Прежде всего, достаточно быстро расшифровал имя моего заказчика. «Иштван» – это «Иван» по-венгерски. Поэтому начальная попытка привязать вторую часть «Дели» к индийским корням быстро испарилась. С венгерского «a déli» переводилось как «южный», а омоним «A déli» – как «свидание». Быстро построилась фраза: «свидание с Иваном на Юге». В качестве ассоциативной подмоги почти сразу же всплыл гребенщиковский «Иван Бодхидхарма», который, как известно, движется с Юга. Такая интерпретация закреплялась старой летописной байкой – подмога человекам традиционно приходит с Юга. В то время как на Севере одиноко и бесполезно воет пёс со слегка изменённым именем известного пушного зверька. Был ещё знаменитый собор Святого Иштвана в Будапеште, скрывающий в своих алтарных недрах фрагмент правой руки святого. Но первый венгерский король, в честь в которого была названа эта базилика, явно проигрывал легендарному Бодхидхарме. Этот особо уважаемый в Китае бородач умудрился после похода в легендарный монастырь Шаолинь крепко подумать о жизни, находясь в уединении более девяти лет. Один из постулатов проповедуемый почтенным последователем благородного Гаутамы, был отказ от любых стремлений и принятие ударов (или подарков) судьбы как должного. В этом смысле он легко вписывался в мою внутреннюю картину, а впоследствии проявился как…впрочем, здесь опережать события точно не стоит.
Увлекательное ночное расследование, оживлявшее игру ума, постепенно перешло к препарированию дихотомии мироздания. Постоянно напряжённое силовое поле между любой парой противоречивых феноменов продолжало порождать конфликтующие мысленные потоки. В этом ракурсе радовала привычка буддистских мудрецов на одни и те же вопросы отвечать «да» и «нет» в непредсказуемой последовательности. А иногда просто награждать назойливого приставалу бамбуковой палкой по лбу – чтобы не задавал глупых вопросов. Здесь уместно вспомнить старый еврейский анекдот, в котором умирающий ребе на вопрос о том, что такое жизнь отвечает: «Жизнь – это река…» А на второй вопрос, почему река, звучит ответ: «А может не река…»
Важность неразлучного тандема «да» и «нет» для всего мироустройства (в логической архитектуре вычислительных машин это «0» и «1») никогда и никем не обсуждается. При этом трёхбуквенное слово «нет» лично у меня всегда пользовалось особым уважением. Преимущественно с отрицания начинается познание. В спонтанной беседе на многие предложения лучше отвечать «нет», а потом уже их обдумывать. В этом кратком несогласии вмещается такое важное понятие как непознаваемое, с которого, собственно, и начинается любая вселенная. Иногда играясь словами, я даже думал что слова «бог», «рок» и «дух» должны иметь родственные метафизические корни со словом «нет». Смерть можно просто выразить словосочетанием «меня нет» или «всё». Согласительное «да» – это всегда прогиб под замыслы других или под собственные желания. Категоричное «нет» всегда новая начальная точка отсчёта в кармическом саду расходящихся тропок.
На «нет» даже суда нет. В конце концов, обретённая просветлёнными пустота может легко уместиться в этом тесном трёхбуквенном сосуде, не допускающем других смысловых толкований. Именно между «да» и «нет» непрерывно возникают мысленные силовые линии, провоцирующие бесконечный концептуальный гам, искривляющий путь к пробуждению. Именно на этом нескончаемом внутреннем базаре прогорают наши самые надёжные облигации. Непрерывность силового поля мозговой болтовни в данном случае условна. Не будь промежутков между мысленными звеньями, пробудившиеся счастливцы вряд ли смогли бы время от времени заглядывать в свои излюбленные джханы. Аналогичные явления наблюдаются в квантовой механике, где свет – это и волна и частица одновременно. «Знай теперь, поток гавна – и частица и волна». Но пограничные пункты («да и «нет») в любой философской концепции остаются незыблемыми пограничными столбами. Наверняка архаты поддержали бы мои умозаключения, если бы в них вообще существовала необходимость. Я имею в виду в архатах.
