— Он при тебе?

— Да.

Мечевик поднял дрожащую руку — на одном из пальцев сидел перстень — похоже, это и был Перстень Отатиса. Я попробовал быстро вспомнить, как он выглядел — я же видел его раньше, когда осматривал место преступления в Серой Башне. Перстень на пальце Мечевика внешне был похож на тот, что я видел с помощью Тэ-Сю А’ргаэ.

Я почувствовал, как что-то легло в мою руку. Я взглянул вниз — это была курительная трубка, выполнив задание, она вернулась ко мне. Я убрал её в сумку.

Мы со стражем дотащили Мечевика до берега и бросили на песок, остались возле него. Я схватил руку Мечевика и оторвал ему палец, на котором сидел перстень — моими перчатками это сделать не трудно. Мечевик завопил и упал на песок, принялся корчиться, кровь хлестала из руки, но меня это нисколько не волновало. Я выбросил бесполезный палец, спрятал перстень в одну из поясных сумок, затем достал трубку, набил чубук курительной смесью, а зажигать не стал, она сама зажглась. Я закурил.

Дождь продолжал идти. Битва на берегу закончилась, вокруг валялось множество трупов и охающих раненых. Бой перешёл на причал, смещался к кораблю, несколько стражей прорвались на борт. Со стороны посёлка Пфорт-Ригх к нам бежали местные. Сэлдэн кричал им, что здесь работает королевская стража и велел помочь в битве с людьми, отплывающими на корабле. Он не забыл упомянуть, что эти люди — норжские агенты. «Мечтающие захватить нашу страну» — добавил он, распаляя патриотический дух у селян.

Я взглянул на трубку, так верно послужившую мне сегодня — на ней красовалось изображение ларак’ха и сипсиза (ящерицы и рыбы). То — символы двух Домов: моего Дома и Дома той, кто мил сердцу моему.

К нам подошёл Тольскер.

— Мастш Рой, вы в порядке?

Я кивнул.

— Это один из воров? — он указал на Мечевика, корчащегося на песке и скулящего у моих ног, как побитая собачонка.

Я снова кивнул.

— Где остальные?

Я пнул Мечевика.

— Вот он нам и расскажет, мастш Тольскер. Двух других здесь нет.

— Как нет?

Я пожал плечами.

— Спросите у него, мастш Тольскер. Он должен знать.

Битва закончилась. Те из корабельной команды, кто не погиб в бою, были схвачены, и всех вместе с Мечевиком повезли в Аг-Вирордэн.

Глава 28

Загадочные смерти

Перстень я передал Тольскеру, и на данный момент это была единственная королевская реликвия из трёх, что мы смогли найти. Несмотря на то, что надежды заполучить сразу все три реликвии не оправдались, начало всё же было положено.

На допросе подтвердилось, что норжские агенты знали о похищении реликвий и ожидали воров в Пфорт-Ригх, чтобы доставить к императору, где воры смогут получить щедрую плату за проделанную работу.

Таков был план норжцев, и было очевидно, что они стояли за организацией бунта во дворце. Но дальше что-то пошло не так.

В Кырнанкхе посреди ночи с одной из реликвий — Мечевик не знал, с какой — сбежал Орсагор Кляча. Я знал, что он сбежал на север — и, очевидно, он держал путь в те земли, откуда прибыл в Аг-Винэос, когда устраивался на службу в дворцовую стражу. Я помнил, как подручные Тольскера сообщили, что у Клячи были рекомендательные письма аж от самого Северного Барона, правителя земли Тэат-Брон-дор. Очевидно, Кляча сбежал туда.

После Кырнанкхи, прямо средь бела дня, по пути к побережью, сбежал второй вор, Асэдий Бальдус. Он избил Мечевика, но убивать не стал, и даже оставил ему одну из реликвий. Вторую он забрал с собой — Мечевик не знал какую.

С оставшейся реликвией — Перстнем — Мечевик добрался до порта, где встретил норжских агентов. Агенты успокоили Мечевика, сообщив, что за Бальдусом выслана погоня. Что касается Клячи — то на его счёт агентам распоряжений не поступало.

Допросы были кровавыми и жестокими — какими же они ещё могут быть, когда их ведёт Тольскер и его сумасшедший племянник⁈ Когда допрашивали Мечевика, то и вовсе дошло до того, что Сэлдэн начал втыкать в него нож и выкручивать уши.

