Не испытывая ни малейшего священного трепета перед читательской традицией, я цинично открыл последнюю страницу и прочёл последний абзац:
«Однажды – это было ранней осенью, он гулял по парку. Природа потихоньку готовилась к зимней спячке, мягко раскидывая листья и заволакивая небо зябкой пеленой. Внезапно мысль о смерти во сне развернулась к нему совсем другим боком. Вдруг стало ясно – люди вместо ужасающей пустотной смерти желают крепко уснуть в надежде на хоть какое-то, пусть даже не библейское, но пробуждение. И тогда речь не может идти о какой-либо жажде бессмертия. Человек не желает вечной жизни. Он просто хочет отдохнуть от этой, и, прежде всего – от себя самого. А по возможности – поменять иллюзию реальности на более привлекательный вариант. И сколько бы ни длился сон, он не способен дать такого отдыха. А вожделенная кончина во сне, скорее всего, станет действительно вечным сном. Без малейших гарантий какого-нибудь пробуждения. Терзавшая его головоломка легко сложилась, и уверенность в полной бессмысленности жизни и смерти приняла окончательные мраморные очертания. А через три года, как бы подтверждая свой банальный вывод, он умер во время несложной операции от ошибки анестезиолога».
По словам творца этой увесистой подборки букв, данный труд занял у него около двух лет. С моей точки зрения всё, что втиснулось между прочитанными мной абзацами, можно было смело проигнорировать. Признаю – автору удалось зацепить читателя прямо на старте. И достаточно увесисто, хоть и банально, финишировать. Начинка между этими двумя аппетитными булочками наверняка была не такой вкусной. И её было слишком много. Я даже немного поменял своё отношение к тому, кто смог создать такое выразительное «обрамление» для чего бы там ни было внутри. К седоглавому коллеге явно стоило проявить больше уважения. Я ещё раз перечитал финал, и только собрался вздремнуть, как зазвонил телефон.
– Ты в порядке?! Просила же тебя не выезжать из города, – я не сразу признал взволнованный голос Ирины. На том конце зависло молчание.
– Ира, прости, не узнал. Так ничего же не произошло. Мне надо было поехать, с другом встретиться – слукавил я, мгновенно выкинув из головы ловеласовскую причину поездки.
– Это с тобой не произошло. Приедешь, посмотри новости. Будешь дома, отпиши. И больше, прошу тебя, не отлучайся далеко и надолго!
В хрипловатом голосе промелькнуло искреннее волнение, тронувшее своей мимолётностью. В трубке похоронно зазвучали гудки. А через минуту раздался новый звонок. Звонила не попавшаяся в мою ловушку пассия.
– Ты как?!!!
– В смысле как? Привет.
– Ты что, ничего не знаешь?! Ты был на презентации?
– Ну да. И что?
Меня стало раздражать моё неведение и её истерический срывающийся голос.
– Полчаса назад двенадцать человек оттуда увезли на «скорых»! Траванулись почти до смерти, скорее всего алкашкой! Город гудит! По всем новостям передают! Ты где?
– Подъезжаю к дому. Я в порядке. Ничего себе сюрприз…
Мне на секунду стало страшно. Хотелось узнать подробности, но связь прервалась. В этот момент я единственный раз в жизни пожалел, что в машине не работало радио. Быстро рассчитавшись с невозмутимым молчуном-водителем, я поднялся к себе и сразу стал листать последние региональные новости. Искать долго не пришлось – информация была в топе на первой странице поисковиков:
«…прямо с презентации новой книги писателя Ильи Касьянова, проходившей в городе N., более 15 человек были доставлены в больницу без сознания с острым отравлением. Врачи подозревают, что причиной токсикации стало употребление фальсифицированного алкоголя. Состояние трёх поступивших расценивается как крайне тяжёлое. Всем пострадавшим оказывается помощь. На месте происшествия работает следственная группа».
