– В конторе, где ж ему быть-то? – Таська слезла с телеги и потянулась. – Эх, Маруся, сердцем чую… грядут перемены.

– Еще как грядут, – почему-то стоило выползти из укрытия, и настроение упало.

Да и с чего ему держаться-то?

Проблемы вон, никуда не делись. Это куры в пыли купаться могут, радуясь солнечному дню, а у Маруси не выходило.

Петрович зовет?

Понятно, чего зовет… из банка, небось, очередную цидульку прислали, напоминая о задолженности. Или пачка штрафов очередным пополнилась. Интересно, кого на сей раз Свириденко прислал: пожарные уже были, санстанция, семенная инспекция…

В общем, хреново все.

– Маруся! – Петровичу было жарко, а потому в кои-то веки избавился он от клетчатого своего пиджака, купленного, если верить слухам, на собственную, Петровича, свадьбу. Правда, слухам Маруся не верила, ибо видела фотографии. В далекие времена молодости был Петрович румян, кучеряв, а главное, болезненно худ. И нынешний его округлый живот явно не вместился бы в тот самый пиджак.

– Я, – сказала Маруся, вытащив из волос еще одну соломину.

– Маруся! – Петрович даже подпрыгнул от переполнявших его чувств. А Маруся подавила вздох. Петрович, несомненно, был человеком хорошим и специалистом отменнейшим, но вот эта его эмоциональность изрядно портила Марусе нервы. – Тасенька! Девочки мои… вы погляньте, что пришло!

И листок протянул.

– Не попустил Господь, внял молитвам… все-то теперь у нас будет хорошо… все-то наладится…

– У тебя умер богатый дядюшка? – поинтересовалась Таська. – И оставил пару миллионов в Имперском банке?

– У меня нет богатого дядюшки, – Маруся сказала это с некоторым сожалением, поскольку пара миллионов в Имперском банке и вправду бы могли решить большую часть проблем.

Но листок она взяла.

– Лучше! – воскликнул Петрович. – Нам выделили мага! Двух! Я уж заявки отправлял…

Маруся поморщилась.

Заявки отправляла она, поскольку сам Петрович до недавнего времени к технике относился с опаской и явным недоверием, и требовал оные заявки отправлять почтой. Потому что где это видано, чтоб кнопку нажал и все.

В его представлении подобные заявки следовало отправлять заказным письмом.

И чтобы опись содержимого прилагалась. Да и вовсе, чтоб как у людей…

Маги.

И вправду…

– Погоди, – этакая внезапная удача заставила насторожиться, поскольку сама Маруся давно уже поняла, что в жизни этой за каждой удачей следует расплата. – Не спеши…

И вправду.

Извещение.

От имперской канцелярии… в рамках новой программы… согласно высочайшему указу… Маруся о таком не слышала. Новый какой-то… вроде полезный, но тем оно и подозрительно.

– Надо у мамы спросить, – Таська заглянула через плечо. – Что-то я о таком впервые слышу.

…выпускники…

…сроком…

…на свободные должности…

– Вот! А я уж думал, что все, – Петрович отер лысину платком. – Когда Охрюнин заявил, что уходит…

– Погоди, – Маруся прервала чтение. – Как уходит? Когда?

– Да вот… – глаза Петровича забегали. – Утром и заявил, что уходит. Ему Свириденко оклад втрое предложил против нашего. Да и премиальные опять же…

– Сволочь! – Маруся добавила пару слов покрепче. – Вот же… когда его за растрату едва не посадили, кто помог? Когда просил… кредиты его кто гасил? Когда… С-скотина!

– Да ладно тебе, Марусь, – Таська погладила по руке. – Чего уж тут…

– У него контракт, между прочим!

– Заканчивается. Через две недели.

– Вот… через две недели пусть и валит на все четыре стороны! А пока… у нас вон, работы…

– Маги же… – Петрович, кажется, был уверен, что эти самые маги одним фактом появления своего решат проблемы.

Как бы не так…

– Маги, – Маруся вздохнула. – Да какие это маги… выпускники…

– Университета! – Петрович поднял палец. – Это тебе не Охрюнин с его еле-еле шестым уровнем, там меньше четвертого не будет! А то и вовсе третий… это же совсем другое дело! Сила… тут и землю подымут, и с лугами разберутся, и…

– Подымут, разберутся… – Маруся вернула бумагу. – Петрович… оно им надо?

