– Ты кто? – все еще силясь переварить происходящее, грубовато спросил Леша.

– Меня зовут Яра, – отозвалась девушка, снова цепляя его своим невозможным взглядом. Сковывающий сердце страх вдруг недовольно зашипел и схлынул волной, оставляя после себя какое-то оцепенение. – Я – директор Агентства. А тебя как зовут?

– Леша, – ответил Леша, с трудом отрываясь от ее глаз, чтобы оглядеться.

Они находились посреди маленькой гостиной, объединенной с кухней. Из крохотной прихожей уходила вниз деревянная лестница, конец которой терялся во мраке. За перегородкой из стеллажей с книгами виднелся краешек незаправленной кровати, эркер из окон, туалетный столик почему-то пустой. На всей квартирке лежал несомненный отпечаток живущей в одиночестве особы женского пола: на кресле грустила целая куча какой-то одежды, увенчанная антисексуальным лифчиком-топиком, у раковины толпилась немытая посуда, на подоконнике чахла семейка кактусов, а на журнальном столике скомканные листы в клетку перемежались с конфетными фантиками. Но в целом, если закрыть глаза на бардак, тут было довольно уютно, а главное – не наблюдалось толпы страшенных призраков.

Оценив обстановку, Леша снова посмотрел на хозяйку апартаментов, не зная, что сказать. О чем говорят с галлюцинацией? Наверняка о чем-то странном, малопонятном и невпопад. А разговаривать вообще надо? Или это не обязательно? Девушка в ответ смотрела напряженно и озадаченно, будто ожидая каких-то объяснений. Но какие тут могут быть объяснения, если он и сам толком ничегошеньки не понимал!

– Я тут… – начал неуверенно парень, все-таки поддаваясь магии черных внимательных глаз. – Вообще я только что в лесу был. А потом споткнулся и тут упал. – Он озадаченно взъерошил волосы на макушке, понимая, что его объяснение звучит крайне коряво, и с нервным смешком добавил: – Извини.

Девушка еще раз окинула его взглядом с ног до головы.

– В смысле ты был в лесу? – спросила она. Красивое лицо из дружелюбного стало настороженным. –Ты там погиб?

– В смысле погиб? – в свою очередь удивился Леша. – Да я вроде живой.

Какой странный разговор… И он машинально обшарил руками грудь и живот, будто проверяя, точно ли живой. Воспоминание огненной стрелой вспороло заторможенное сознание: клуб, подворотня, нож! Вновь леденея от ужаса опустил взгляд: футболка почти полностью залита кровью, как и джинсы. Поднял руки. По локоть в крови в прямом смысле. Жуткая догадка заставила схватиться за голову и издать не то рык, не то стон. Он что же… Умер?!! Его действительно убили в той подворотне?!! Как же много крови! Мысли взрывались в голове как гранаты, одна другой мощнее.

– Эй, Леша! Леш! – девушка схватила его за руку и чувствительно встряхнула. – Тебя что, никто не встретил?

– В смысле? Я не понимаю! – мучительно простонал парень, тяжело оседая на пол. Дрожащими пальцами он оттянул футболку. На ткани показался длинный кривой разрез. Липкая пленка засохшей крови тянулась вверх по предплечью. – Мать твою…

– Когда ты…Когда с тобой это случилось, ты видел кого-то? – лихорадочно блестя глазами, твердо спросила хозяйка квартиры, опустившись на колени рядом с ним. – Кого-то очень привлекательного или милого? Женщина, мужчина, ребенок, собака, кошка?! Хоть кого-то видел? К тебе кто-то подходил?

– Нет… – выдохнул Леша, тряся головой как намокший пес в надежде, что ужасное видение развеется, и он проснется в своей комнате, на своем скрипучем и жутко неудобном диване. Но живой. Живой! – Нет, я… очнулся в лесу. И там был туман. А в тумане люди… Призраки…

– Сумрачный лес… – тихо сказала Яра, скорее, самой себе, чем Леше, тяжело плюхаясь рядом. Выглядела она более, чем озадаченной.

– Типа: «Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу»1? – неожиданно дали о себе знать академические знания факультета журналистики.

– Ого! – искренне удивилась девушка, с одобрением взглянув на него. – Обычно про «Всем выйти из сумрака»2 вспоминают.

