Физический контакт в моем народе считается чем-то интимным. Сильдратийцы не прикасаются к чужим, а у терран, я знаю, есть обычай пожимать руки при встрече. Поэтому я удивлен, когда Скарлетт Джонс подходит к Танету, подносит пальцы к глазам, к губам, потом к сердцу в безупречном знаке приветствия.

Первый Путеходец отвечает на этот жест с легкой озадаченной улыбкой – ему приятно видеть, что терране так осведомлены о наших обычаях.

Скарлетт Джонс представляет всех членов нашей команды.

– Тайлер Джонс, наш командир. Зила Мадран, ученый. Финиан де Сиил, бортинженер. Кэтрин Брэннок, пилот. И наконец – Кэлиис Идрабан Гилврэт, наш военный специалист.

Сильдратийцы один за другим закрывают глаза и разворачиваются ко мне спиной, пока не остается стоять к нам лицом один только Танет. Но и он не удостаивает меня взглядом.

– Вам пятерым мы рады, – говорит он. – Мы не просим помощи, но с благодарностью примем любую, которую нам предложит Легион Авроры.

Тайлер Джонс оглядывает грузовой отсек, отмечает прыгающее напряжение, торчащие из щелей и болтающиеся на стенах провода, затхлость воздуха. Запустение он видит сразу, как и я. Станция заброшена ее первыми владельцами много лет назад, и без денег и ухода она рассыпается. Теперешние ее обитатели в острой нужде. Но где-то в глубине души мне печально видеть, что столь древние представители моего народа так жаждут помощи. Словно нищие унижаются перед этими детьми.

Когда-то мы ступали по межзвездной тьме, и не было нам равных.

Во что же мы превратились?

– Где остальные ваши люди? – спрашивает Тайлер.

– Остальные? – хлопает глазами Танет.

– Командование Легиона меня информировало, что здесь около семи тысяч беженцев.

– Нас не больше сотни, юный терранин.

Тайлер Джонс обменивается озабоченным взглядом с сестрой, Зила Мадран просто моргает, как автомат, записывающий данные для дальнейшей их обработки. У Финиана де Сиила тот же вопрос в больших черных глазах, что и у Кэт Брэннок. И у меня.

Зачем было лететь так далеко, так рисковать ради парочки беженцев?

– Есть у вас центр управления и командования? – спрашивает Тайлер Джонс. – Надо бы посмотреть на ваши системы, чтобы определить приоритеты работ.

– А еще бы церковь неплохо, – бурчит себе под нос наш Ас, разглядывая грузовой отсек. – Чтобы Творца спросить, какого хрена мы тут делаем?

– Есть центр управления, – говорит Танет. – Прошу за мной.

Он поворачивается к самому молодому из своих спутников – это девушка с псионным клинком.

– Аэдра, присмотри за разгрузкой лекарств. И вот… – он косится на меня, – за ним. Внимательно.

Девушка бросает на меня враждебный фиалковый взгляд и отвечает на нашем языке:

– Твой голос – мои руки, Первый Танет.

Тайлер Джонс смотрит на меня, вопросительно приподняв бровь, я наклоняю голову, показывая, что все будет хорошо.

Мой экипаж уходит за Путеходцами в лифт, который раза в два старше Танета и во столько же раз дряхлее.

– Вы тут, детки, играйте мирно, – улыбается Финиан де Сиил.

Лифт медленно уходит к верхним уровням, лязгая по пути. Вдруг он трясется и останавливается без видимой причины, и наш Технарь хлопает ладонью по панели, пытаясь его привести в движение. Наконец мой экипаж скрывается из виду.

Я оказываюсь наедине с этой девушкой.

Высокая, стройная. Кожа загорелая, волосы серебряные, убраны со лба и сверкающей волной стекают на плечи. Теперь, когда терране нас не видят, она позволяет себе не так тщательно скрывать презрение. Кривит губы, глаза блестят ненавистью. Я знаю, что она меня сейчас телепатически сканирует – моя мать была из клики Путеходцев и научила меня признакам. Я чувствую, как разум Аэдры легонько давит на мой – это она считывает мои поверхностные мысли.

Опускаю глаза на рукоять псионного клинка и вижу на указательном пальце опоясывающий его глиф-кольцо. По виду Аэдра еще слишком молода, и Тяге пока что не должна быть подвластна. И все же внутри круга – одинокая слеза, и я знаю, что ее возлюбленный уже погиб и вернулся в Пустоту.

