— Я же написала, на встречи с Богом. — Смеется, намазывая масло на кусок батона.

— А разве с ним можно встретиться?

— Я всегда встречаюсь с ним. Сегодня была в церкви и там говорила с ним. Часто достаточно своей комнаты и тишины.

— О чем ты говоришь с Богом, бабуль?

— Бывает говорю о всем, что накопилось в душе, а бывает просто молчу. И это тоже разговор. Иногда в молчании больше правды, чем в словах. Я не люблю молитв. У каждого свой разговор с Богом. Часто люди твердят религиозные молитвы, не понимая их смысла, но в ожидании ответа от Бога. Иисус говорил: «Молясь, не говорите лишнего, как язычники, ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны». Побудь в тишине, послушай себя, о чем самом важном твое сердце хочет сказать ему. Так ты позволишь Богу узнать себя и услышать.

— Я тоже хочу научиться говорить с Богом, как ты.

— Слова сердца — лучший язык для Бога, девочка моя. Молитвы от сердца самые чистые.

— Значит, самое важное слышать себя, да, бабуль?

— И доверять, дочка. И не только себе, но и Богу. В доверии к Богу кроется вся красота полной, звучащей жизни. Ты инструмент в его руках и, если ты позволишь ему узнать себя, он позволит тебе зазвучать. Знаешь, у дерева есть точка покоя, и когда мастер находит ее, дерево начинает звучать, легко, красиво. Получается музыкальный инструмент. Так и человек в руках высшего.

— Бабуль, а ты знаешь, где у нас находится точка покоя?

— Мне думается, родная, что наша точка покоя — покой сердца. Чтобы обрести его, нам нужно начать жить доверием. В этом весь секрет человеческой души.

— Что в этом доверии, бабуль?

— Вера, родная. В то, что ты в руках Бога, а значит, что бы ни случилось, он рядом, он держит тебя, ты в надежных руках. Когда ты пропитываешься таким доверием, это и есть твоя лучшая молитва.

Дом — это место, которое

бережет, согревает и утешает

Люди привыкли называть домом стены, а для меня дом — это пространство, которое нельзя потрогать, но можно почувствовать. В нем я чувствую свободу быть собой.

Люди зачастую подменяют эти понятия, называют домом то, где им душно, невыносимо и страшно. Мне все чаще становится неуютно в месте, которое всегда было для меня домом. То и дело родители стали ругаться. Почему? Зачем? Порой они, не понимая друг друга, так сильно ругаются, что страх заполняет всю меня. Он рождается где-то в груди, растекаясь отравленным чувством по всему тело. Бывает, вся в слезах, я прошу их остановиться. Но они, как будто не слышат меня, не видят моего присутствия. Иногда я прячусь под одеяло в своей кровати. Стараюсь сильнее замотаться в него. Жду, когда шторм закончится. Случается, что вот так, спрятавшись от того, что сильно пугает, засыпаю. Сон часто меняет реальность. И, проснувшись, крики заканчиваются. Это спасает.

Родители много лет вместе, но почему-то сейчас, когда нужно строить мосты друг к другу, им скорее удается создать прочные стены, которые криками они пытаются сломать. Но стены не рушатся, а становятся крепче с каждой новой ссорой. Мне больно, когда я вижу их ссоры. Разве родители не должны любить друг друга?

Мне бы хотелось, чтобы все мы были по-настоящему близки. Близость — она же про открытость, про желание делиться тем, что спрятано глубоко внутри и с чем тяжело остаться наедине. Наедине тяжело с переполняющими чувствами боли, разочарования, страха и даже счастья. Ведь счастье — это тоже чувство, которое хочет быть разделенным. Мы редко делимся, чаще остаемся непонятыми друг другом, глухими друг к другу.

После ссор наступает тишина. Родители не разговаривают день, бывает неделю. Чем дальше они становятся друг от друга, тем меньше нуждаются друг в друге, надольше продлевают свою обиду. Я не люблю это время. Мы с сестрой, как будто находимся между двумя полюсами, разговорами, в которых все замолкают, стоит показаться маме или папе, комнатами, в которых четвертый вдруг оказывается лишним. Мне тяжело в этом пространстве, которое давит. Взрослые часто играют в игры, в которых дети задыхаются. Увы, в этих играх никогда нет победителей.

