Только через пару недель Ленка пришла в себя, а потом и произошло то, о чем она рассказала мне в кафе
Глава 3
Тетрадь нашлась без особого труда. Нужно было вытащить ящик письменного стола – над тумбочкой. Именно такой у меня был тайник в детстве и об этом я, конечно же, рассказывал Вадиму.
В далеком детстве… У нас с братом был один на двоих письменный стол. Очень хороший стол. С тумбочкой и двумя выдвижными ящиками – маленьким, расположенным над тумбочкой и большим, широким – чтобы открыть его, нужно было, или втягивать живот, или шумно отодвигаться вместе со стулом. А верх стола был обтянут дерматином. Брату принадлежал широкий ящик, а мне достался маленький, но зато и тумбочка под ним. Тумбочка со столом составляла единое целое, и между верхом ее и ящиком оставалось некоторое пространство. Скоро я сообразил, что если полностью вынуть ящик, то на тумбочку можно положить несколько плоских предметов, после чего задвинуть ящик и радоваться тайнику. Никто в доме не имел тайника, а я имел! Мать, например, документы и другие бумаги держала в старом, облезлом комоде. Один из ящиков – запирался на ключ, местонахождение которого я установил и периодически проводил основательную ревизию. В ящике, помимо всего прочего, хранились брошюры, посвященные половому воспитанию. Именно потому, что они хранились под замком, я их прочел с особым интересом.
Брат вообще ничего не прятал. Все его имущество находилось в большом ящике, который мог открыть каждый. А вот у меня был тайник! И в нем я хранил свои детские, а потом и юношеские дневники. Позже рядом с дневниками в тайнике хранился пистолет – маленький бельгийский браунинг, снабженный самодельными, а потому крайне ненадежными патронами.
До сих пор мне иногда снится мой тайник в старом письменном столе. В дом ломятся убийцы, или мертвецы, или вообще что-то невообразимо ужасное – я бросаюсь к столу, трясущимися руками вытаскиваю ящик, но никак не могу нашарить пистолет и меня охватывает отчаяние. Или же, не находятся патроны. Дальнейшие события в разных сновидениях развиваются по-разному, но письменный стол с тайником остается неизменным атрибутом многих ночных ужастиков.
И конечно я рассказывал об этом столе, об этом тайнике, Вадиму. Рассказывал и про дневники и про пистолет, впоследствии окончательно сломавшийся и выброшенный от греха в выгребную яму. И конечно Вадим знал, что я сумею сообразить, где искать его тетрадь, тем более что стол у него был, в общем, такой же конструкции.
«Привет Нико! Я знал, что ты найдешь эту тетрадь», – строчки, вдруг стали расплываться и я, с некоторым даже удивлением, заметил, что прослезился. Старый дружище! Он всегда называл меня Нико, как героя Стивена Сигала – отважного полицейского, на которого я, кстати, был совсем не похож. Я, правда, немного занимался боевыми искусствами, но на этом сходство и заканчивалось. И, тем не менее, он никогда не называл меня полным именем – Никодим, только Нико. Может, он еще что-то находил во мне, не знаю. Но скорее, просто выдумал. И он, конечно же, знал, что я найду единственно ценную для него вещь – эту тетрадь. И он обращался ко мне, своему другу, для меня он писал, мне он хотел сообщить что-то важное.
Я вытер глаза – не хватало еще, чтобы Ленка, выйдя из ванной, увидела, как я расчувствовался. Стоп! Ленка в ванной?!
– Ленусь, – прокричал я у двери, стараясь перекрыть шум льющейся воды, – у тебя все хорошо?
– Все отлично, – ответил мне веселый голос.
Чудеса! То она боится этой самой ванной, то спокойно плещется в ней! Как она, кстати, ее открыла? Ладно. Наверное, у них есть секрет с задвижкой, не в этом сейчас суть. Тетрадь – в ней ключ ко всему. И я углубился в чтение.
« Я помню твои рассказ о детском тайнике, которым ты так гордился, – читал я дальше, – и я решил устроить себе такой же. Ты же знаешь – я всегда тебе подражал. С самого детства. Теперь-то я понимаю, что это было смешно. Но ты никогда не смеялся надо мной и спасибо тебе за это!