В голове сразу всплыла довольная физиономия Пашки с бесконечным стаканом в руке. В память въелась последняя фраза: «Закончил почти всю эту дурно пахнущую писанину… Оказалось, фюрер и до нацистского триумфа был конечный отморозок и извращенец». Надо бы узнать, что с ним и вообще. А как узнаешь? В больнице такие сведения могут дать только близким родственникам. Я набрал Альбину, но мне никто не ответил. Пребывая в полной растерянности, отправил сообщение Ирине: «Я дома. Ты откуда узнала, что я там был?». На миг показалось, что мной манипулируют не какие-то там воображаемые мертвяки в генеральско-президентских лимузинах, а Ирина с Иштваном. Ничего себе отвлекся от работы. Надо было что-то делать или не делать ничего. Я выбрал второе. Лёг на кровать и впал в какое-то сомнамбулическое состояние. Наверное, сказалось перенапряжение последнего часа. Разбудил меня телефон, пиликнув сразу двумя сообщениями. Первое было от Ирины: «Хотя бы сегодня никуда не ходи. Я жутко переволновалась. Жаль, что я так далеко – мне надо тебе кое-что сказать. Лично». И всё. Как я уже понял, никаких смайликов и сердечек она не признавала. Спрашивать её по поводу «холодного пота» в этот момент точно не стоило. Поэтому ответ тоже был краток и бездушен. Второе сообщение было от Иштвана – содержательное письмо, которое пришлось перечитать два раза.
«Доброго. Надеюсь, Вы продолжаете начатое. События сегодняшнего дня могут быть простым совпадением. Хотя некоторые сотрудники нашего проекта уже сталкивались с сильным противодействием. Поэтому Ирина Вас предупредила, чтобы, по возможности, не перемещались на дальние расстояния без особой надобности. Понято, что достать человека можно и дома. Но публичные мероприятия – это всегда риск лишний раз попасть в чужое поле зрения. Мне меньше всего хочется Вас пугать. Какие-то меры по защите исполнителей порученных заданий принимаем и мы. Я понимаю, что Вам не терпится узнать, что и кто скрывается за словом «мы». И в свете сегодняшней трагедии я чувствую себя обязанным предоставить вам максимум информации обо всём происходящем. Поэтому, если вас не затруднит, приходите завтра в одиннадцать утра в сквер, который возле кафе «На высоте». Тем фонтанчик есть такой со слониками. Заранее прошу прощения за старомодную конспирацию. Но по-другому проталкивать события к намеченным целям никак не получается. Даже, несмотря на внушительные мозговые ресурсы и мощную поддержку аппаратных и программных средств.
Второй важный момент. Хотелось бы узнать поподробнее, с кем Вы встречались и разговаривали на презентации. Любая мелочь может оказаться важной. Расскажите об этом тому, кто придет на рандеву. Рассматривать случившееся как злонамеренный акт пока что нет оснований. Но массовое отравление алкоголем на таком фуршете – событие непонятное и весьма подозрительное. В любом случае сочувствую преждевременной кончине некоторых ваших коллег».
Кончине коллег?! Да что ж это такое? Я быстро переключился на новости, которые были действительно трагичными. Все трое, находившиеся в тяжёлом состоянии, скончались, не приходя в себя. За жизнь ещё одного борются врачи. Остальные пришли в сознание и чувствуют себя более-менее. Почему-то сразу возникла уверенность, что в числе погибших – Пашка. Вот тебе и реклама нового романа в чёрной рамке, уважаемый писатель Илья. Прочитанное в дороге неожиданно обрело новый зловещий смысл. На мгновенье родилась трусливая мысль отказаться от всего, и зажить прежней кефирной жизнью с редкими походами за остывающими интимными радостями.
ß∑£ĔĄÑ
«Каждая тварь после соития бывает печальной», – а вот я постоянно печален, и до соития, и после» – жаловался в своё время Венедикт Ерофеев. Неизвестный автор «Искусства любовной войны» присоединялся к сильно пьющему советскому эстету такой мудростью: «Продолжительное свидание с опытной гейшей ослабляет удар и снижает проворность движений в битве. Любовная игра полезна лишь сладостным предвкушением. Я опущу подробности, забросившие Альбину этой ночью в мою постель. В них были и пьяные слёзы, и противоестественный смех и долгие объяснения в давней сжигающей страсти к мои скромным творениям. Оказывается, не так давно у неё был роман с женатиком Пашкой, умершим вчера в реанимации. И он всегда с завистливым восхищением отзывался о моём таланте – надо же, никогда бы не подумал. Эх, Пашка, Пашка…