Глаза заплаканные. Увидев меня, встает с дивана, подходит к окну. Шмыгает носом. Смотрит куда-то очень далеко, не вдаль, в себя.

— Мам, хочешь чаю?

— Длинная пауза. Очнувшись от своих мыслей, отвечает:

— Бабушка, всегда говорит, что чай — лучшее лекарство от всех душевных недугов. Пойдем проверим. — Едва заметная улыбка проскользнула по ее грустному лицу.

Беру спички, зажигаю газовую плиту, ставлю чайник. Сидим за столом, слушаем звуки закипающей воды в чайнике.

— Мам, почему вы с папой так часто стали ругаться?

— Наверно, вошло в привычку. По-другому уже не получается. Вырастешь, поймешь. Чайник закипает, доставай чашки.

Я добавляю в чашку чая пару листиков мяты, сорванных в бабушкином саду и ломтики лимона. По словам бабушки, чай с мятой помогает успокоиться и стать мудрее в своих мыслях и поступках. Одну чашку ставлю маме, вторую отнесу папе в комнату. Вдруг поможет.

Мечтаю, что, когда вырасту, у меня будет свой дом. И обязательно с садом. Летним солнечным утром я буду раскрывать окна, чтобы дом наполнился его ароматами. Посажу в своем саду много цветов, особенно пионов, а еще сливу, яблоню и вишню. На них обязательно будут прилетать птицы. Мечтаю слушать их пение.

Не зря же говорят, что мой дом — моя крепость. Мой дом станет моей крепостью. Нам хватает непонимания и осуждения вокруг, и я хочу сделать свой дом тем местом, которое будет беречь, согревать и утешать, если будет нужно. И да, мой дом не будет открыт для каждого, а лишь для тех, кто придет в него с солнцем внутри.

Я очень хочу, чтобы эта мечта случилась в моей жизни. Именно случилась. Не осталась пылиться на полке, никогда не тронутой и не прожитой книгой. А случилась, чтобы я смогла прикоснуться к ней руками и сердцем.

Сегодня я снова засыпаю со своей мечтой, хожу по своему дому, в котором покой и тишина. Он же и дарит тишину внутри. Сбудется, обязательно сбудется.

Каждый человек, каждое

обстоятельство — это твой урок

Рассматриваю черно — белые фотографии в старом альбоме. Одни из них аккуратно вклеены, другие беспорядочно лежат между листами. На некоторых снимках узнаю бабушку, молодую красивую женщину с грустными глазами. Один снимок особенно красив. На ней бабушка лет пятнадцати с распущенными длинными волосами в поле ромашек. В ее руках целый букет белоснежной нежности, а голову украшает ромашковый венок. Рядом с ней девочка лет десяти, в белом платьице, от смеха запрокинувшая голову назад. Ее лицо плохо видно, но сразу заметно, что она и моя бабушка сильно похожи.

Беру снимок и иду с ним на кухню, где бабушка занята приготовление обеда.

— Бабуль, кто это на фото? — Бабушка берет снимок и долго смотрит на него. На ее губах улыбка, а в глазах слезы. Одна крупная прозрачная капля, срываясь с ресниц, падает прямо на снимок. Бабушка спешит скорее стереть ее.

— Это я и моя сестра. Ее давно нет в живых, осталось на память всего несколько снимков.

— Почему ты о ней никогда не рассказывала?

— Мы не были с ней дружны. Знаешь, доченька, есть люди родные по крови, а есть родные по духу. И это могут быть совсем разные люди. Я всегда думала, что родные люди даны друг другу поддержкой, опорой и любовью. Я и до сих пор в это верю. Но с ней так не выходило.

— А что с ней случилось?

— Она умерла от болезней, в одиночестве. Я приходила к ней пару раз, но кроме холода и отчуждения между нами ничего уже не было.

— Очень грустно, бабуль.

— Доченька, цени в людях душу. Порой человек не может тебе ничего дать, кроме частички своей души. Знай, что это самое ценное, чем он с тобой делится. Но для моей сестры удобные люди и материальный смысл были гораздо важней, из — за них она могла отвернуться даже от самого близкого человека.

Бабушка опустила глаза вниз, кажется, ей очень больно вспоминать прошлое.