Начался сильный ветер, и это не сулит ничего хорошего, но что я могу сделать? Я пытаюсь снова заснуть, гул и завывание ветра мешают мне. Шторм усиливается. О том, чтобы свернуть палатку и быстро спуститься вниз, в этой ситуации не может быть и речи. Я застрял в этом месте. Шквальный ветер бьет по моей палатке, как бушующие волны о скалу. Палатка начинает искривляться, и я очень надеюсь, что ветер не разорвет брезент. Я сворачиваюсь калачиком и пытаюсь утяжелить тело, как вдруг резкий порыв ветра налетает на палатку. Колышки вибрируют и скрипят под мощным напором. Я слышу, что что-то рвется и ломается. В тот же момент я понимаю, что палатку сорвало с креплений и она вместе со мной – безбилетным пассажиром на борту – начинает скользить прямо к огромной ледниковой трещине. Как только я осознаю всю опасность ситуации, я освобождаюсь из спального мешка, быстро расстегиваю молнию палатки, выскакиваю наружу и запрыгиваю в лыжные ботинки. Одной рукой я удерживаю палатку за штангу, иначе ветер просто унесет ее с собой. Итак, шторм. Я стою и мерзну в нижнем белье, и у меня есть только две опции: либо отпустить палатку и смотреть, как она вместе с моим снаряжением исчезает в ледниковой трещине, и потом несколько часов без остановки идти в нижнем белье до базового лагеря – так себе вариант. Даже если я, возможно, и выживу, тяжелое обморожение мне гарантировано. Или продолжать держать палатку и при этом медленно скользить к ледниковой трещине, пока я не свалюсь вместе с ней на глубину 35 метров, что тоже не особенно прельщает. В моей голове крутятся мысли, но в то же время там бесконечная пустота. Я знаю, что у меня осталось мало времени, чтобы принять решение. В эту безысходную ситуацию я втянул себя сам. Если бы я раньше начал искать подходящее место для ночлега, я бы сейчас не оказался в этой ситуации. Мне страшно, мне очень страшно. Страшно, что я погибну здесь. Но жизнь не проносится перед моими глазами, как обычно говорят. В этот момент я чувствую сожаление. Я сожалею о том, что еще не сделал в своей жизни, кем я не смог стать и что я никогда уже не испытаю. Если бы у меня было больше времени…

Одно из моих ранних детских воспоминаний – когда мне четыре года и я сижу на нашей кухонной столешнице. Пока мой отец Фальк усаживал меня туда с благими намерениями, на кухню вошла мама Ирис. Начинается спор, можно ли мне там сидеть. В пылу мама сдергивает меня со столешницы и тем самым усугубляет ситуацию… У меня нет никаких воспоминаний о моих родителях как о счастливой паре, потому что они рано развелись. Одну половину времени я проводил у мамы, другую – у отца. Но поскольку состояние моей матери, у которой была анорексия, ухудшилось и она чуть не умерла, я с сестрами-тройняшками переехал к отцу. Ему приходилось много работать, чтобы прокормить нас, поэтому он приходил домой к вечеру и часто продолжал работать из дома. Меня воспитывали няни из Латвии. Свою настоящую мать я тогда видел лишь раз в неделю. А няня каждый раз остается лишь на год, и потом появляется кто-то новый. У меня нет значимого близкого, с которым я мог бы установить тесную эмоциональную связь. Молодые няни не могли мне дать той материнской любви, которая так нужна ребенку. В общем и целом у меня было пять таких нянь, пока мой отец не решил жениться на последней. Мои сестры были искренне рады. Но единственное, что мог выдавить из себя я, – это: «О нет». Сандре 24 года, когда она выходит замуж за моего отца. Я ревную. На свадьбе я спросил ее, может ли она открыть мне бутылку колы, которую я перед этим изрядно потряс. В следующую секунду все липкое содержимое бутылки оказывается на свадебном платье.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.