– Ложись спать. Раз уж я проснулась, покараулю до утра. Все равно теперь не уснуть.

Спутник пожал плечами и по моему примеру свернулся на земле, поглубже надвинув капюшон – волчью голову.

Караулить было скучно. Без всякого ветра деревья шевелили ветками, в слабом свете старой луны мелькали размытые тени. Иногда от реки доносились голоса и смех – скрипучие, совсем немелодичные. Листья приминались под тяжелыми шагами невидимых тварей, по охранному кругу скользили чужие алчные взгляды, не замечая нас.

Все это уже не пугало – я устала бояться одного и того же. Да, лес был опасен, а твари, в нем живущие, опаснее во сто крат. Но волк научил меня прятаться от них, защищаться, Яга дала амулеты, предупреждающие о беде. И сводящий с ума, иррациональный страх исчез, потерял свою власть над моим разумом. Рациональная часть сознания оценила окружающую реальность, навесила на все подходящие ярлыки и проанализировала. Теперь, когда мне угрожала опасность, я могла не бояться, а действовать, спасать себя, искать путь к сестре.

Мне было спокойно.

Вернее, это я так думала.

За пару часов до рассвета, когда солнце еще не показалось, но небо уже начало сереть и на нем отчетливо вырисовались кривые ветви, тишину прорезал отрывистый и резкий птичий крик, знакомый мне до дрожи в пальцах. Я замерла, задрав голову, пытаясь разглядеть птичий силуэт или хотя бы определить, откуда шел звук.

Кровь гулко бухала в ушах, сердце колотилось где-то в горле, как после долгой пробежки. Почему-то в голове вертелись воспоминания о том, как я судорожно бежала домой, как обнаружила сидящую на подоконнике мертвую птицу, как к ней с блаженной улыбкой тянулась Марья. Откинуть эти воспоминания и сосредоточиться на происходящем не получалось. Я с трудом сглотнула, пытаясь успокоить сердцебиение. Я боялась, что за шумом крови в ушах не услышу шорох перьев подлетающей птицы.

На периферии зрения мелькнула стремительная тень, и я резко, всем корпусом, развернулась в ту сторону, автоматически стиснув кинжал. Конечно же, ничего там не было. Даже листья уже не шевелились.

– Что это было? – спросил проснувшийся волк.

– Финист Мертвый Сокол, – с трудом сдерживая злость, сквозь зубы процедила я. И не понять же, на кого злилась сильнее: на птицу, преследующую и глумящуюся надо мной, или на себя, каждый раз пугающуюся до дрожи в коленях. – Мне нужен лук.

– Лук – это хорошо, – усмехнулся волк, блеснув зубами. – А стрелять из него умеешь?

Мне оставалось только руками развести. Как бы ни хотелось приласкать назойливую мерзкую птицу стрелой в крыло, я осознавала, что мне сил не хватит даже тетиву натянуть, не то что выстрелить и уж тем более попасть.

Мы дождались, когда солнечные лучи окрасят облака в розовый цвет, и вышли из круга. Ночная жуть отступала, но холод еще держался: пришлось ускорить шаг, чтобы согреться.

– Ты хоть знаешь, где Финиста искать?

– Понятия не имею, – помрачнела я. – Сначала просто шла по дороге, думала, она единственная. Теперь вообще не представляю, где мы и куда идти.

– С этим легко, – скептически фыркнул волк. – Мы в лесу и идти нам в лес. Везде он. Яга говорила, в самом сердце Нави совсем непроходимые пущи и твари там живут такие, что сам лес их боится, а земля не принимает.

– Бррр! – вздрогнула я. – Очень надеюсь, что нам не туда. На меня деревья уже тоску навевают! Неужели здесь больше ничего нет? Ни озер, ни полей, ни садов?

– Были раньше. Но лес все скрыл, все сожрал.

– К людям бы выйти, – проворчала я. – Не может же быть, чтобы никто не знал, где этого Финиста найти!

Волк согласно кивнул и ускорил шаг.

Ох, стоило сразу подумать, какие люди могут в Навьем лесу жить, если «жить» – подходящее слово для царства мертвых.

Осень чувствовалась даже здесь: с рассветом налетел пронизывающий до костей ветер, он бросал в лицо мелкий мусор и крупные капли дождя. Небо затянуло тяжелыми тучами, и даже днем было сумрачно и тоскливо, как на рассвете. Однотипный пейзаж утомлял, размеренная ходьба погружала в подобие транса. Начал сказываться недосып – веки потяжелели, я шла, засыпая на ходу, закрыв глаза, только изредка с трудом приподнимая ресницы, чтобы не вписаться лбом в дерево.

