Женщина посмотрела на меня, провела ладонью по лицу и заговорила:

– Я Татьяна Галкина. А че вы хотите?

Речь ее очень отличалась от речи нормального человека. Она как-то странно произносила шипящие звуки, а часть букв в ее лексиконе отсутствовала вовсе. Поэтому мне стоило большого труда понять, что сейчас сказала хозяйка дома.

Пытаясь сосредоточиться, я осторожно начала свой запланированный допрос.

– Я могу с вами поговорить? – спросила я в первую очередь.

– Конефно, конефно! – засуетилась женщина, пропуская меня в дом. – Пвоходите.

Я проследовала в помещение за хозяйкой. Сразу, еще в коридоре, в нос мне ударил ужасный запах. Он был невыносим, и спутать его было нельзя ни с чем – то был запах мочи.

Я непроизвольно зажала нос рукой и поморщилась.

– Пвоходите, пвоходите, – снова пригласила меня хозяйка дома.

Но мне совершенно расхотелось проходить в помещение и тем более находиться в нем даже самое короткое время. Однако я понимала, что должна пересилить себя и довести дело до конца, раз уж заехала сюда, в такую глушь, как эта деревня, решив начать расследование.

В общем, мне не оставалось ничего другого, как следовать за Галкиной в дом. Она провела меня в одну из комнат. Большая комната, видимо, запланированная строителями как зал или гостиная, была практически пуста. Из мебели здесь имелись старенькая кровать, не менее древний диван, тумбочка и полка на стене. Отсутствовали даже стулья. Обои, похоже, наклеенные еще при первоначальной сдаче дома в эксплуатацию, отвалились от стен и висели, готовые рухнуть в любую минуту на пол. Полы в доме не знали воды и тряпки и имели земляной цвет.

Двери в другие комнаты были открыты, поэтому я увидела, что в них вообще отсутствует какая-либо мебель. Лишь кое-где были брошены старые вещи и стояли ведра и тазы там, где их оставили хозяева.

На кровати сидела старушка. Внешним видом она напоминала старую ведьму из детской сказки. Одежда ее представляла собой лохмотья. Нечесанные давным-давно волосы были растрепаны и торчали, словно пакля, в разные стороны. Однако в руках она вертела массажную расческу. Невыносимый запах мочи источала именно она.

Пересилив себя, я расположилась на деревянном ящике, который мне предложила хозяйка дома. Сама же она присела на перевернутое ведро, которое притащила из соседней комнаты.

– Я вас свушаю, – снова проговорила Татьяна Галкина. – У вас ко вне какое-то дево? – внимательно рассматривая меня, спросила она.

– Совершенно верно, – ответила я, с трудом удерживаясь, чтобы опрометью не выбежать из дома. – Меня интересует исчезновение вашего мужа, то есть сожителя, Михеева Ивана Ивановича, – я сделала ртом маленький глоток воздуха и продолжила: – Я частный детектив Татьяна Александровна Иванова, и мне бы хотелось, чтобы вы рассказали мне об этом поподробнее.

– Ванька? – проговорила она, поправляя волосы. – А кто ево знает, где он. Быв, быв… и куда-то исчез.

– Как то есть исчез? – недоуменно уставилась на нее я. – Люди так просто не исчезают. Он куда-нибудь собирался уехать?

– Нет, не собивався. Он вообще никуда не уезжал, никогда.

Вести разговор с этой женщиной было адским мучением. Половину ее слов я подолгу не могла расшифровать, некоторые не понимала вовсе. Однако мне необходимо было довести дело до логического конца, чтобы наконец решить, стоит здесь еще задерживаться или можно убираться восвояси.

Танька же начала рассказывать, как они с мужем, точнее с сожителем, познакомились и «сошлись», какая у них была большая любовь и что он был очень хорошим человеком.

Только я хотела уточнить, почему она говорит «был», как в это самое время молчавшая доселе старуха вдруг громко и внятно произнесла:

– Ты убила его! – И она ткнула в сторону Таньки корявым пальцем и жутко скривила свое лицо.

– Молчи, ведьма! – приказала ей та. – Несешь не знаешь чево. – Потом она повернула голову в мою сторону и сообщила: – Она у нас таво, – и Танька повертела указательным пальцем у виска.

– Сама ты таво! – вступила в спор с ней старуха.

Я попыталась выяснить, почему она так заявляет, решив, что бабке что-то известно, а потому спросила прямо у жуткой старухи:

– Скажите, а почему вы думаете, что это она сделала? Вы можете что-то пояснить по данному вопросу?