– Да покажут ему духи путь домой, – говорю я.

Она быстра, как солнечный луч. Дуга энергии вылетает из рукояти – красновато-лиловая, потрескивающая, отражающаяся в глазах девушки, приставляющей мне клинок к горлу.

Что-то шевелится внутри меня, когда она взмахивает оружием.

Зов моей крови.

Внутренний Враг.

Я смиряю его и заставляю себя быть спокойным.

– Может, этих младенцев, которых называешь своими товарищами, ты обманул, – рычит она, – но мне твоя душа видна! В ней одна лишь грубая сила! Кровь нашей родины на тебе – на тебе и на твоем роду проклятом.

Знаю я эту песню. Все сильдратийские кадеты Академии ее пели. Каждый сильдратиец, которого я встречал после того, как наша звезда сгорела дотла. Глиф у меня на лбу говорит, кто я, раньше, чем я успеваю рот раскрыть. И все же я отвечаю, надеясь, что сейчас мотив будет другой.

– Несломленные мне не родня. Звездный убийца предал нас всех, когда разрушил наш родной мир. Для меня это такая же кровавая рана, как для тебя.

– Пока нет, Воерожденный, – сплевывает она слова. – Но скажи еще хоть слово, и она у тебя будет.

Я гляжу ей в глаза, смиряя порыв ответить на гнев еще более сильным гневом. Поддаться импульсу, для которого меня воспитывали. Очень силен этот зов, очень реален гнев – как пламя в груди.

Он грозит сжечь меня заживо. Он орет, чтобы выпустили его.

Но я медленно отдаю поклон, держа перед собой руки ладонями вверх. Еще медленнее она опускает клинок. Я поворачиваюсь к люку «Лонгбоу» и вхожу внутрь, принимаясь за разгрузку лекарств и медтехники.

Не виню ее в том, что она меня ненавидит.

Я каждый раз пытаюсь что-то сказать.

Но песня не меняется.

– Кэл, говорит Тайлер. Слышишь меня?

Голос трещит у меня в униглассе. Я пятьдесят третий раз выхожу в грузовой отсек станции и со стуком выставляю контейнер на разгрузочный пандус. Контейнеры здоровенные, пожалуй, тяжеловаты для меня одного. Было бы в два раза быстрее, если бы Аэдра соизволила мне помочь, но она только следит, как я работаю – рука на рукояти псионного клинка, глаза все время на мне.

– Слышу, сэр.

– Как там у вас?

Смотрю на Аэдру, которая изучает стену и пытается делать вид, будто не прислушивается к каждому моему слову. Кривит губы, услышав, что я терранина называю «сэр».

– Медленно, – отвечаю я.

– Так и не торопись, мы тут какое-то время провозимся. Зила пытается вывести жизнеобеспечение на приемлемую мощность. Финиан с Кэт смотрят системы обороны.

– Если их можно так назвать, – фыркает Кэт по своему каналу.

– Не последнее слово техники, – соглашается Финиан де Сиил. – Сеть наведения ракет сплетена из того, что было на шлюпках, которые их сюда привезли, так что есть хорошая новость: вряд ли они смогут нас расстрелять, если даже захотят. А плохая новость – сканеры близкой дистанции заработают с минуты на минуту.

– Я в ближайший час закончу, – говорю я.

– Тебя понял, – отвечает мой Альфа. – Если за это время что-то понадобится, свистни.

– Я хотел бы задать вопрос, сэр.

– Откуда берутся дети? – вставляет Скарлетт Джонс.

– Нет.

– Тебе все равно когда-нибудь придется это объяснить, шалунишка.

Я думаю, она пытается шутить.

– После уничтожения Сильдры миллионы сильдратийцев рассеяны по галактике. Все они в беде. Ни родины, ни помощи.

– Я не слышу вопроса, легионер Гилврэт, – подсказывает Тайлер Джонс.

– Из всех мест, куда можно было нас послать, почему командование Легиона выбрало это? Заброшенная станция в захолустнейшей системе, всего с сотней народу?

По молчанию в канале я понимаю, что мои товарищи задают себе тот же вопрос. Пусть мы – отбросы Академии Авроры и половина из нас попала в этот экипаж потому, что больше никому мы не были нужны. Но тут такое впечатление, будто нас наказали за что-то, чего мы еще не делали.