Ты всегда был сильнее и умнее меня. Таким уж ты родился, и пытаться повторить тебя, было бессмысленно. Но таково детство. Для кого-то примером были великие капитаны, для кого-то, разведчики, а для меня – ты, Нико. Ты был – а во многом и сейчас остаешься – для меня идеалом, к которому я всегда стремился. И теперь я пишу, надеясь, что ты разберешься с этим ужасным, чудовищным, противоестественным положением дел в нашем мире. Я, в общем, почти разобрался и сам, но, опасаясь повлиять на твои выводы, не буду ничего рассказывать. Пройди мой путь, и ты все узнаешь сам, и, я уверен, сумеешь довести истину до людей. Потому, что мириться с таким положением вещей нельзя! С таким ужасным положением… Я уверен – как и я, ты ужаснешься, узнав правду, но в отличие от меня, сумеешь что-то предпринять. И Кураторы тебя не достанут, не сумеют убить тебя страхом, как убивают меня. Я их называю Кураторами – ты потом поймешь почему…
Ах, Нико! Если бы ты только знал, какая тяжесть сейчас лежит на моих плечах! По временам я плачу от бессилия, ибо они узнали обо мне и теперь принимают меры. Они не дадут мне ничего сделать. Ничего. И все будет по старому. Ужасный, унизительный для нас порядок будет незыблем! Одна надежда на тебя! Узнай все, что узнал я и сделай что-нибудь. Читая эту тетрадь, ты поймешь, где искать истину. Я уверен – ты поймешь.
Скорее всего, когда ты будешь читать эти строки, меня в живых уже не будет. Но не печалься, Нико. Смерть – это не конец. Я знаю – я туда заглянул. Смерть не конец, хотя то, что следует за смертью, выглядит не совсем так, как мы представляли. Когда я говорю «мы», я имею в виду не нас с тобой, а церковь, народ, всех, кто рассказывает сказочки про загробную жизнь и кто им наивно верит. Нет, дружище, там все по-другому. Хотя, определенное сходство есть, ха-ха, потом и ты посмеешься над людской наивностью. Или поплачешь, как я над тем, что нам всем уготовано. Да, Нико, люди не знают чудовищной правды и, вероятно, никогда не узнают. Вот, может быть, только ты…
Нико! Я не буду писать только о страшном. Позволь мне, в этой тетради, поговорить с тобой обо всем, что меня тревожит. Время у меня, как мне кажется, еще есть. А человечество – черт с ним, пусть потерпит, как терпело с первобытных времен!
Мои изыскания начались с того, что я задался вопросом – есть ли жизнь после смерти? Другими словами, продолжает ли существовать личность человека после распада его физического тела? И если да, то, в каком виде и какая часть личности сохраняется? Или, может быть, личность целиком? И где, в каком пространстве, продолжается это существование? Согласись – тема любопытная. Меня она захватила полностью, я даже на жену перестал обращать внимание. Так что, можешь ее трахнуть – она давно от тебя без ума. Не замечал? А я вот замечал, но теперь-то мне это безразлично, а вначале, должен признаться, ревновал. Но ты, дружище, всегда вел себя достойно, даже когда она, стерва, в наглую на тебя вешалась. Я, правда, виноват перед ней. Однажды… Впрочем, ни к чему тебе это знать. В общем, повторяю: если хочешь, Ленка – твоя, тем более что мне – мертвому, живая женщина ни к чему. У мертвых иные интересы. И иные занятия. Хотя, бывают и исключения. Что такое инкуб, суккуб – надеюсь, знаешь? Правда, и здесь восемьдесят процентов того, что о них рассказывают – вранье.
И, кстати, Нико – увидишь меня в зеркале – не пугайся. Через зеркала мертвецы часто в этот мир заглядывают. Раньше, заметь, все об этом знали, а потом стали считать суеверием.
Ладно, я отвлекся. Так вот, стал я искать ответы на вышеперечисленные вопросы. Кучу книг прочитал – все, в основном, мура. Не случилось такого, как в фильмах показывают – некая старинная книга открыла мне истину. Нет, старые книги – из тех, что сумел найти и прочесть – наоборот, только туману напускают. Сплошное суеверие! Чушь, одним словом. На самом деле все проще… и сложнее. Гораздо сложнее, Нико.
Словом, в книгах я истину не нашел. Стал людей искать – посвященных. Смех и грех! В основном-то, вообще все шарлатаны, некоторые, правда, весьма незаурядные по-своему, но все равно – шарлатаны. Один такой тип, Михаилом звать, довольно близко подошел, если так можно сказать, к двери, но открыть ту самую дверь не сумел. Да оно и к лучшему. Неуравновешенный он был тип, да еще и бабник впридачу. Узнай он, хотя бы часть того, что теперь знаю я – он бы такого натворил! Недавно умер он от передозы. Анаша, видите ли, уже не могла дать ему доступ в иное измерение, как он говорил. Только-де, героин! Ну и финал соответствующий.
