На всю ту честность, которую только что продемонстрировал Герман, мне тоже хотелось ответить честностью. Вернее, правдой. Страшной правдой о том, что я слышу всё, что происходит в его кабинете. В частности то, что в нерабочие отношения он пускался не только с моей предшественницей, но ещё и с Ренатой, которая из компании никуда уходить не собиралась.

Однако я так и не придумала, как аккуратно подойти к этой теме. Умением говорить прямо, как Герман, я не обладала.

– А кто-нибудь ещё в офисе знает, что ты видел меня до того, как я пришла в компанию? – на всякий случай поинтересовалась я.

– Нет, – Герман вздохнул. – Я никому об этом не рассказывал. С меня достаточно предыдущих сплетен. Не хочу нового раунда. К тому же не нужны все эти разговоры вокруг тебя. Это мы вдвоём знаем, что я взял тебя к себе в помощники за твои организаторские таланты и доброе сердце. Но людям стоит только дать повод и небольшой толчок к фантазии, и они немедленно додумают остальное. Напридумывают, вывернут наизнанку, опошлят… Не уйдёт много времени на то, чтобы пошли слухи о том, что и ты тоже стала моей любовницей.

– Не думаю, что такое кому-то придёт в голову, – кое-как не засмущалась от слова «любовница» я. – Всё-таки я не тот типаж девушек, которые становятся любовницами. Слишком… слишком обычная я.

Герман подался вперёд. Мне показалось, что в его глазах промелькнула какая-то искорка.

– Ты слишком невысокого мнения о себе, – сказал мой босс. – Ты не обычная. Ты потрясающая. Таких, как ты, больше нет.

Мне было по-прежнему странно слышать такие неожиданные комплименты от босса. Румянец на моих щеках снова предательски выдал меня. С ним надо было явно что-то делать, как-то бороться. Не позволять же ему и дальше так вот влиять на меня.

– Интересно… – от Германа ничего не укрылось. Он наверняка тоже знал о моём румянце и о том, когда он появляется. – Сколько раз мне нужно сказать тебе что-то приятное, чтобы ты привыкла к этому и перестала смущаться.

Это прозвучало мило и забавно. Правда мне показалось, что ответ на вопрос лежал в плоскости сотен. То есть понадобилось бы не меньше ста раз, чтобы я привыкла.

– Не знаю, – чуть расслабилась я. – Просто всё это для меня очень неожиданно и очень непривычно.

– Для меня тоже, – вдруг сказал Герман.

– Правда? – удивилась я.

– Правда.

– А так и не скажешь…

– У меня просто чуть больше опыта поведения в разных ситуациях, поэтому я справляюсь лучше. Дело привычки.

Тут я была с ним полностью согласна. У него вообще было больше жизненного опыта, и с этим бесполезно было спорить. Герман был старше меня на семь с половиной лет, я давно посчитала это. У него было другое детство, другая семья, другое становление и, как следствие, другая нынешняя жизнь.

Как раз о жизни мы и разговорились. Это вышло как-то само собой. Общее воспоминание, хоть и было всего одно, помогло повести беседу дальше. Разговор всё продолжался и продолжался, иногда делая необычные повороты, иногда погружая в прошлое, иногда отвлекаясь на что-то более настоящее.

Герман не имел ничего против того, чтобы рассказать о себе. Это было познавательно, хоть и немного предсказуемо. О многих вещах я успела догадаться заранее, но слушала всё равно внимательно и с увлечением.

Как выяснилось, мой босс родился в семье пусть и не хватающей звёзд с небес, но всё же достаточно обеспеченной. В современном мире такую назвали бы успешной и дружной. Отец Германа занимал высокий пост в крупной компании, мать не работала, а уделяла время семье, домашнему очагу и уюту. Что до детей, то они с юных лет учились реализовывать себя и искать свой собственный путь. Герман говорил, что ни отец, ни мать никогда навязывали своим отпрыскам мнение о том, как те должны жить и кем становиться. И тем самым они, возможно, показывали детям лучший пример.

