Они выросли вместе, сын короля и рабыня, и жестокая смерть проигранной в карты доброй женщины, которую оба любили, еще больше сблизила их. Нила не разделял презрения свои братьев к полукровкам. Он хорошо помнил свою сводную сестру Майю, которая была добра к нему, пока ее не забрали жрицы Йора. Фанд он любил больше, чем все остальное в своей холодной и безрадостной жизни. Она отвечала на его страсть с тем же пылом, поэтому они оба изо всех сил старались сохранить свою любовь в тайне.

Нила зашевелился и блаженно потянулся. Потом повернулся так, чтобы мог видеть Фанд, лежавшую с закрытыми глазами и полуулыбкой на полных губах.

— У меня кое-что для тебя есть, — прошептал он.

Она открыла глаза, и ее губы изогнулись сильнее, но при виде того, что он держал в руке, ее улыбка померкла. Она ничуть не хуже Нилы знала, что черный жемчуг могут носить только члены королевской семьи.

— Мы можем спрятаться где-нибудь на берегу, пока они все не уплывут на север, — сказал он настойчиво. — Они решат, что мы утонули….

Она перевернулась и закрыла лицо руками.

— В этих спокойных водах? Ты же сам сказал, что здесь не утонешь.

— Но опасность есть всегда, разве не ты мне только что это говорила? Мы могли бы сделать так, чтобы они подумали, будто нас обоих съели плотоядные кораллы…

— Ты же знаешь, что твой отец не успокоится, пока не увидит твое тело собственными глазами, — устало ответила Фанд. — Сам понимаешь, ему нужно как можно больше обученных воинов для нападения на этих бесхвостых людей. Кроме того, ты все-таки его сын. Он прикажет своим жрицам найти нас, и они будут смотреть в свои дальновидящие зеркала. Тогда действительно все пропало. Тебя только изобьют и выставят на всеобщее посмешище. А меня убьют.

Рука Нилы упала.

— Как бы мне хотелось… — начал он, но Фанд села, откинув за спину свои длинные волосы.

— Это бессмысленно, Нила, — сказала она ровно. — Ты принц, а я никто. Скоро король вспомнит о моем существовании и отдаст меня какому-нибудь из своих друзей, которому все равно, что я простая полукровка. Он может даже взять меня для себя самого. Ты же знаешь, он всегда был не прочь позабавиться с человеческими женщинами, и чем моложе, тем лучше. А когда это случится, я не буду больше бить ногами, чтобы удержать голову над водой, а просто уйду на дно, в холодные объятия Йора. А ты будешь сражаться на стороне своего отца, получать в награду других женщин и со временем забудешь свою старую подружку и возлюбленную. Думаешь, я не понимаю, что именно так все и должно быть?

Нила запротестовал, схватив ее за руки и попытавшись поцеловать, но Фанд отстранилась. В ее глазах стояли непокорные слезы.

— Не надо притворяться, что мы можем вечно быть вместе, — сказала она. — Я хочу, чтобы то, что есть между нами, всегда было настоящим и искренним. Никакого притворства. Никакой лжи. Разве мы не пообещали это друг другу еще в самом начале?

— Но я действительно хочу, чтобы мы были вместе всегда, — сказал Нила. — Я всего лишь семнадцатый сын, моему отцу плевать…

— Не будь таким наивным, — холодно прервала она, поднимаясь и отряхивая с ног песок. — Может, на тебя ему и плевать, но он гордится своей мужской силой и мастерством и силой своих сыновей. И не забывай, что случилось с твоим дедом. Твой отец был тринадцатым сыном и все-таки унаследовал престол, после того, как все твои дяди были убиты в последнем нападении людей. Тогда были уничтожены целые семьи, и Фэйрги многие десятилетия боролись просто за то, чтобы вообще выжить. Его воспоминания об этом так свежи, будто это случилось всего лишь вчера.

Нила молчал. Он понимал, что Фанд сказала правду. Его пальцы сомкнулись на черной жемчужине, и он сказал горячо:

— Пусть бы они все погибли! Тогда я стал бы королем и смог бы сделать тебя моей королевой, и тогда мы были бы вместе вечно. Ненавижу своего отца!

— Думай, что говоришь, — тихо сказала Фанд. — Ты же знаешь, что жрицы смотрят. Я часто чувствую на себе их взгляд. Пойдем, мы и так уже слишком долго пробыли здесь. Мне нужно возвращаться в стаю.

Встав перед ней на колени, он схватил ее руку, вжав черную жемчужину ей в ладонь.

