Пока я приходила в себя, наблюдала, как он читал. Его не смущало, что это могло выглядеть глупо – темно-бордовая обивка выделялась на фоне молочно-белых стен и прозрачных стекол. Мимо шнырял персонал, но Максим отвлекался, только когда его просили временно передвинуться. И ведь он действительно читал. Я видела, как листаются страницы, меняются книги, как он улыбался сюжету или хмурил брови. Все чаще я ловила себя на мысли, что хочется узнать, какие произведения шуршат в тихих коридорах медблока.

И он будто услышал меня. Вскоре рядом с креслом появился небольшой стеллаж на три полки, где он оставлял прочитанные книги. Теперь я могла прочитать названия на корешках и старалась выполнять все предписания врачей, чтобы стимулировать выздоровление, набраться сил и наконец добраться до мини-библиотеки.

Заметив, что я начала передвигаться в палате, он передал посылку от Маши, библиотекаря, которая невольно нас и познакомила. Она прислала целую стопку книг с подробной инструкцией о последовательности чтения, что было так на нее похоже. Постепенно нас с Олей стали выводить на восстановительные занятия. В первый раз Максим встречал у двери, нервным кашлем отпугивая медбратьев, присланных нам в помощь. Он вытянул руку, будто приглашая на танец, дождался, пока я вложу свою, и аккуратно повесил ее себе на шею. Поддерживая за талию, он помогал мне идти.

– Ты же знаешь, что я могу идти сама.

– Угу.

– Ты просто нашел повод меня обнять?

– Угу.

Я все же оказалась неуклюжей, и его поддержка пришлась кстати.

Когда мы вышли из спортзала, Максима и след простыл. Только красное кресло маячило вдали, напоминая о тихом посетителе. Обычно он часами просиживал у палаты, не требуя ничего взамен. Я мгновенно привыкла к его присутствию и постепенно присоединилась к его молчаливому манифесту.

Первое время кресло передвигали, уносили, самого Максима просили покинуть основной коридор, но ничто не могло препятствовать его повторному появлению. Вскоре кресло оставили в покое, с начальником стали считаться. Даже врач, следивший за прогрессом нашего выздоровления, подходил к нему с последними новостями.

Благодаря лечению, хорошему питанию и режиму мы быстро вернулись в норму. Нам разрешили встречаться с другими участниками проекта. Пока проводились бесконечные анализы на выявление инородных штаммов, мы ни с кем не могли контактировать физически. Но друзья были рядом, и этого было достаточно.

Вместе мы ходили в соседние палаты к Ване с Лешей, залечивающим раны после неудачного старта, и команда слушала наши рассказы о первом путешествии. Мы шутили, что скоро все там окажемся, но смех всегда звучал вымучено. Их можно было понять: над одними висело исключение по состоянию здоровья, а другие ждали исправления ошибки или отмены полетов. Мы с напарницей, прошедшие первый круг, пусть и полуживые, теперь уже не боялись никаких трудностей и старались приободрить остальных.

Когда ребята провожали нас обратно, Максим неизменно сидел напротив с книгой. Его присутствие никого не удивляло. Видимо, они успели познакомиться с начальником. Не стало сюрпризом и то, что Виталик жал ему руку. Но в этом движении было столько тайн: почему он не пускал ко мне Максима, почему не рассказал, что Максим остался в проекте и искал встречи. Когда-нибудь я обязательно его спрошу. А пока я сглатывала горький привкус во рту, провожая компанию молодых людей. Однако обида быстро проходила во время вечерних чтений.

Полеты возобновили, и Виталик с Никитой стартовали под сжатые Олины кулаки. Нас продержали ровно до их возвращения, так что я каждый день отвлекала подругу разными глупостями, чтобы переключить ее внимание и хоть немного снять напряжение. Выписав, нас расселили по разным комнатам. Мы были рады выйти из-под контроля врачей, но вместе с тем я лишалась молчаливого соседства человека с книгой. Первую ночь было трудно заснуть, и я пробралась к Ольге комнату на второй ярус кровати, чтобы вновь почувствовать близость живого человека.

– Тоже не спиться? – спросила она, когда я обустроилась со своим одеялом над ней.

– Ага.

