— Числа один, два, семь, тридцать два. Сумма равна сорока двум.

На этом моменте Ревестус бросает в сторону Нотанны взгляд, полный неприязни.

— Вы бы ему еще легче дали задачу, госпожа магистр. Да с этой задачей любой десятилетка бы справился, и гораздо быстрее, чем за минуту.

— Неужели. — Нотанна хмыкает. — Может, вы тогда скажете, что именно мне ему задать?

— Отчего не скажу, скажу. Как насчет той задачи про игру с кругом, на которой сегодня посыпались лорд Айнри Уилфи и леди Калисса?

Нотанна медлит, и мне это не нравится. Неужели она пойдет на поводу у этого высокомерного ворчуна?.. Может, все-таки...

— Хорошо, задача про круг. — Нотанна предельно серьезна. — Представьте, лорд Грэй, что существует игра на двоих. Каждый поочередно может ставить внутрь круга круглую фишку, и фишки все одинакового размера. Проигрывает тот, у кого не остается места для выставления фишки. Итак, вопрос: кто из игроков — ходящий первым или вторым — может обеспечить себе победу, и каким способом? Как всегда, у вас минута.

Я нервно почесываю щетину, пытаясь переварить услышанное. Значит, фишки ставятся в круг, нужно найти выигрышную стратегию... Но разве не важен размер круга и размер фишек? Ведь от этого зависит, какое количество фишек — четное или нечетное — поместится в круге. Что вообще за вводные данные? Бред какой-то.

От непонимания того, что делать и как вообще подступиться к этой задаче, я обхватываю голову руками. Допустим, я первый игрок. Что мне это дает? Непонятно. А если второй? Ставить фишку вплотную к чужой? Но с какой стороны? Может, занимать периметр?.. Да нет, чушь какая-то собачья. Я понимаю, что время вот-вот закончится, и что у меня ни одной дельной идеи. И Нотанна недвусмысленно дала мне понять: любая моя ошибка тотчас же станет последней. Почему-то невольно вспоминается самая первая задача, с белыми точками на черном фоне. Но там-то я хоть нашел, за что зацепиться, разглядел узор, пусть и едва не прокололся из-за центральной точки, ломающей симметрию.

— Я жду ваш ответ, лорд Грэй, — разносится над сводами зала голос Нотанны.

Я борюсь с тем, чтобы не закусить губу от отчаяния, когда что-то щелкает внутри меня. Центральная точка, ломающая симметрию... Вот, чего мне не хватало! И как я сразу этого не понял?

— У него нет ответа, — говорит Ревестус.

— У меня есть ответ, — парирую я, вскинув голову. — Выигрышная стратегия у того игрока, что ходит первым. Он должен положить свою фишку ровно на середину круга. А на каждое следующее выставление противника нужно отвечать зеркально относительно центра. Таким образом, если второй игрок может выставить фишку на поле, у нас тоже будет такая возможность. Значит, рано или поздно первый игрок выиграет.

Нотанна глядит некоторое время на меня, внимательно изучая. Потом ее губы растягиваются в благодушную улыбку.

— С вами было приятно побеседовать, юный лорд, — произносит Нотанна прежде, чем сесть. — Что скажет магистр Вернард?

— Магистр Вернард вот уже тридцать лет как считает, что одного умения рассуждать логически для понимания метафизических наук недостаточно. — У лысого экзаменатора сухой и немного дребезжащий голос. Он поднимается с места и упирается ладонями в резные подлокотники. — Представьте себе круг, Грэй Кайри.

«Опять круг. У них всех что, какая-то мания на круги?»

—...диаметр этого круга представляет собой сторону прямоугольного треугольника, две оставшиеся стороны которого равны четыре и шесть. Найдите площадь круга.

Так, пока что ничего такого, что можно было бы назвать «с подковыркой». Получается, диаметр круга — это гипотенуза прямоугольного треугольника с катетами четыре и шесть. По теореме, что в Тальдее носит название «седьмая планиметрическая теорема», квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов. Шестнадцать и тридцать шесть — это пятьдесят два. Диаметр, соответственно... Семь целых и... где-то две десятые, если чуть-чуть округлить. Перемножаем на «пи»...

— Двадцать две целых и шестьсот девятнадцать тысяч, — опережаю я комментарий магистра Вернарда о закончившемся времени. — Это... с округлением, разумеется.

