– Это запрещено! – отчаянно возмущался судья. – Обычай относится к тем, кто совершил преступление, запятнал свою душу! А оборотень нечист от рождения!

«Рыжику самое время встать в гордую позу и заявить: «Я недавно купался!» – фыркнул Дариэн.

Оч-чень смешно! Ну вот просто обхохочешься! Особенно если к этому добавить, что хоть я и проталкивался сквозь толпу, но у меня это получалось намного хуже, чем у Аэлиниэль. Не говоря уже о Михшуле.

Отойди-ка, дядя… И тут мне кто-то от души наступил на ногу.

У-у-у-у-у!!! Больно ж как! М-маргул вас всех за ухо и об угол да четыре раза с перехлестом!!! «Малыш, – голос Дариэна звучал встревоженно, – ты становишься однообразным! Кроме маргула есть куча других отличных ругательств! Вот, например, тэрхн’иел тэндраал или ч’ен гардшаас…»

Я так и замер с открытым ртом, переводя услышанное. Погоди-погоди… Это получается… Так… А потом так… И этак… Да, не каждая змея таким узелком завязаться сможет!

Той эре! Да о чем же я думаю! Рыжика сейчас…

«Не, малыш… Тебе точно нужна книга того лингвиста!»

Тем временем диалог на эшафоте начинал набирать обороты.

– Разве этот обычай имеет какие-либо ограничения? – холодно поинтересовалась Аэлиниэль.

– Нет, но…

– Но что?

Оборотень, похоже, пока решил не вмешиваться и молча стоял рядом с эльфийкой, осторожно потирая передавленные веревкой запястья. Судья же окинул взглядом притихшую толпу, явно не зная, что сказать, потом остановил его на заостренных ушах Аэлиниэль и радостно затарабанил, опасаясь, что его сейчас перебьют:

– Миледи собирается отказаться от своего рода?!

Аэлиниэль удивленно уставилась на него:

– Нет…

Ой, маргу-у-ул… А ведь точно. Мама как-то об этом говорила… В случае, если брак представителя эльфийского дома заключается не Светлым князем или его родственником, считается, что эльф отказался от своего рода, приняв имя супруга. С мамой так и было.

Не, я, конечно, не понимаю, чего это всех так под венец потянуло, но раз уж многоликого иначе не спасти…

– А теперь самое интересное! – хрустнул костяшками пальцев замерший рядом со мною Михшул. Вокруг никем не замечаемого бога образовался абсолютно свободный пятачок, который никто не стремился занять. И в этот миг весь мир словно замер…

– Ты уверен? – задумчиво протянула высокая пышная брюнетка. Причем она была тоже в тоге…

– Кри, солнышко! – зачастил бог воровства. – Ну вот посмотри на них! Они же просто созданы друг для друга!

– Не знаю…

Ну вот объясните мне, почему я их вижу?! По голове, что ли, в детстве меня слишком долго и сильно били?.. Невеселый смешок: «Успокойся, малыш. Я их тоже видел… С тех пор как в Кардмор впервые попал».

– Ну Кри! Нет, я понимаю, мы из совершенно разных пантеонов, но… Ты ж богиня любви! Конечно, здесь не моя сфера влияния, но посмотри на них: девочка ж сейчас откажется от своего рода. Кринана, солнышко, ну подскажи ей, что делать!

Женщина тяжело вздохнула, обвела взглядом замершую без движения толпу (даже ветерок не дул) и вдруг невпопад спросила:

– А ресторан, о котором ты говорил, далеко?

– Ой, – отмахнулся чернявый, – да близко совсем! Закончим здесь все – и я тебе покажу!

Кринана улыбнулась, а потом вдруг резко посерьезнела:

– Учти, я замужем!

– Да-да-да… И как ты вообще подумала о таком! – поперхнулся бог воровства. – И в мыслях не было! Да как я могу…

– Посмотрим, как ты можешь! – хихикнула женщина, взмахнув рукой.

Боги растаяли во вспышке света. И в тот же миг мир снова пришел в движение: заволновалась толпа, Аэлиниэль испуганно закусила губу, в руке Шамита блеснул вытянутый из сапога стилет, глаза налились золотом. А меня вдруг кто-то резко толкнул в спину. Стараясь не упасть, я побежал вперед – толпа любезно расступалась – где она раньше была, со своей любезностью? – и буквально взлетел на помост. В глазах Аэлин вспыхнула радость. А вот то, что я услышал…

Я стоял посреди помоста, словно какая-то экзотическая статуя, молча переваривая сказанное эльфийкой и мучительно соображая: это все эльфы такие или мне особо повезло?! А в воздухе все еще стояло звонкое:

– Светлый князь линнэ’Аринкуэль, я прошу вас соединить нас узами брака!