— Тогда, может быть, ты будешь носить ее тайно? Ты же знаешь, я хочу, чтобы все было по-другому…

Фанд печально улыбнулась ему и махнула другой рукой на свое обнаженное тело.

— Куда мне ее спрятать? И что я скажу, если ее у меня найдут? Ты же знаешь, если это случится, меня ждет смерть.

Она подняла жемчужину, чтобы получше разглядеть ее — совершенную сферу размером с яйцо буревестника, дымчато переливающуюся у нее на ладони.

— Она прекрасна. Мне очень хотелось бы носить ее с гордостью, чтобы весь мир знал, что я твоя женщина. Но я не могу. — Она вложила ее ему в руку, пригладив шелковистые черные волосы, ниспадавшие ему на плечи.

— Тогда я буду носить ее! — заявил Нила. — Чтобы ты знала, что я говорю правду.

— Они попытаются отобрать ее у тебя, — с тревогой сказала Фанд. — Нельзя так носить черную жемчужину, это дерзость! Все решат, что ты мечтаешь о троне! Вспомни, как убили твоего брата Хаджи. Если даже они не отважатся бросить тебе открытый вызов, то подложат в еду рыбу лорели, и ты умрешь в мучениях, как Хаджи. Или в твоей постели окажутся морские ежи, как, говорят, случилось со старшим братом твоего отца, или песчаный скорпион. Будет куда лучше, если ты отдашь ее в дар отцу, хотя даже так все решат, что ты выслуживаешься перед ним. Брось ее обратно в море, принеси в жертву Йору, чтобы во время долгого плавания обратно в зимние моря у нас была хорошая погода. — Она вздрогнула, и Нила понял, что ее страшило это долгое утомительное плавание, когда все остальные резвились и ныряли в волнах, точно морские быки.

Принц взглянул на черную жемчужину, взвешивая ее на ладони. На миг его охватило искушение последовать ее совету и бросить ее обратно в сонное море, но он покачал головой.

— Нет, — решительно сказал он. — Сам Йор привел меня к этой жемчужине. Я ни за что не нашел бы ее, если бы меня не попыталась слопать тигровая акула. Меня привели в тот грот, я должен был найти эту черную жемчужину. Если ты не можешь носить ее как символ нашей любви, тогда я буду — а ты будешь знать, что ты королева моего сердца.

Не обратив внимания на его пылкое заверение, она прильнула к нему, умоляя не делать глупостей. Но все ее уговоры лишь укрепляли его решимость.

— Я буду осторожен, Фанд, клянусь тебе. Кроме того, разве ты не умеешь читать в их сердцах? Ты предупредишь меня, если они замыслят что-то недоброе.

Фанд быстро оглянулась по сторонам и шикнула.

— Ты что, хочешь, чтобы жрицы Йора пронюхали, что я это умею? — прошипела она. — Нила, летнее море ударило тебе в голову, точно вино из морского лука! Лучше я всю жизнь буду рабыней, чем ученицей жриц. Ты должен быть осторожнее!

Нила посерьезнел и привлек ее к себе.

— Прости, — прошептал он, уткнувшись в ее спутанные каштановые волосы. — Ты права. Мне следует быть осторожнее. Пойдем, нужно вернуться в стаю, пока они не начали нас искать и не заметили, что мы уплыли вместе.

Фанд поправила свой пояс из водорослей и ракушек и пятерней расчесала волосы.

— Я вернусь по берегу, а ты можешь приплыть с другой стороны, — сказала она. — Нила, пожалуйста, верни жемчужину в море. Я вижу, что впереди нас ждут только бурные воды!

Его безгубый рот сжался в упрямую линию, и он решительно покачал головой.

— Нет, сам Йор привел меня к этой жемчужине. Я не могу пренебречь его даром.

— Нила, ты же знаешь, что на мне лежит проклятие иногда видеть будущее. Я уже сказала тебе, что вижу впереди лишь бури и приливные волны.

Он рассмеялся и протянул перепончатые руки к морю, голубому и безмятежному под безоблачным небом.

— Ну а я вижу лишь тихие воды, любовь моя. Ты же знаешь, что я родился с пленкой вокруг головы. Говорят, это значит, что я никогда не утону. Да будет буря, говорю я!

На Хребте Мира зима приходит внезапно и сразу. Ветер, свистя, приносит с собой снег, пока его толстый белый покров не укутывает всю землю, а над входом в пещеру, точно клыки, не повисают сосульки. Зимой мир сужается и упрощается до предела, оставляя лишь крайности: черное или белое, смерть или жизнь, лютый мороз или невыносимую жару.