Вернард задумчиво дует в усы.

— Какое «пи» вы использовали, Грэй?

Тут мне вспоминается фраза Конфуция на нашем первом «занятии».

Если дело дойдет до изучения метафизических фракталов, тебе понадобится куда более точное число... Если что, дели триста пятьдесят пять на сто тринадцать — это даст тебе шесть верных знаков после запятой.

— Три, один четыре один пять девять два... Но я... немного округлил.

— Немного? Вы слышали это, магистр Ревестус? — Экзаменаторы обмениваются многозначительными взглядами. — Лорд Грэй у нас, оказывается, великий округлитель.

— Да я уже заметил, — ехидно протягивает Ревестус. — Ну что, я так полагаю, теперь не остается никаких сомнений...

— Для вступительного экзамена это вполне допустимая погрешность, — встревает Нотанна Брэй. — Многие из сдававших в эти дни экзамены были приняты даже с более крупными округлениями.

Вернард недовольно ворчит что-то под нос, Ревестус скрипит зубами — и лишь седовласый дед блаженно похрапывает на своем кресле.

— Возможно, я бы задал абитуриенту еще пару вопросов из области планиметрии или стереометрии, — произносит Вернард, — но, к сожалению, время работы нашей комиссии подошло к концу. Предлагаю проголосовать и закончить на этом. Кто за то, чтобы не принимать Грэя в ряды студентов?

Само собой, в воздух мигом устремляются две руки. Я тяжко вздыхаю.

Ну вот. Теперь точно все. Хотя, в принципе, тут с самого начала все было предопределено. Справься я с перечнем простых чисел, Ревестус подсунул бы мне задачу с производными и логарифмами, а лысик добил бы меня каким-нибудь безумным тригонометрическим примером. Узнав, кто я и откуда, они сразу все для себя решили. Остальное — бессмысленный фарс и пустая трата времени.

— Кто за то, чтобы допустить Грэя к учебе? — скороговоркой произносит Вернард и кивает, видя поднятую Нотанной руку. — Увы, большинством голосов принято решение не зачислять Грэя в...

— С каких это пор, — новый голос, тихий, но жесткий, как удар хлыста, врезается в монолог Вернарда, — равенство голосов стало считаться решающим большинством?

Голос пробуждает мое любопытство. Чуть выглянув из-за края сферы, я вижу глядящего на Ревестуса и Вернарда старичка. Несмотря на обильную седину, старик этот решительно не похож на Конфуция. Во-первых, этот магистр гораздо старше — на вид, ему никак не меньше восьмидесяти. Во-вторых, его взгляд как будто бы рассеян — но что-то мне подсказывает, что это ошибочное впечатление. Теперь я даже сомневаюсь — а в самом ли деле этот старик спал большую часть времени, или же просто хорошо притворялся?

— А, магистр Гай Гвиндейл. — Почтение в голосе Вернарда смешалось с толикой презрения. — Быть может, мы все-таки проголосуем без вас?

— Ну зачем же! Я тоже хочу проголосовать. Прекрасный молодой человек, красивый, учтивый и вежливый.

— Но ведь у нас не конкурс подбора женихов, — цедит сквозь зубы Ревестус. — Вы не слышали, как он прокололся с суммой простых чисел. Вы даже ни одного вопроса ему не задали!

— Ну, так это всегда можно исправить. — Гай Гвиндейл оборачивается ко мне с полубеззубой улыбкой на потонувшем в морщинах лице. — Ваше имя и род?

— Грэй, господин магистр. Грэй из рода Кайри.

— Сколько вам лет?

— Восемнадцать.

— Ну вот. Прекрасно отвечает на вопросы, бодро и уверенно. — Магистр откидывается на спинку кресла, довольный собой, как парнишка, подглядевший за купающимися нагишом девушками.

Вернард начинает вскипать от злости — я буквально вижу, как на его лице ходят ходуном желваки.

— Вопросы должны быть связаны с математикой!

— А, да? Ну ладно, ладно. Лорд Грэй, сколько будет... два плюс два?

— Э... — Я не понимаю, что происходит, в связи с чем чувствую себя весьма неуютно. — Четыре?

— Браво! — Гай Гвиндейл аплодирует мне. — Блестящая техника счета!