Брат Германа тоже стал бизнесменом. Я не поняла, был ли он так же успешен, как мой босс, но бедность ему явно не грозила. Остальным тоже. Одна из сестёр сумела построить карьеру в сфере дизайна, а другая сестра сосредоточилась на уже своей семье, стала прекрасной женой и не менее прекрасной матерью. Герман говорил, что очень любит бывать у неё в гостях, потому что у неё всегда хорошо и комфортно.

Слышать это всё было весьма приятно.

А вот мои рассказы приятностью не отдавали. Мой жизненный путь был совсем другим.

У меня было… Впрочем, почему было? До сих пор есть два брата и две сестры. И в нашей семье были, как говорится, и взлёты, и падения. Их было так много, что я бы ни за что на свете не смогла бы перечислить все.

Сейчас, когда я уже взрослая, мне легче вспоминать прошлое. Хотя даже тогда, когда я рассказывала о некоторых эпизодах Герману, мне было непросто. Эмоции вновь окутывали меня, некоторые моменты приходилось переживать заново.

Впрочем, я помню не только плохое. Я помню и множество счастливейших событий. Но все они связаны с теми моментами, когда мои родители не пили. А когда они пили… Бывало всякое. И знали об этом не только члены моей семьи. Я и мои братья и сёстры были под постоянным надзором социальных служб. Мы считались неблагополучными, требующими внимания. Это ощущалось практически каждый день, даже когда никаких служб рядом не было. Надзор всегда был, просто иногда он был незримым.

Несколько раз родители стояли на пороге того, чтобы лишиться родительских прав. А я неоднократно оказывалась вне стен родного дома. В особо страшные запои папы и мамы нас, детей, забирали. Мне было страшно от того, что однажды я останусь вдали от семьи навсегда, однако каждый раз всё как-то разрешалось, наступали более спокойные периоды, а потом круг замыкался, и всё начиналось сначала. Я не помню жизни вне этого круга и даже не могу себе представить, что могло быть иначе.

Родители мои, к слову, пьют до сих пор. И сейчас с ними живёт лишь младшая моя сестра. Она ещё несовершеннолетняя, поэтому не может просто так съехать и начать строить свою независимую жизнь. Я частенько волнуюсь за неё. Знаю, каково это… Не знать, что тебя ждёт дома, когда возвращаешься домой. Не знать, сколько продлится спокойный период без пьянства, скандалов и истерик. А она к тому же последние года проходит всё это в одиночку. Не уверена, что сама справилась бы в такой ситуации.

И всем этим я, к своему продолжающемуся удивлению, делилась со своим начальником.

Я поделилась с Германом даже тем, чем не делилась вообще ни с кем. Например, идеей о том, чтобы забрать сестру к себе. И тем, что она сама этого не хочет, чем вызывает беспокойство у меня и других наших родственников. Для Германа, выросшего в интеллигентной среде и никогда не сталкивавшимся с алкоголизмом лицом к лицу, всё это было очень противоречиво, но он ни разу не опустился до обвинений или оскорблений никого из членов моей семьи. И я была ему за это очень признательна. Оскорблять легко, но не все понимают, что оскорбления никак не помогают справиться со сложностями.

– Я, наверное, уже утомила тебя этими рассказами, – в какой-то момент я вдруг поняла, что говорю много и совершенно не то, что обычно хотят слышать начальники. Наверное, всё это происходило из-за вина, которое мы продолжали пить.

– Вовсе нет, – отозвался Герман. – Твои рассказы открывают для меня другой мир. Я… Я как бы и раньше знал, что этот мир существует, но сам в нём никогда не бывал. А сейчас передо мной ты, и реальность становится более реальной. Извини за тавтологию. И я, кстати, очень благодарен тебе за то, что ты напоминаешь мне, насколько разными бывают семьи, но при это мне очень жаль, что тебе пришлось пройти через множество трудностей. Правда жаль. Ты достойна большего.

Мне показалось, что его рука тянется к моей, чтобы осторожно прикоснуться к ней в знак поддержки. По моей спине пробежали мурашки. Однако где-то на полпути Герман остановился и вернулся в прежнее положение. То ли передумал, то ли просто остановил случайный порыв.