– Да харош тебе.
– Ай, не парься, – махнул он. – Будет время – найдёшь своё.
– Угу, – наполнив этот звук сарказмом, Веня увернулся от ветки, – а сейчас мне ты что предлагаешь?
– Выкинуть календарь и не жить цифрами.
– Совет на миллион.
– Я свой выкинул и проблем не знаю.
– Бухой, что ли?
– Ну не трезвым же я его выброшу! Тихо! – пригнулся он.
Веня настороженно оглянулся, пригнув колени. Никого рядом не было, только холодный ветер дул в спину. Лес учащался: пробираться дальше сквозь заснеженные ветви было невозможно. Парни вышли на дорогу.
Их путь лежал через изжёванные прошлым тоннельные улочки, водившие кругами. Маленькие, прибитые к земле домики чередовались с многоквартирными муравейниками. Пара трёхэтажных домов и один высотой в десять – на столько хватило терпения правительства, прежде чем свернуть благоустройство этого места.
Обогнув ржавые гаражи, они вышли в бывший яблоневый сад. Он, как отчуждённый ребёнок, рос один на отшибе. Без внимания он увядал.
На одном из деревьев толстой верёвкой была подвешена автомобильная шина – качели для тех, кто однажды доходил досюда. Покачиваясь из стороны в сторону, в них сидел Костя, а рядом, облокотившись о дерево стоял Даник, спрятав лицо в капюшон.
– Уже вернулся? – удивился Костя, встретив Веню.
– Как видишь.
– Слышь, завязывай с этим! – махнул Илья. – Показывай, где…
Веня, подозрительно посмотрел на них.
– А нету, – ответил Костя, спрыгнув с качелей.
– В духовном смысле? – сморщив бровь, спросил Илья.
– Трупа нет! И следов нет – ничего нет! Понимаешь? Как будто и не было!
– А он и после смерти незаметным остался… – пробормотал Илья, оглянувшись на собачий лай где-то сбоку.
– Какой труп? – нарушил молчание Веня.
Костя заглянул за его спину: пусто, и только лишь голубая церквушка из чистого дерева поблёскивала позади. Костя посмотрел ровно в глаза Илье, потом Вене:
– Савельича сегодня мёртвым нашли, – говорил он полушёпотом.
– Станком зажевало?
Костя повернул голову в сторону Даника.
– Он лежал в луже собственной крови, и грудь была порвана. Лицо синее, словно душили, будто дикий зверь за душой полез, а горло закрыл, чтобы через рот не ушла.
– Я сам это видел! – прервал его Костя. – Собственными глазами! Он лежал тут недалеко, а теперь даже и следов не осталось.
– А он до Воскресения мёртвых под небом лежать должен? – смутился Илья.
– А кто его забрал? Милиция так быстро сюда не доедет, если вообще поедет. Родственников у него не было, да и никому он не нужен был! А тут за ним люди в костюмах на чёрном Линкольне…
– Денег задолжал? – предположил Веня.
– Нахрен деньги обычному трудовику? – возмутился Илья. – Он на водке существует.
– Да и взять с него нечего было, чтобы так жёстко с ним обойтись, – подметил Илья. – Он же сирота.
– Отличный экземпляр, чтобы испытать оружие, – вставил Даник. – И мы ничем не отличаемся. Каждый, словно с мишенью на спине. Охотнику можно не целится: все как один. Все как один на ладони, отсечённой от мира за воровство тех, кто им управляет.
Слова Даника часто играли свойственной художнику эзотерикой, несмотря на то, что он был принципиальным приверженцем точных наук. Книги по математике из рук не выпускал, как здешние не выпускали сигареты.
– Завязывал бы ты с этой алгеброй, – косо посмотрел на него Илья, – тут умники не в почёте… Нормально мы тут живём. Да, не курорт, но и не Африка. У нас тут есть, что выпить, – он с улыбкой постучал пальцами по шее.
Вопросы всплывали в голове Вени, как всплывали пузырьки в стакане содовой. Ответов найти не удавалась. Тогда, подняв голову в туманное небо, ответ сам нашёл его глаза.
– Давно его забрали? – спросил он.
– Может час назад, – ответил Костя.
– Он жил в том доме, – кивнул Веня в сторону двухэтажки рядом с гаражом, – если ты меня подсадишь…
– Ну и нахрена?
– Ты сам сказал, что кто-то заметает следы. Надо хвататься за возможность, пока она есть.