– А я забыл… – пробормотал Леша почти виновато. На глаза почему-то стали наворачиваться слезы, которые приходилось то и дело стирать трясущимися ладонями, размазывая по лицу кровь.

– А желание? Ты что-то пожелал перед тем, как…

– Пожелал? – тупо отозвался Леша, едва понимая, о чем говорит девушка. – Не помню…

– Когда ты…? – Яра опустила взгляд на его грудь, и Леша вдруг понял, что не чувствует биения сердца. Он действительно мертв…Господи, хоть бы проснуться от этого кошмара!

– Пятнадцатого октября… – шмыгнул носом, безотчетно потирая грудную клетку в надежде уловить отклик сердца.

– А год какой?

– Этот… – Леша поднял взгляд, и на щеки снова сорвались две горячие слезы.

– Какой «этот»? – потребовала девушка. Казалось, она была растеряна не меньше самого Леши. На ее лице жалость сменялась тревогой.

– Две тысячи двадцать второй…

Яра с шумно выдохнула:

– Фух! Еще даже суток не прошло. А-то я сначала испугалась, что ты злой дух.

– Не прошло суток? – с недоумением вторил Леша, и следующая мысль вонзила в позвоночник разряд молнии. – Мама… Моя мама…

И снова пространство вокруг сделало тошнотворный кульбит, лишь где-то вдалеке послышался затухающий возглас:

– Стой! Ты куда?! Стой, блин, Душа! Леша!

На этот раз удалось устоять на ногах. Едва ступни коснулись твердой поверхности, Леша сделал несколько шагов, чтобы удержаться от падения, и остановился, с опаской оглядываясь. Морг. Обычный морг городской больницы. Люминесцентные продолговатые лампы, дающие противный холодный свет, мелкая зеленая плитка до середины стены и ряды каталок с накрытыми простынями телами. Лишь бледные ступни торчат наружу, услужливо показывая бирки с корявыми подписями. Страшно… Мерзко… И холодно.

Очередная догадка о причине нового перемещения царапала душу дурным предчувствием. У выкрашенных толстым слоем белой краски двустворчатых дверей стоял небольшой конторский столик со стандартным рабочим набором: компьютер, пластиковые подставки, полные документов, стакан с канцелярской мелочью. У столика собрались трое: двое мужчин, один из которых был одет в растянутый белый халат, и женщина. Бежевое старомодное пальто и узкую ссутуленную спину Леша узнал сразу. Мама.

– Мама! Мам!

Крик рванул горло, тело подалось вперед, и Леша почти побежал к родной сгорбившейся больше обычного фигурке, лавируя между жутковатыми и молчаливыми обитателями морга. Но увиденная картина заставила его резко остановиться и отпрянуть в новом приступе неконтролируемого ужаса. Прямо перед ним стояла металлическая каталка, отбрасывая равнодушные блики под белым светом хирургической лампы. В этом ярком пятне света лежал он. Леша. Синюшно-бледный, осунувшийся, сам на себя не похожий. Растрепанные волосы в какой-то грязи, на лбу и щеке тоже грязь. Видно, осталась после того, как он валялся мордой вниз в той подворотне, пытаясь остановить хлещущую кровь. Продезинфицированная до хруста простынь с острыми заломами открывала верхнюю часть туловища, подставляя безжалостному свету фиолетовые синяки и длинный кривой порез от пупка до желудка.

Безотчетно схватившись за шею, чтобы сдержать рвущийся вопль, Леша осел на пол.

– Вот тут и тут распишитесь, – деловито указал врач.

– Людмила Ивановна, мы, конечно, сделаем все, что сможем, – заговорил второй мужчина, – но, буду с вами честен… Чуда не будет. Сами понимаете. Камер там нет, свидетелей нет. Но мы будем продолжать работу.

– Да, конечно… – бесцветно отозвалась мама. Зашуршали бумаги. Подавшись на знакомый до боли голос, Леша хотел было подняться, однако ноги бесполезными гирями лежали на полу, не желая слушаться. – Спасибо.

– Еще не за что, – как-то растерянно пожал плечами следователь (Леша понял, что это был именно он). – У вас другие родственники есть? С кем мы еще можем поговорить?

– Нет. Никого нет. Мы с Лешенькой одни остались…