Старуха повертела в руках расческу, попыталась провести ею по растрепанным волосам. Однако у нее ничего не получилось, так как расческа была повернута к голове тыльной стороной. Бабка повертела ее в руках, видимо, пытаясь понять, как пользоваться этой штуковиной, и снова провела ею по голове. Следующая ее попытка также не увенчалась успехом. Бросив это бесполезное занятие, она подняла свой взгляд на меня. Однако я заметила, что это уже был не осмысленный взгляд, а скорее, наоборот – подтверждающий, что передо мной больной человек.

«М-да, кажется, старуха действительно немного не в себе, – решила про себя я. – Видимо, узнать у нее так ничего и не удастся, а у бабки вполне может быть информация, которая пригодилась бы в моем расследовании. Впрочем, мне не привыкать, что сразу всегда все жутко запутано и нет следов – разберусь со временем».

Я хотела продолжить разговор с Галкиной, но в это самое время бабка Фекла начала произносить странные вещи. Она то утверждала, что ее сын «лежит на белых простынях», затем вдруг начала рыдать, приговаривая, что «он сейчас плывет по большой реке».

Хозяйке надоело это представление, и она предложила мне выйти во двор, чтобы закончить начатый разговор. Я обрадовалась возможности вновь оказаться на воздухе, но во дворе ничего нового я от Таньки все равно не узнала. Она по-прежнему рассказывала о том, что у них с сожителем была большая любовь. Попыталась даже описать некоторые занимательные, на ее взгляд, эпизоды их совместной жизни, но мне это не доставило того восторга, какой испытывала сама рассказчица, да и понимала я из ее рассказа не очень многое.

Кое-как дослушав Галкину, я распрощалась с ней и вышла со двора, решив направиться прямо на реку, дабы искупаться. Сейчас мне хотелось этого даже больше, чем перед посещением дома Таньки Курилки – мне не терпелось смыть с себя ту вонь, что, казалось, пропитала все мое тело, одежду и волосы.

Проходя мимо окон только что покинутого мною дома, я услышала какое-то бубнение и решила ненадолго задержаться. Подойдя к окну, которое не имело стекла и было закрыто какой-то картонкой, прислушалась.

– Чево ты несешь? – на повышенных тонах говорила одна из женщин – как я могла понять по голосу, Танька Курилка ворчала на старуху. – Тебя чево, за язык тянут?

– Сама несешь, – пыталась защититься бабка Фекла. – Опять небось своих дружков сегодня приведешь? Пьете, пьете… – речь ее снова начала «спотыкаться»: – А сынок мой… Ваня, Ванюша…

Понимая, что у бабки начался очередной приступ ее болезни и теперь она вряд ли скажет что-то нормальное, я направилась в сторону реки.

Идя по тропинке, я вновь задумалась.

«Странно, двое мужчин в селе исчезли и никто даже не пытается их найти, будто всем наплевать. Нет, я, конечно, могу предположить, что они не были всеобщими любимцами, но ведь так тоже нельзя!»

Я свернула вправо, на улицу, через которую можно было выйти к речке, продолжая анализировать ситуацию.

«Судя по тому, что пропали эти двое примерно в одно время, около двух-трех месяцев назад, можно предположить, что между этими случаями есть какая-то связь, возможно даже, что тесная и непосредственная. А если мужчины вообще были хорошо знакомы и их обоих убрали за то, что они влезли в какое-то не свое дело или кому-то помешали? – неожиданно мелькнула в голове мысль. – Такое ведь вполне может быть. Похоже, нужно попробовать сначала установить, знакомы ли были Михеев и Ведрин и в каких отношениях они находились. А там уж будет видно, что делать дальше. Но сначала, конечно, река!»

Я остановилась возле узкой тропинки, круто убегающей вниз, и начала осторожно спускаться. Достигнув реки, вода в которой была хоть местами и мутной, а местами все-таки прозрачной, но зато прохладной, выбрала подходящее укромное местечко и стала переодеваться в купальник. Одежду оставила под небольшим кустиком, а потом направилась к воде, только сейчас заметив, что речка грязная вовсе не везде, а лишь там, где жители устраивали мусорки. В том же месте, которое я присмотрела для купания, наверняка раньше было нечто вроде пляжа, а потому тут было сравнительно чисто. Как только я сделала несколько шагов по песчаному берегу, мои ноги обожгло раскаленным песком. Я, припрыгивая, быстро добежала до реки и вошла в воду.