Ободранная в кровь из-за непосильной работы рука принялась разрывать пыль вокруг булыжника. Иного выбора судьба парню все равно не предложила, а сдаваться наш несчастный никогда не умел. Внезапно он замер, прислушался и порывисто припал ухом к земле. После чего вновь поднялся и заработал с удвоенной силой. Теперь, цепляя булыжник, он подсовывал в образующиеся щели тонкие плоские камешки, и, используя уже их, да помогая себе здоровой ногой, пытался сдвинуть чертову крышку тайника с места. Позади парня тихо зашуршал гравий, в ноздри ударил сладковатый запах теплой свежей крови. Ветер сменил направление, и голодный махалай без труда нашел свою предыдущую жертву, а заодно притащил труп новой. Осень – время запасов. Поворачиваться и смотреть в глаза смерти наш таинственный герой не стал. Во-первых, он и без того отлично себе представлял, как овца с разодранным хребтом падает на землю, а махалай начинает медленно водить носом по ветру. Во-вторых, наш раненый прекрасно знал повадки зверя. Если добыча себя ведет непредсказуемо, то есть не кричит, не убегает, не поворачивается лицом, махалай замирает ярдах в трех от нее, приглядывается, подходит медленно, шаг за шагом – шкуру свою подвергать лишней опасности не любит.

Камень не поддавался.

Зверь шумно выдохнул. Хрустнул гравий под тяжелыми лапами. Волосы на затылке человека встали дыбом. Подошва сапога соскользнула с твердой поверхности и сбила несколько импровизированных распорок.

– Дьявол! – пролепетал парень. Потрескавшиеся опухшие губы шевельнулись с трудом.

Он вновь упер каблук в крышку и что было мочи надавил.

За спиной еще раз скрипнул гравий.

– Ф, – тяжелое дыхание коснулось кожи на шее. – Ф.

Дыхание смерти.

В остервенелом, необъяснимом никаким здравым смыслом порыве человек уперся всеми четырьмя конечностями в злополучный булыжник и с грудным вибрирующим звуком, больше похожим на рычание бешеной собаки, надавил. Камень съехал в сторону. Молниеносным движением наш герой опустил здоровую руку в открывшееся отверстие, схватил первое попавшееся ружье и откатился в сторону. Махалай же, напуганный животным рыком, отпрыгнул назад, но, стоило добыче показать намерение отступить, кинулся в атаку. Раздалось тихое шипение, и ребра зверя обожгло. Острая боль пронзила все его тело, затмила разум. С яростным ревом почти девятьсот фунтов живого веса обрушились на нашего отчаянного героя. Твердые, как сталь, когти проткнули кожу, разодрали мышцы, сухожилия и вены. Удар махалая отбросил жертву не меньше, чем на ярд. Вот только, к несчастью охотника, дичь успела выстрелить второй раз. Непревзойденный хищник, господин здешних гор, грузно рухнул на землю и затих. В его непробиваемом черепе дымилась дыра, размером с блюдце.

Мягкая тишина легла на холмы. Ветерок играл в волосах неподвижного человека, путался в окровавленной шерсти овцы, ласкал черный, пока еще блестящий нос махалая. Большой земляной жук вылез из тайника, потер лапками подвижную мордочку и пополз прочь в поисках новой укромной норы. За ним тонким ручейком потянулся многочисленный выводок. Так бы и закончилась эта история про отважного парня и опрометчивого зверя, но жестокому умиротворению смерти не суждено было воцариться у подножия Великих гор. Не в этот час. Назойливое жужжание скоростного беспилотника нарушило идиллию. Яркой стрелой он пронесся над нашей троицей, сделал круг и завис в воздухе. Через минуту к стене подлетел грузовик. Распахнулись двери и на землю спрыгнули две пары мужских ног.

Каковы шутки у старухи Судьбы, а? Кого из нас спасала от верной гибели беглая овца?

