12 июня 2016 года. Воскресное утро Рейчел Хурник началось с ужасных новостей из Орландо, штат Флорида. Этой ночью, когда бармены одного из самых популярных клубов объявили последний трек, вошел мужчина, вооруженный несколькими пистолетами. 49 убитых, 53 раненых.

Девушка была в ужасе. Она, как и любой человек в городе, могла оказаться в этом клубе. Когда-то Рейчел училась у меня, и, услышав новости, я подумала о том же.

На следующий день ей нужно было идти на работу. Рейчел – сотрудница одной из технологических компаний области Залива[14] – понимала, что невероятно напряжена. Это было не то «хорошее» напряжение – легкий стресс, который помогает сосредоточиться, повышает мотивацию и креативность. Она была поглощена скорбью. По данным исследования Индекса горя, охватывающим несколько десятилетий и более чем 25 тысяч респондентов, в любой момент (и прямо сейчас) каждый четвертый американец переживает горе.

Рейчел чувствовала «скрытую скорбь». Специалисты считают, что она возникает из-за негативных событий или отношений вне работы, таких как потеря в семье, тяжелая болезнь или национальная трагедия. Скрытая скорбь сто ит американским компаниям до 75,1 млрд долларов в год, так как приводит к снижению продуктивности – сотрудники теряют концентрацию и допускают ошибки и неточности. Иногда источник скрытой скорби, например утрату в семье, относительно просто объяснить и разделить с окружающими, но часто причины намного сложнее и глубже, и говорить о них тяжело.

Рейчел не спала всю ночь и решила не прятать свое горе. Она написала в блоге: «Эта неделя и несколько следующих будут трудными для нас и наших коллег из мусульманского сообщества. Первые скорбят по погибшим в одном из островков безопасности, который мы обрели. Вторые – потому что их обвиняют в этих смертях».

Как бы она ни любила свою работу и коллег, Рейчел ужасала мысль, что утром нужно пойти в офис. Хотя для многих из нас рабочий коллектив – важная поддержка, она знала, что станет только хуже. Вместо того чтобы обрести утешение в офисной обстановке, Рейчел чувствовала лишь страх. Когда она рассказала мне об этом, я была удивлена. В обычной ситуации Рейчел – одна из самых благодарных девушек, которых я знаю, и может заставить вас почувствовать себя героем даже за самое маленькое доброе дело. Очевидно, я что-то упускала.

«Все эти слова поддержки скорее нужны им самим, а не мне, – объяснила Рейчел. – Я же дочь пастора, так что часто бывала на похоронах. И, понимаешь, там каждый раз звучат одни и те же диалоги. Похоже на соревнование, кто видел покойника последним. “Мы встретились с Джимом во вторник в магазине, и он выглядел как обычно”, “Я видел его на следующее утро, и мне показалось, что что-то не так”. А семья Джима отсиживается в уголочке в одиночестве. Сочувствующие перетягивают одеяло на себя».

Рейчел боялась, что ей придется отложить свою скорбь, чтобы дать место эмоциям коллег. Конечно, их горе, мое горе было искренним. И я, и коллеги беспокоились о ней и [одновременно] желали чего-то еще: нам очень хотелось, чтобы и она заметила нашу печаль. Нам казалось, что мы хорошие люди, что мы на правильной стороне ситуации. Но нам требовалось ее оценка. На подсознательном уровне мы жаждали подтверждения, что мы – хорошие, и что Рейчел это знает.

В своей речи и действиях мы выражаем то, как видим себя и как хотим быть воспринятыми окружающими. Социологи Кэролин Бартел и Джейн Даттон называют этот процесс «проявлением идентичности». Это универсальный базовый психологический процесс. У каждого из нас несколько идентичностей. Мой муж, дети и я сама ощущаем себя как американцы индийского происхождения. Мои дочери также проявляют себя в качестве поклонниц группы Mets и девочек-пацанок. Мой муж – как врач, панджабский сикх и преданный отец. Я как цветная женщина, творец добра и любящая мать.