– Так странно… еще недавно было так просто быть одной, а сейчас…

– А сейчас так сложно оставаться одной, понимаю, – согласилась я.

С нетерпением Виталика и Никиту ждали не только мы. Первый старт провалился, во второй раз капсула не выдержала обратного пути. Весь институт и космодром считали часы до возвращения третьей команды, чтобы узнать, все ли предусмотрели в этот раз. Нас не пустили на смотровую площадку, но подключили к экрану центра управления. Как только Ольга увидела самостоятельно выбирающегося Виталика, она сначала расслабилась, а потом тихо заплакала. Мне хотелось ее обнять, но она сбежала из зала, и нам оставалось только провожать ее взглядом. Уверена, если кто-то еще не знал о них с Виталиком, то сейчас уж точно догадался. Я улыбалась их свежему бурному чувству.

Пилотов поместили под круглосуточное наблюдение, и только спустя сутки объявили, что команда в полном порядке. Старты наконец выстроились по расписанию. Ваню с Лешей вернули в общежитие и внесли в список полетов. Следующие два отправления были с разницей в несколько дней, но со второго круга полеты планировались каждый будний день. Неделя – на вылет, неделя – на прием. Неделя в параллельном мире, неделя – в медблоке. И каждый раз меня сопровождали кресло, человек и книга.

После второй миссии он поставил стул вплотную к стеклу, чтобы только прозрачная перегородка разделяла нас. Иногда я наклоняла голову, представляя, что кладу ее ему на плечо. Порой он оставлял руку, не держащую книгу, в раскрытом виде, и я будто кожей ощущала, как наши пальцы соприкасаются. Тогда я закрывала книгу и глаза и рисовала в воображении теплые цвета наших объятий. Мне хотелось физического контакта, даже если это лишь тихий шепот голоса, легкое прикосновение дыхания, едва уловимый запах кожи. А открывая, видела, как чутко он улавливал мои мысли.

В один из дней изоляции после пятой миссии он пришел ко мне взволнованный. Долго собирался с мыслями, застрял на одной странице, несколько раз перелистывал обратно, чтобы перечитать, но сбивался и начинал заново. Я догадалась, чего он ждал, и через стекло показала ему подписанный договор на дополнительные пять вылетов. Он не ответил, лишь оставил книгу и ушел. Больше он не появлялся в медблоке, но его голос провожал и встречал меня каждый раз.

Прошло больше двух месяцев, и мы собирались с Олей в последнюю миссию. Я уже лежала, пытаясь поймать сон, когда Максим, нарушая десятки правил, зашел в палату в ночь перед вылетом.

– Аня, – прошептал он.

– Максим? Что ты здесь делаешь? – удивилась я и привстала на кровати.

Он присел рядом. В приглушенном свете он выглядел уставшим. Тени штрихами обрисовывали его мягкие черты.

– Завтра перед вылетом обязательно проверьте все параметры.

– Хорошо, – выжала я из себя, ожидая услышать совсем другие слова.

– Не хотелось бы повторения вашего первого вылета.

– Все было в норме и в тот раз. Показатели были даже выше пятидесяти процентов. Сказался дефект обшивки, появилось дополнительное давление на систему и, как результат, произошел сбой. Этого никто не мог предсказать.

– Когда вас вытащили из капсулы, вы еле дышали. Недорасчет количества кислорода, перерасчет всасываемости системы воздухообмена, и вас могло не стать. А таких сложных систем в одной маленькой капсуле очень много, – говорил он с увеличивающимся волнением.

– Ты за этим пришел? Поругаться? – возмутилась я. – Я не за тем год училась, чтобы просто отойти в сторону. Я полечу завтра, что бы ни происходило в мире и в моей жизни. Как минимум потому, что у меня есть контракт, по которому я обязана это сделать.

– Я просто хочу, чтобы ты вернулась живой… – с горячностью сказал он, и тихо добавил, – ко мне.

– Но теперь мне есть, зачем возвращаться, – я подалась вперед, чтобы он увидел правдивость моих слов. – Мне больше нет смысла искать семью. Понимаешь? Я прилечу, выполню задание и вернусь. Я не буду их выслеживать, не буду страдать, не буду искать возможность остаться. Понимаешь? Максим… – начала я, но он прервал мою речь поцелуем.