В итоге я налетела на замершего Волка, едва не сбив его с ног. Он подхватил меня под локоть и помог устоять на ногах.

– Чуешь? – тихо спросил он, принюхиваясь к воздуху. – Пахнет дымом.

Я неуверенно кивнула. Мне было далеко до его обоняния, обостренного звериной шкурой, да и спросонья я вряд ли могла унюхать хоть что-то.

– Ты уверен, что там люди?

– Нет. Но и погода не та, чтобы просто лес горел.

Мы почти бегом бросились туда, откуда тянуло дымом. С каждым шагом я все отчетливее различала его запах, но почему-то совсем этому не радовалась. Разве печной дым пахнет так горько и резко? Разве он поднимается в небо плотными черными клубами?

За несколько шагов до просеки мы остановились, боясь выходить на открытое пространство. Сквозь деревья виднелись всполохи потухающего огня, особенно яркого в пасмурный день.

– Что-то я не уверена, что нам туда надо, – дрогнувшим голосом пробормотала я, отступая глубже в тень деревьев.

– Другой дороги здесь нет, – покачал головой волк, возвращая мне посох. Он глубоко надвинул капюшон, полностью скрыв лицо, и плавно опустился на четвереньки. Я моргнула. У моих ног снова сидел зверь, но теперь он уже не выглядел изможденным. Крупный, почти черный с серебристыми подпалинами, он запросто мог бы меня везти на спине, как сказочный Серый Волк. В густой шерсти на груди едва виднелся мешочек-талисман – если не знать, что искать, то и не увидишь.

– Ох, черт! – испуганно выдохнула я. – Ты всегда так мог? И в человека обратно сможешь?

Волк согласно рыкнул и осторожно подкрался к краю просеки, настороженно принюхиваясь. Я тихонько шла за ним.

Кажется, раньше здесь была деревня: на пепелище угадывались квадраты домов, догорали упавшие садовые деревья. В воздухе летал пепел, редкие последние искры поднимались к небу. Накрапывающие капли дождя шипели на еще горячей золе. Кто бы ни сжег деревню, он все еще был здесь.

Привычная тишина была нарушена чужими голосами, резкими и грубыми. Подходить к ним не хотелось – меня не оставляло ощущение, что мы лезем в пасть зверю. Я не знала, что хуже – снова остаться одним в лесу, не зная, куда идти, или встретиться с этими разбойниками.

Я поудобнее перехватила посох, чтобы в крайнем случае им отбиваться, и покорно пошла за волком, надеясь, что он знает, что делает.

У другого конца пепелища, где еще горели дома, мы увидели толпу вооруженных людей. Выглядели они как сказочные витязи – в длинных кольчугах, перехваченных чеканными поясами, в островерхих шлемах, плотных перчатках. Вот только не казались благородными героями и защитниками. Все воины стояли с обнаженным оружием, у кого-то в руках блестели мечи, у кого-то – палицы, чуть в стороне стояли лучники. Луки их были опущены, но на тетивах лежали стрелы, готовые в любой момент сорваться в убийственный полет.

Стоило нам приблизиться, как несколько лучников прицелились в меня – волка они почему-то не посчитали угрозой. Я остановилась, демонстрируя свои добрые намерения.

– Здравы будьте, – отчетливо произнесла я, и витязи замолчали. Стало достаточно тихо, чтобы можно было услышать приглушенное хныканье ребенка – как раз из середины толпы.

– И тебе не хворать. Чего здесь ищешь? – грубо ответил мне один из дружинников, вооруженный огромной шипованной булавой, демонстративно смерив меня взглядом с головы до ног.

– Заблудилась. Людей искала, дорогу спросить, – как можно спокойнее ответила я, стараясь не выдать свой страх.

– Ну, поздравляю, – усмехнулся он, показав крупные желтоватые зубы, – нашла.

Витязи расступились, и я увидела сбившихся в кучу селян. Я быстро окинула их взглядом, прикусила губу, чтобы сдержать страх, не дать ему отразиться в глазах, предательской печатью проступить на лице. Перемазанные в гари женщины с маленькими детьми на руках, понурившиеся мужчины, избитые, со связанными за спиной руками. Я прищурилась, разглядывая их, но не заметила ничего, что их отличало бы от обычных, живых людей. И все же пока остереглась их жалеть, хорошо помня слова Яги: все здесь мертвы, все здесь обман.