Но вернемся обратно к мадам Ван-Ю. У иных мужчин, к счастью ныне редкой породы, в ходу заблуждение будто бы женщины с волосами цвета спелой пшеницы покладисты, в меру глупы, легки в управлении и непритязательны к любовным утехам. Старик Ван-Ю, как нетрудно догадаться, состоял в этом великолепном полку тупиц, всю жизнь мнил себя единоличным хозяином своего капитала, дома и земли. И жены естественно. Какое клише…

Пока человек бился с махалаем на границе поместья, мадам Ван-Ю, оседлав ховербайк управляющего, неслась напрямик через поля в Сан-Исидро. Она успела сменить юбку на рабочий комбинезон и предупредить господина Кошек о незапланированном визите. Волосы, что были предметом бестолковых заблуждений ее муженька, выбились из тугого пучка и несколько минут озорными прядками развевались на ветру, пока окончательно не рассыпались по плечам. Шпильки остались где-то позади, как и прежняя жизнь. Мадам стоило выбрать режим полного экрана, но она предпочла чувствовать ветер. Было в ней теперь что-то дикое, необузданное. Глаза живо блестели, щеки залил румянец, а меж выгоревших белых бровей пролегла тонкая морщинка. Она выглядела молодо для своих лет, но кто это замечал за стенами огромного старого дома? Кто станет заглядывать под уродливую вуаль в церкви? Кто придет на обед к грубому скупердяю, даже если его супруга гостеприимна и мила?

Свобода сияла впереди, такая близкая, такая доступная, опьяняющая. Дорога к свободе существовала всегда, да не хватало решимости, спускового крючка. Иным сталь характера и широта мысли дарит уникальную способность не жить под гнетом обстоятельств. Другим нужен шанс, внешний фактор, что пустит в кровь достаточное количество адреналина, дабы заглушить страхи. Такой он, человеческий разум.

Мадам Ван-Ю так увлеклась своими чувствами и скоростью, что при въезде в город едва не сбила пешехода. Несчастный горняк в последнее мгновение успел кинуться плашмя на землю. Ховербайк пронесся над его головой. Поток воздуха взметнул черные сальные волосы и выпачкал их в пыли. Раздался скрежет аварийного тормоза. Тонкие женские сапожки, резко контрастирующие по виду с рабочим комбинезоном, спрыгнули на землю. Каблучки застучали по твердому дорожному покрытию:

– Простите! Простите!

Мадам Ван-Ю упала на колени и обхватила пострадавшего за плечи.

– Да ну что вы! – Горняк нарочито беспечно хмыкнул и сел. – Я цел. Глядите.

Он продемонстрировал перепуганной женщине руки, указал на ноги в поношенных ботинках и вновь хмыкнул.

– Видите? Все цело. В пыли только замазался. Но нам это дело привычное.

Мужчина ободряюще улыбнулся, заправил сальные волосы за уши и встал. А после протянул руку собеседнице.

– Мадам Ван-Ю, уверяю вас, со мной все отлично. Но вот о вас того же не скажешь. Обычно вы очень ответственны и внимательны. У вас что-то произошло? Я могу чем-то помочь?

– Нет-нет, – она тряхнула головой, будто сгоняя наваждение, и приняла руку. – Благодарю вас. Простите за этот инцидент.

– Все хорошо! – Горняк улыбнулся. – Если что, обращайтесь. Я сегодня выходной.

– Да-да. – Мадам Ван-Ю рассеянно закивала и, еще дважды принеся глубочайшие извинения, бросилась обратно к ховербайку.

На ее счастье горняк, чье имя она вспомнить так и не сумела, не высказал ни возражений, ни претензий. Напротив, он некоторое время стоял и смотрел ей вслед – об этом поведали камеры ховербайка.

Господин Кошек встретил клиентку дежурной теплой улыбкой и чашкой горячего чая. В отличие от супруги, характер он имел мягкий, умел очаровать человека с первого знакомства. Да и на профессионализм его и честность за двадцать лет никто не пожаловался. В общем, с нотариусом городу повезло, с женой нотариуса – не очень.

Мадам Ван-Ю пристроилась на краешке кресла и взволнованно взглянула на господина Кошек.

– Климек, – без предисловий начала она, – пора.

И вновь господин Кошек остался невозмутим. Пакет документов, который, несомненно, имелся в виду, хранился у него почти десять лет – немалый срок.

– Конечно, Китти.

Кэтрин как будто немного расслабилась, услышав это обращение. В городке никто не звал ее Китти, равно как и не состоял с ней в дружеских отношениях. Питер Ван-Ю не располагал к себе людей. Впрочем, я это уже говорила.

– Отправь адресатам копии, а оригинал я отнесу шерифу лично. И он, и новый мэр внушают доверие.

Кошек кивнул, словно ничего другого от Кэтрин не ожидал.