Теш мар’рахт ик’меласс кес вит’алларс, и Хребтом сверху!

Из оцепенения меня вывел громкий возглас судьи:

– Да какой же он князь?!

Та-а-ак… Это кто мне тут указывать собрался?!

Личина дрогнула и слегка изменилась. Заостренные кончики ушей показались из-под волос, которые я теперь носил собранными в хвост. Отчего-то после Посвящения локоны у меня стали расти в ускоренном темпе. Обрезать не хотелось, да и придумывать особых изысков тоже, так что перехватывал лентой, и все. Родной темно-зеленый цвет глаз стал ярче, а в глубине зрачков полыхнули изумрудные искры. На лбу вспыхнул камень, и его лучики сплелись в корону. Не думаю, что здесь известна классическая форма княжеского венца. И последним штрихом стало одеяние, нагло скопированное с наряда дядюшки. Серебристо-белый камзол, штаны, мягкие светлые сапожки, длинный и тяжелый на вид плащ миринового оттенка, расшитый понизу эльфийским орнаментом.

«Хм, а похоже, похоже… Только фибулу измени. Такая тебе точно не положена», – тихим ностальгическим вздохом прошелестело в голове.

Да, точно. Обращение «линнэ» означает тот, в ком есть кровь. В отличие от родового «ли» – кровный родич или «лин» – близкий по роду. Так что фибула чуть дрогнула, и все украшавшие ее камни превратились в простые кованые узоры.

– Вы что-то сказали, почтеннейший? – с чисто эльфийским высокомерием произнес я, не забыв, впрочем, придать голосу легкий акцент.

Над площадью воцарилась тишина. Даже мухи замерли на лету, не осмеливаясь жужжать в присутствии моей светлой особы. Ой, видел бы меня папочка…

– Князь? – вежливо напомнила о себе Аэлин.

А эта рыжая зараза за ее плечом ехидно скривилась и подмигнула. У, доберусь я потом до вас!

– На колени, дщерь моя! – патетически взвыл я.

Дариэн на задворках сознания зашелся в приступе истерического кашля-хохота. Ну а что я могу поделать, если у этих остроухих и слова простого не скажешь?

Аэлин вздрогнула и опустилась на одно колено, потянув за руку оборотня. Та-ак… И что дальше? Я же ни одной светлой свадьбы не видел. Да и темной, кстати, тоже. Не приглашали меня как-то. И даже не представляю, что там должно быть! Ау, деда-а-а? Не подскажешь, как быть? «Делай как хочешь. Как на сердце ложится. И все у тебя получится!» Утешил. Как хочу…

Под недоверчивым взглядом палача и судьи я поднял руки над головами брачующихся и сложил ковшиком. А затем посмотрел на далекие горы и тихо начал:

– Эллар лас’террок кет’валлин… Хет’марр эс’сет нарт'хеш! – Старотемный – он же очень похож на эльфийский. Такой же напевный и… многозначительный.

А еще мне вспомнилась затертая книжица из отцовской библиотеки. Сама она не имела обложки, но была заботливо подклеена в чужую: «Поэмы и сказания диковинных земель», как сейчас помню. Мне стало любопытно, что это за диковинные земли и какие там сказания, а в результате… А результат я сейчас цитировал наизусть на всю площадь этого забытого городка, тхеш’маррк его через все пеньки Золотой Дубравы скопом и по отдельности!

Мой предок на первой же фразе, произнесенной со всем пылом юности, придушенно крякнул и замолчал до самого конца тирады. Нет, я что, я ничего! Формально моя речь сводилась к: «Дети мои, да возлюбите друг друга, плодитесь да размножайтесь». Но вот если прислушаться к глубинному смыслу…

К середине моего монолога началось самое странное! Причем такое, что я сам чуть не подавился. В сложенных лодочкой ладонях стала разгораться изумрудная искорка. Сперва ма-а-аленькая, она вскоре разрослась, приподнялась над своеобразной «колыбелькой» и превратилась в крупный, размером с голову ребенка, шар.

Не прекращая тирады, я осторожно выпустил когти, словно бы разрезал получившийся шар на широкую ленту, которой на последних словах «обвязал» соединенные руки эльфийки и оборотня. Те, завороженно наблюдавшие за моими манипуляциями, удивленно посмотрели на сиявшую зеленым светом ленту на своих запястьях и только потом вскрикнули, дернувшись в стороны. Ехидно плюнув искрами, лента не дала брачующимся передумать. А потом полыхнула – и пропала, оставив на коже у Шема и Аэлин неширокую татуировку темно-зеленого цвета. Словно странный браслет под кожей. Что хотели – по тому и получили! Нечего было ко мне с этой церемонией приставать!