Аккуратно убрав со своего плеча голову заснувшей подруги, я понял, что ушёл на своих проворных мысленных ходулях далеко в сторону. В начальном пункте была цель обдумать сообщение о грядущей войне между мёртвыми и живыми. После «Игры престолов» и «Ходячих мертвецов» услышать такое от взрослого серьёзного мужчины означало, как минимум, впасть в неловкость. Но на удивление я при всём своем скептическом отношении к подобным вещам как-то совершенно спокойно воспринял слова Иштвана о прискорбном ближайшем будущем. Хотя «скептическое отношение» – это ещё мягко сказано. Моя твердолобая сущность эгоцентриста с разбухшей гордыней и ушлым драконом на фамильном гербе не воспринимала никакой мистики из чужих уст. Сам я могу фантазировать и размышлять о тёмной и светлой стороне сколько угодно. Но бродячих колдунов и заезжих фокусников в моём замке обычно сжигают. При этом даже не приходится тратиться на дрова – одного драконьего выдоха достаточно, чтобы испарить любую конспиралогическую или футуристическую теорию, занесённую в мои широты незнакомым ветром. А тут тебе и пандемия, и последняя проигрышная война с мертвецами, и конец вселенной под ореолом заканчивающейся кальпы. Плюс необходимость практического действия в виде написания истории Ордена, о котором, по сути, ничего конкретно не известно. Слишком много залётных химер для моего пятидесятилетнего мысленно-словесного убежища.
Ещё раз перетряхнув свои впечатления от разговора за кружечкой эля, я почему-то решил, что переданный мной непонятный предмет – это никакая не отмычка к родовым сокровищам, а какая-то фишка для гипноза. Вытащив внешний облик парижской посылки из своей памяти, я отчётливо вспомнил удивительное воздействие артефакта на внутреннее состояние. Послушное воображение дорисовало магнетическую притягательность переливающегося неземного металла. Но реанимированные ощущения вполне могли быть порождением расходившейся фантазии. В конце концов, не каждый день вам сообщают о предстоящей битве с мертвецами, в которой всё живое обречено на гибель. Однако, игнорировать такую возможность не стоило. Возможно, всё, что я увидел и услышал, входит в очередной безобидный обряд какой-нибудь международной секты. В этом случае моё отношение к происходящему моментально скисло бы до желания просто заработать денег. Но такого не происходило. Более того – по мере эволюции размышлений возникало чувство вовлеченности в нечто большое, неизбежное и грозное. Тогда я и подумать не мог, что сквозь моё новое мировосприятие проявляет себя Третий Знак, связанный с самым опасным и непостижимым явлением на земле.
ß∑£ĔĄÑ
Понятно, что Благостный Свет и Мёртвая Тьма – это набившие оскомину символы всё той же дихотомии. Иштван сразу же подчеркнул этот момент, как само собой разумеющееся. Но в данном случае, если приключится действительно большая война, символика не будет играть никакой роли. Оправдывать любую агрессию за тысячелетнюю историю кровопролитий человечество научилось. С какого леса прискачут ядерные Всадники Апокалипсиса, в конечном итоге будет не важно. Любопытным также было сообщение о загадочной болезни и разделении человечества с помощью прививок. Такого коварного селекционного плана не наблюдалось ни в одной известной божественной скрижали. Хотя, если порыться в страшилках Иоанна Богослова, там наверняка отыщется подходящее толкование любому кошмару. Но поставленная мне задача была совершенно иной.
Насытившись в своё время философской фантастикой и утопиями всех мастей, я понимал, что в рамках какой-то идеи, моя работа является частью обширного цельного замысла, от успеха которого зависит нечто важное и всеобъемлющее. Но последнее слово о победе мёртвого над живым, по сути, заранее обесценивало все попытки облегчить участь обреченного мироздания. С другой стороны, если применить к ситуации постулаты Бодхидхармы, то необходимо безропотно принимать всё, что послано судьбой и при этом не особо заморачиваться по поводу источника бедствий и страданий. Но и в этом пункте имелась серьёзная закорючка. Если весь мыслимый и существующий мир в рамках цикличных исчезновений будет разрушен полностью, то какая разница, за кем останется поле боя на земле. И тут меня прорубило. Я вспомнил пояснение Иштвана, и сразу всё понял – разница в будущей кальпе. Получается это как карма, но глобального масштаба. Успеешь вовремя выровнять – и не родишься баобабом. А тут речь шла о вариантах многовекового существования целого мироздания. Пришлось заглянуть в Google и прочитать что такое Тёмная кальпа. Попутно поисковая система швырнула меня к Эндрю Кальпу с его тёмной философией конспиралогического коммунизма. Еле выбравшись из заинтересовавших меня дебрей баррикадного разрушения капиталистического общества, я прочитал: «Тёмная кальпа – это время господства низшей расы (дикарей), не ведающей Четырёх благородных истин, Трёх драгоценностей буддизма и Восьмеричного пути Пробуждения». По самым скромным расчётам тёмные времена займут десять тысяч кальп. С учётом того, что кальпа, она же один День Брахмы, продолжается 4,32 миллиарда лет, перспектива для вселенной была действительно мрачноватой. В таком разрезе игра стоила свеч. Да и призовые десять тысяч долларов наверняка можно успеть потратить до начала финального фестиваля. Последней мыслью было: «Они оба попрощались со мной на закате…» Тихое урчание покачивающегося автобуса томно расползлось по засыпающейся голове, уткнувшейся во влажную твердыню запотевшего стекла.