширный плацдарм для солдат. Ужин плохой, за исключением вина – мы взяли целую бутылку. Гости: четыре француза-бизнесмена и один китаец; девушка, похожая на Фредегонду99, и еще глубокий старик. Разговор о поездах в Париж. Холодная вода в ванной, а ведь мы дорого заплатили за номер. Сильный холод, но рано утром мы чуть не умерли от духоты. Отправились в Сомюр. Ехали медленно. Апрельская погода, лютый холод. Одежды маловато. Обед в Сабле-Сюр-Сарт; еда пока так себе. Маленький старинный городок на реке. Видели старый замок в Дюртале, переделанный в богадельню или гостиницу; пыльный, с водонепроницаемыми остроконечными башнями100.

18 апреля, суббота.

Сомюр, холодный и мокрый, но с проблесками солнца. Луара [река] широкая, без единого судна. Франция какая-то пустая. Гостиницы стали лучше, а вода горячее. Женщины сказали, что они уже надевали хлопчатобумажные платья – погода непредсказуема. Видели большую круглую церковь у реки. Рынок. Выехали с опозданием, так как забыли перевести часы. Плохое утро. Побывали в Фонтевро. Видели красивый пустой старинный монастырь. «Не снимайте шляпу, – сказал мужчина. – Он не священен». Гробницы Плантагенетов прямо как Эдит Ситуэлл101 – прямые и узкие; они перекрашены в синий и красный цвета. Теперь этот огромный женский монастырь превращен в тюрьму. Тюремные колокола возвещают об ужине. Есть фонтан, в котором девушки умывались перед едой. В их времена там, наверное, было еще холоднее. Аббатисы нарисовали себя на фресках – толстые, чувственные лица с вздернутыми носами102.

Ехали под дождем; узкие желтые дороги; старушки, сидящие в полях под зонтиками возле овец. Что-то библейское. Допотопное. Обед в Туаре – еда, по словам Л., все еще не лучше, чем в наших гостиницах.

20 апреля, понедельник.

Постепенное ощущение юга – мужчины играют в буль103. Старики выходят из машин, чтобы нарвать лесных цветов. Дороги прямые, как рельсы; некоторые сплошь обсажены деревьями – будто частокол. Погода пока просто ужасна. Весь день ехали с закрытым верхом. Добрались до Ньора к шести вечера; решили проехать еще 40 миль [≈ 64 км] до Ла-Рошеля. Добрались в 19:30 – очень быстро; я даже забыла о том, что мы дважды прокололи шины. Один раз в Туаре – сильно задержались, поскольку работник не залатал их, пока мы обедали. Читала «Сыновей и любовников104»: каждое слово – вихрь эмоций. Мечтала о шубе. Через 10 миль опять прокололи шину. Пришлось менять колесо под дождем. Проехали по выбоине. Опять что-то повредили. Зашли в ближайший отель. Там были танцы; решили остаться здесь («Hôtel de France et d’Angleterre») и правильно сделали; натертые до блеска полы; тишина; сад; руины; сирень; крыши в цветочных горшках; но утром все еще пасмурно. Окна открыты, так как нет дождя.

21 апреля, вторник.

В Марен. Сначала холодно и пасмурно, потом прояснилось. Лучшая погода за все время. Люди тут же выходят на улицы; распахивают ставни. Ехали в Марен через изумрудно-зеленую пустошь; никого, только пара коров; высокая худощавая женщина в черном, будто священник. В Бруаж – город, старые стены которого поросли травой. Прекрасная страна, паром, аэропланы, выделывающие петли. Устричный промысел неподалеку. Сидели за зеленым столиком на солнце и пили кофе; Л. съел дюжину устриц, живых; шевелящихся, по его словам, во рту; в зеленых деформированных раковинах. Сосновый лес; кругом тишина; ни одного бунгало; мелкое море; лодки устричного промысла. Очень приятная поездка обратно через пустошь. Высокая болотная трава, редкая и желтая, как волосы младенца; широкая грязная река. Приветливые люди на пароме. В отель. Холодает. Машина застряла. Первый по-настоящему погожий день. Обед из паштета и круассанов посреди поля. Гостиничная еда быстро надоедает.

25 апреля, суббота.

Ангулем. Ярмарка, сельскохозяйственная выставка; громкоговоритель под огромной сине-желтой картонной башней (с надписью «Huiles et Tourbeaux»), которая выше отеля; в небольшом окошке продают мороженое. Мы побывали на выставках собак, бельгийских зайцев, механических пил, пчел в ульях. Потом прогулялись – шквалистый ветер и черные тучи – по крепостным стенам. Немного напомнило мне Клифтон; высокие террасы, с которых открывается вид на широкие просторы под небом, затянутым облаками. Девушки пьют портвейн и едят пирожные в салонах.