– Слишком рискованно, да и они бы точно уже об этом позаботились. Что ты вообще хочешь найти дома у простого трудовика?
– Вот и мне интересно.
– Нам пора уходить, – прервал Даник, оглядываясь на редких прохожих вдалеке. – Слишком долго стоим на месте, запятнанном кровью.
– Если и лезть туда, то точно не сейчас, – согласился Костя.
– Завтра-послезавтра его отпевать будут. Даю зуб на отсечение, что придут все.
– Уходим отсюда, – сказал Костя, выйдя вперёд. – не хочу, чтобы нас записали в подозреваемые.
– Тогда в разные стороны, – подхватил Илья, поравнявшись с ним.
– По двое, – настоял Веня.
Попрощавшись, они разошлись по двум сторонам. Как правило, чем дальше они отходили от этого злополучного места, тем оживлённей должны были становится улицы, но сейчас всё было иначе. Все попрятались по домам и смотрят из окон, кто идёт мимо. Люди встречались им редко.
– Видимо уже все знают – говорил Веня, наблюдая за тем, как бабы хватаются за сердца и запирают детей в доме. – Так что же там произошло? Неужели у нас маньяк появился?
– Никто не знает, – пожал плечами Даник, наступая на борозду от автомобильных колёс. – Но слух точно всех облетел: слишком яркое событие для места, где ничего не происходит.
– Это ты подожди, сейчас мужики подопьют и на поиски отправятся, – в его словах проблёскивала злость. – За Савельича я и сам этого дегенерата найду, вспорю и на входе в Весёлковое повешу, чтобы знали.
– Тебе не страшно? – потерянно проговорил Даник.
– За себя я не боюсь.
Не успели они подойти к косому забору из тонкого, прогнившего дерева, как из маленького дома выбежала большая краснощёкая женщина преклонного возраста с редкими седыми волосами, собранными в хвост.
– Ой! Даничек! Даничек, слава Богу ты жив! – кричала она.
– Иди давай, – остановился Веня и протянул ему руку.
– Ой! Иди скорей в дом! У нас тут такое! О Боже мой! – хромая, приближалась она к калитке.
Данику стало понятно, что Веня дальше не пойдёт. Он с горьким волнением посмотрел на друга и пожал ему руку. И ушёл, ничего не сказав. Лишь только обернулся у самой калитки и опекающие руки затянули его за забор.
С приходом темноты улицы полностью опустели. Небо засыпало седыми звёздами. В окнах постепенно переставало блестеть электричество. Пролитая кровь жестоко и неоправданно волновала тех, кто не спал. А позже проснулись ещё несколько…
В одном из тамбуров девятиэтажки Илья заклеивал изолентой дверные глазки. Щёлкнул выключателем, осветив сидевших на полу Веню и Костю. Неприятное известие собрало их в доме, где жилые этажи прерывались нежилыми.
– Что ты знаешь? – спросил Веня, у опустившегося на коврик Илью.
– Тоже, что и соседи… – настороженно вспоминал он, в бледном свете лампы. – Благо, за тонкими стенами живут одни пьяницы и сплетницы…
– Короче.
– Казантипыча нашли возле продуктового с порванной грудью и синим лицом.
– Как!? – выпучил глаза Костя.
Илья, обратив лицо в печаль, посмотрел на него строго.
– Святой был человек… – Веня досадливо потупил глаза в пол.
– За жизнь и мухи не обидел, – подметил Илья.
– Какой только урод посмел убить батюшку!? – негодовал Костя. – И где Даника черти носят?
– Его не будет, – ответил Веня.
– По пятам ходит какой-то ублюдок больной, а он решил ночью никуда не вылезать? – возмущался Костя.
– Правильно сделал. Он единственный из нас, у кого есть хотя бы намёк на будущее. Если он предпочитает мордобою книги, не тебе его судить.
– Товарищи! – вскочил Илья. – Да о чём вы тут вообще? По нашей земле ходит убийца, а вы горбатого лепите! Его почерк – мучительная смерть, а мы тут дрожим, как крысы по углам!..
– Чё ты орёшь? – махнул ему Веня.
– Бесполезно, – усмехнулся Костя в ответ.
– … Сколько ещё наших близких умрёт, – продолжал Илья, – прежде чем его поймают? Мало маньяков повидали? Менты его лет десять высматривать будут, пока он не ошибётся! А сколько ещё невинных ляжет от рук душегуба?..
