«Привет тебе, ловец слов! Мышка на хвостике принесла новость, что ты можешь посетить некий питерский семинар. Я тоже приглашена. Попьём чайку на закате? Ирина».
Настроение сразу поднялось. Что скрывать – мне было приятно ещё раз встретиться с симпатичной умной женщиной, не лишённой сексуальной привлекательности. Не то чтобы сразу возникли какие-то коварные драконьи планы. Но раздутое самомнение нежно пощекотали за ушком – меня помнят, меня хотят видеть, я ещё нравлюсь красивым дамам сам по себе без татуировок, бубнов и бус. В Сеть улетел ещё один мой утвердительный ответ, а в ответ прилетело два новых письма. Первое от Иштвана с чётким инструктажем, бронью отеля и билетами на самолёт до Питера в два конца. Второе короткое послание было от Лилит без подписи и с какого-то странного адреса, но я сразу понял, что это она.
«Дракончик, прости меня, я тебя очень-очень люблю. Но мне надо побыть одной. Улетела в Тай!».
Как же, любит она. Так любит, что исчезла, не попрощавшись. Внутренний горизонт моментально покрылся облачком досады и ревности. Но даже такая формальная лукавая ласка слегка понизила градус разлуки. Я понимал, что мы навряд ли увидимся в этой жизни. Но грустить было незачем – меня ждала работа и загадочная командировка. В последнем письме был указан адрес предстоящего сборища «флористов», а к билетам приложена фото QR-кода, который надо предъявить при входе. Всё как положено цивилизованному тайному обществу цифровой эпохи. А я грешным делом подумал, что в качестве опознавательного знака придётся предъявлять что-то материальное, похожее на парижский артефакт. Но особо раздумывать по этому поводу желания не было. Безответный прощальный «поцелуйчик» от Лилит ловко пустил мысленный состав по безнадёжной сентиментальной колее. Снова стало невыносимо одиноко и грустно. В голове поплыли соблазнительные сцены невозвратимого прошлого. Пришлось срочно включать красный семафор и садиться к компьютеру.
Вторая глава началась с описания семнадцати священных при-Знаков, по которым можно распознать истинного приверженца философии Ордена. Неизбежная ассоциация с буддистскими предписаниями, должно быть, так или иначе, отразилась в написанных мной десяти абзацах. Среди таких похвальных качеств как отсутствие тщеславия, жестокосердия, сквернословия, раздражительности, зависти и дурного мнения, меня привлёк финальный аккорд добронравных заветов. Он носил пафосное название «Непроизносимый Знак» и в моей интерпретации выглядел следующим образом:
Семнадцатый непроизносимый Знак, согласно заветам основателей Ордена, сам откроется тем, кто будет обладать всеми перечисленными выше качествами. И в этот пронзительный миг последнего всепоглощающего познания достигший высшей ступени розенкрейцер увидит Творца за его непростой работой, ежесекундно создающего этот мир для блага всех существ.
Буддистская «хинаяна», она же Малая колесница, благодаря личным пристрастиям повара, в этом рецепте проступила во всей красе. Как понятно, из текста, просветление в данном случае опирается на предыдущие фундаментальные заповеди. Медитация (правильное намерение, усилие и сосредоточение) не играет никакой роли. Ставка всё время делается на неведомые человечеству знания, которые в совокупности с персональными добродетелями, должны сработать как запал для дальнейшего взлёта к благостным небесам. В прочитанных мной книжках информация о Семнадцатом знаке подавалась не как маркетинговая интрига (что было бы понятно), а как само собой разумеющийся факт. У меня возникло чувство, что этот загадочный пунктик как-то связан с обещанным в Манифесте бессмертием. В одном тексте самых цитируемых авторов (мистика и астролога Макса Генделя) было упоминание о способностях высшего клана розенкрейцеров общаться с незримыми «эфирными» сущностями человеческого и божественного происхождения. Такой впечатляющий духовный блат наверняка предусматривал льготный тариф на пути к личному бессмертию. Если выпадет случай, этот момент обязательно следовало прояснить у более компетентных товарищей.
На подробное описание семнадцати канонов с некоторыми авторскими отступлениями и пояснениями ушло три дня. Согласно своему плану, я подобрался к особо интересующему меня моменту, а именно – к древним предтечам Ордена, а конкретнее – к Гермесу Трисмегисту, давшему имя философскому течению «герменевтика».