– В смысле?

– В прямом. Кто в Университете учится? Знаешь?

– Маги.

– А кто у нас маги? А маги у нас большею частью – боярские дети. Дворянство и цвет нации.

– Не любишь ты их, – покачал головой Петрович.

– Было бы за что любить… так вот, государь-император повелел и они-то исполнят, куда деваться. Только ж ты знаешь, что по всякому исполнить можно. Что… им до наших бед дела никакого. Они приедут. Время проведут, сколько надобно, и отбудут восвояси… а так-то… – Маруся махнула рукой. – А Охрюнин точно уходит?

– Точнее некуда, – Петрович опечалился.

Зарплату прибавить? Да с чего бы, когда не с чего прибавлять. И что-то подсказывало, что сколько ни прибавляй, Свириденко больше даст.

Или еще какую пакость придумает.

– Надо… поехать в Лядино, в училище… поискать кого толкового…

Только толковых загодя разбирают, предлагая условия куда как получше. Контракты вон еще до выпуска часто заключаются. А потому шансов найти хоть кого-то свободного и с приличным даром мало.

– Марусь, – Таська погладила руку. – Может… еще обойдется?

Может.

Но вряд ли… мама опять же расстроится.

– О! Вот вы где! – Аленка перемахнула через заборчик и Петрович погрозил ей пальцем, потому как в его представлении девицам надлежало ходить чинно и неспешно, и исключительно по дорожкам. – Чего смурные такие?

– Свириденко Охрюнина перекупил, – пожаловалась Таська. – А еще к нам магов шлют… из Петербургу!

– Покажи, – Аленка забросила косу за спину и вытерла руки о комбез. – Кстати, трактор все…

– В смысле?

– В прямом. Батя, конечно, попробует покрутить, но… там без вариантов.

– Он же ж…

Новый.

Почти.

Взятый с очередного кредита на технику. И кредит только-только платить начали.

– А гарантия? – почти без надежды спросила Маруся.

– А негарантийный случай, – Аленка читала быстро. – Кто-то вот, сунул под днище…

Она вытащила кругляш, исписанный символами. И Маруся не сдержалась, высказалась, чем заработала укоризненный Петровичев взгляд. А как тут смолчать-то?

Никак.

– И теперь все. Основные узлы только под замену. Или на реставрацию, но она будет не дешевле замены.

– Заявление писать надобно, – Петрович нахмурился и огорчился, и руку на ребра положил, верный признак, что сердце опять заныло.

Хороший он человек.

Только слишком уж близко все к сердцу принимает.

– А толку-то? Участковый, небось, давно уж на Свириденко чуть не молится… не понимает, чего это мы упорствуем.

Петрович вздохнул, ибо сказанное было правдой.

Чистой воды.

И Маруся вздохнула… может, действительно? Не упорствовать? Мужик-то, если так, неплохой… не красавец, конечно, но и не урод. Старше на двадцать лет… так это ж ерунда… зато богатый.

И она, Маруся, богатой станет, предложение приняв.

Руки, сердца и полного поглощения земель. Тех, что в собственности еще остались.

– Ладно, – Маруся представила… попыталась представить… в общем, нет, она еще не настолько отчаялась. И кукуруза в этом году обещала урожай дать. И дальние поля радовали. А банк… есть с кем поговорить об очередной реструктуризации долга.

Правда, теперь точно откажут.

Или залога потребуют.

Или погашения части кредитов…

А значит, надо думать, чем погашать или что залогом давать. И мысли были. Правда… не нравились они Марусе. Категорически. Но если иных вариантов не останется…

Ничего.

Как-нибудь.

– Погоди, – Аленка дочитала лист и сложила его пополам. – Магов где селить будешь? У себя?

– Еще чего!

– А где?

– Так… пусть сами…

– Нет, – Аленка покачала головой и лист сложенный подняла. – Тут, дорогая, сказано, что ты обязуешься предоставить молодым специалистам жилье. В заявке указывала?

Вот же…

Маруся уже не помнила, что в этой заявке указывала, потому что писала её так, для Петровича, не особо рассчитывая, что пройдет.