Всем людям свойственно желание быть замеченными и признанными в разных идентичностях. В социологии это называется «признанием идентичности». Бартел и Даттон сравнивают связь между проявлением и признанием идентичности с представлением и реакцией публики на него. Тина Фэй может проявлять идентичность забавного комика, но если публика не сочтет ее смешной, эта идентичность не будет признана.

Мы очень внимательны к признакам признания. Психолог Уильям Свонн обнаружил в ходе исследований, что иногда люди готовы даже платить, чтобы его получить. Отношение и слова окружающих, обращенные к нам, подтверждают наше существование.

Когда мы не уверены, принимают ли окружающие важную для нас идентичность, жажда признания становится более сильной и неотложной. В психологии такое положение, когда идентичность подвергают сомнению или отвергают, называется «личностной угрозой». Физическая опасность заставляет нас мгновенно сосредоточиться на самозащите. Психологическая угроза работает аналогичным образом. Допустим, я трепетно отношусь к идентичности «человека, который поступает правильно». И если меня, основываясь на стереотипах из резюме, осудят за жадность, я почувствую личностную угрозу. Мне нравится считать себя любящей матерью, и я веду себя соответственно. Но когда другие матери осуждают меня за то, что я провожу весь день вне дома, работая на полную ставку, я чувствую личностную угрозу. И как только это состояние «включается», появляются проблемы.

Вместе с учеными Мэри Керн, Жу Жу и Суджин Ли мы изучали, что происходит, когда внешняя ситуация истолковывается как угроза. Мы попросили участников исследования выполнить задание на поиск слов, сказав, что они получат оплату по результатам заданий. Мы фиксировали, воспринимали ли они задание скорее как угрозу или как вызов, который лишь потенциально предполагал личностную угрозу. Наша гипотеза заключалась в том, что участники, видевшие в задании угрозу, более вероятно морально отстранятся от него и проигнорируют голос совести, не дающий в обычной ситуации поступать неправильно. Как мы и предсказывали, участники были больше расположены морально отстраниться, если думали, что перед ними угроза.

Затем мы попробовали снять угрозу с помощью простого отвлекающего фактора. Мы попросили участников вспомнить ситуацию, когда они чувствовали себя в безопасности, полагались на другого, а этот человек полагался на них. Хотя вопрос не имел отношения к заданию на поиск слов, мы предположили, что он вызовет чувство признания и снизит угрозу. Как мы и предсказывали, результаты изменились – признание уменьшило угрозу, а с ней и моральную отстраненность.

Угроза, особенно личностная, создает напряжение, которое может привести к ухудшению производительности, неприятным последствиям для здоровья и неверному выбору стратегии поведения. В таком состоянии мы чувствуем себя плохо и чаще всего негативно воспринимаем окружающих. Пытаемся защититься. В такие минуты мы удаляемся от идеала, к которому стремимся.

Итак, каждый человек обладает рядом идентичностей, проявляющихся вовне. Нам необходимо, чтобы окружающие признавали проявленные идентичности. Не получая признания, мы чувствуем угрозу и напряжение. Под их действием мы совершаем поступки, которых не сделали бы в обычной ситуации. Личностная угроза удаляет нас от хорошего человека, которым мы хотим быть.

Исследования показывают, что стремление к признанию превалирует над искренним желанием быть хорошим коллегой, другом или союзником. Результаты одной из работ показали, что мы ценим действия, направленные на повышение нашей самооценки, такие как комплименты, даже больше, чем секс и любимую еду. А учитывая, что открыто напрашиваться на комплименты в обществе считается дурным тоном, можно предположить, что участники опроса даже преуменьшили их важность.

Это работающая для всех модель поведения. Мы стремимся к признанию. Ставим свою потребность выше чужих. Хотим получить то, что активисты называют «печеньками» – признание наших добрых намерений, даже если для дающего печеньку это трудозатратно. В ситуациях, когда мы пытаемся проявить идентичность сторонника определенных идеалов, и она оказывается под угрозой, потребность в признании особенно остра. Когда оно получено, личностная угроза снижается. Но, что иронично, в итоге чувствуем мы себя далеко не так правильно, как нам хотелось бы. Эта модель поведения одновременно удручает и утомляет.