Дело в том, что во время строительства моего внутреннего интеллигибельного собора, на его фронтоне то и дело возникала химера этой почтенной сущности, сотворившей легендарные «Изумрудные скрижали». Особенно впечатлила известная цитата: «То, что внизу, аналогично тому, что пребывает вверху. И то, что вверху, аналогично тому, что пребывает внизу, чтобы осуществить чудеса единой вещи». Непомерно ёмкая мысль вместила в себя и Платона с неоплатониками, и Аристотеля, и Заратустру и даже принцип демократического централизма. На самом деле полумифическая личность Трисмегиста вполне могла стать главной закладкой фундамента мерцающего в столетних тайнах Ордена. Эдакой «капсулой времени» с мощной метафизической философской начинкой. И сведений об этом признанном родоначальнике оккультизма в Сети было предостаточно. Мне захотелось немедленно окунуться в виртуальный информационный поток, в котором чуялась по-настоящему крупная рыба. Но близился закат, а завтра нужно было лететь в Питер желательно со свежей головой. На всякий случай я распечатал на отдельном листе все неясные вопросы по пунктам. Привычно отключая внутренний монолог перед сном, я запомнил одежду последнего неугомонного скомороха засыпающего сознания – на нём болталась застиранная рубашка «Wrangler».
ß∑£ĔĄÑ
Утренний рейс порадовал пустотой салона дряхлого аэробуса. Обустроившись сразу на трёх креслах, я смотрел в иллюминатор на жутковато красное солнце, и как-то незаметно для себя начал наводить порядок на собственном чердаке. Скоро пятьдесят, достаточно скромные желания потихоньку исполняются, одиночество не в тягость и не в радость, материально запакован по категории «мидл-класс». Да, восторги молодости и зрелости остались позади. То, что раньше радовало и возбуждало, потускнело под патиной физического опыта и девальвации гедонистских целей. Женщины до сих пор мной увлекались, и порой нежелательно сильно. Мужчины не сильно хамили, и не били морду даже за некоторые вызывающие выходки. «Тёмная» драконья мантия изрядно поизносилась, но до сих пор позволяла ловить неосторожную рыбку в мутной воде.
Что касается искусственных возбудителей, то количество потребляемого алкоголя постепенно снижалось, но вместе с этим увеличивалась частота. Одной из ближайших целей было совсем уйти от возбуждающих веществ, которые всё чаще обнажали свой никчемный жалкий остов. Оценку перспективам я давно не давал. Терзающими сомнениями и ущербным моделированием будущего не грешил. Всегда помнил свою любимую притчу, о том, как один тибетский принц поехал к отшельнику советоваться по поводу предстоящей женитьбы. Поставил, так сказать, перед паханом вопрос ребром – стоит или нет впрягаться в такой непонятный блудняк? После традиционного ритуального подката с подношениями, мудрец посоветовал гостю спокойно ехать обратно, так как эту проблему ему решать не придётся. И точно – довольно быстро, несмотря на цветущую молодость и отменное здоровье, принц умер от укуса змеи, и все его треволнения о браке оказались напрасными. Поэтому, как только в какой-нибудь из конструируемых вариантов будущего пробивались побеги ядовитой паранойи, умозрительный мудрец ласково грозил мне пальцем, давая понять, что париться особо не о чем. Всё будет не так, и наверняка пронесёт. Или не пронесёт. И, ради бога, извиняйте, если долбанёт слишком чувствительно.
С учётом моей новой работы, которая с каждым днём нравилась мне всё больше, картина, в целом, складывалась неплохая. Тем не менее, какая-то тревожная тень всё время маячила за любой глубокой мыслью. Это небольшое, но грозное «облачко» не было похоже на космического Хищника Кастанеды. Неуловимые «паразиты сознания» здесь тоже были явно не причём. Постоянный горьковатый осадок в душе свидетельствовал о какой-то новой незаконной пристройке к моему одинокому драконьему замку. И в этой нехорошей пристройке, похоже, уже вовсю работала алхимическая лаборатория, в ретортах которой выращивался какой-то новый шип, способный отравить остаток моей жизни. Именно здесь обтяпывались тёмные делишки, и, скорее всего, именно в то время, когда мне удавалось притормозить или перенаправить поток сознания. Непозволительное самоуправство, что и говорить, но пока что приходилось терпеть и эти душевные неудобства.