Как бы сильно Сэлдэн ни издевался над Мечевиком, я, кажется, вселял в него намного больший ужас, и на меня он всё время посматривал со страхом в глазах. Когда я доставал трубку и закуривал, Мечевик дёргался, будто его била молния, и начинал скулить, а один раз даже обмочился.

— Эльсова задница! — чертыхнулся Тольскер после допроса Мечевика. — Баранья голова! Куврэ! Нам придётся продолжать поиски.

— Ничего страшного, — сказал я. — Вернёмся назад, и я возьму след других воров. Одно уже хорошо — если другие воры не отправились к побережью, значит, они не планируют покидать страну — а это означает, что время нас больше не поджимает — теперь не грозит опасность того, что воры отплывут от берегов Стаентрада и скроются в Норжской империи.

Тольскер согласился.

— Ваша правда, мастш Рой.

Норжцы поглядывали на меня странно. По их взгляду было ясно: их проинформировали на мой счёт перед тем, как послали в Стаентрад. Они знали обо мне и могли рассказать стражам и Тольскеру то, что рассказывать не следовало.

Норжских агентов допрашивали по одиночке — это довольно крупная птица, заслуживающая особого отношения, камеры каждому из них тоже предоставили одиночные. Я пристал к отряду стражей, что спустились в темницы за очередным норжцем, чтобы отвести его на допрос, снял с рук перчатки и незаметно бросил их на пол.

Мы поднялись из темницы, норжца ввели в комнату для допросов, где уже поджидал Тольскер и подручные.

Тольскер только приступил к допросу, когда в комнату вбежал запыхавшийся страж и крикнул, что все норжцы в темнице погибли.

— Как погибли⁇ — брови у Тольскера полезли на лоб.

— Убили себя, господэн, — ответил страж.

Тольскер выскочил из комнаты, Даид и Сэлдэн последовали за ним, я остался с норжцем наедине. Он глазами, полными ужаса, взирал на меня. Я бросил на пол трубку и вышел из комнаты.

Дверь закрылась за мной, и из-за неё прозвучал истошный вопль.

На звук бросились стражи. Я крикнул им:

— Скорее, этот тоже пытается себя убить!

Стражи распахнули дверь, ворвались в помещение, а трубка уже вернулась ко мне в руку. Чубук был набит курительной смесью — она никуда не девается, когда трубка меняет форму. Чубук просто оказывается внутри предмета, который на моей Родине называют drav-pfirillis, «летящая смерть» или «убивающие крылья» — летающий шар с выдвижными острыми лезвиями. Капсула с курительной смесью оказывается внутри шара, закрытая и защищённая со всех сторон. Затем шар обратно превращается в трубку — и вот, курительная смесь на месте, всё также в чубуке. Трубка сама зажгла смесь, и я от души затянулся и выпустил густое облако дыма.

Прибежал запыхавшийся Тольскер.

— Что с этим? — спросил он стражей, выходящих из допросной.

— Вскрыл себе горло, — ответил побледневший страж.

Тольскер вскрикнул:

— Как? Как, Эльс побери, он это сделал⁇

О, я мог бы рассказать, как.

Несмотря на то, что «по умолчанию» лезвия у летающего шара острые, они могут быть и тупыми — если я прикажу им. Когда летящий шар вскрыл норжцу глотку тупыми лезвиями — он сымитировал, будто норжец вспорол себе горло собственными пальцами. Летящий шар смазал кровью из раны пальцы норжца, а затем стряхнул с себя кровь, незаметно вылетел из допросной, когда стражи открыли дверь, превратился в трубку в моих руках, курительная смесь в чубуке загорелась — и вот я стою, курю, а норжец мёртв.

А всё-таки здорово она придумала с этой трубкой. Ах, любовь моя, моя любовь! Как ты изобретательна!

— Господэн, взгляните, — сказал один из стражей и указал на пальцы норжца — те были в крови. — Похоже, он голыми руками, прямо пальцами вскрыл себе глотку.

— Эльс побери, разве это возможно⁈ Бар-р-ранья голова! Что это за люди, что способны на такое⁈

Я сомневался, что кто-то действительно был способен на такое.

— А что с теми, что оставались в темнице? — спросил я Тольскера.