– Мама, книга просто сказочная, не могу оторваться.

И чем больше он читал, тем меньше в нём оставалось Бога. Как-то Сосо отдыхал вместе с друзьями, и, лежа на траве, они разговаривали о том, как несправедлива жизнь, что есть бедные и богатые, и как Господь может допускать такую несправедливость. К всеобщему изумлению Сосо, который лежал на траве и спокойно жевал соломинку, тупо глядя в небо, вдруг сказал:

– Он не несправедлив. Он совсем другой, или его вообще нет!..

Когда друзья попытались возразить, он пообещал им завтра принести книгу Дарвина «Происхождение видов»:

– И тогда сами делайте выводы – есть он, Бог, или нет. И какой он!

Так что наш Сосо ещё до зачисления в духовную семинарию уже имел твёрдые зачатки атеистического учения.

Теперь о самом поступлении в духовную семинарию. Что этому предшествовало. А то читатель подумает, всё было так же гладко, как написано. Вовсе нет!

Та забастовка, которую организовал старший товарищ Сосо Ладо Кецховели, привела к тому, что на зачисление в семинарию лиц, не имеющих церковного происхождения, был наложен запрет. Узнав об этом, Сосо плакал целый день. Он не видел своего дальнейшего существования без учёбы и очень боялся того, что отец заберёт его работать на фабрику. Но упрямая Кеке решила всё по-своему. Она собрала сына и добралась до Тифлиса, отыскала там своего родственника с большими связями, Сандро, который снимал жильё у священника, связи которого были значительно шире, а его жена была известной деловой дамой в самом Тифлисе.

– Прошу вас, помогите этой женщине. Это будет такое же благое дело, как храм построить, – сказал ей Сандро.

Как ей удалось уговорить архимандрита Серафима зачислить Сосо на полупансион, никто не знает. Известно лишь то, что последнее слово в этом деле сказала княгиня Бараташвили. Что было дальше, я уже написал. Кеке и её сын вышли из фаэтона на проходной Тифлисской духовной семинарии, откуда она вернулась одна.

Сосо был счастлив. Его мечта сбылась, он стал семинаристом вожделенной духовной семинарии. Он, казалось, про неё знал всё из рассказов своих старших товарищей. Но реальность превзошла все его ожидания.

Мальчишка из Гори, привыкший к свободе, дракам до крови во дворах с местными пацанами, подросток, который уже знает, что такое слово чести и что такое таинственное погружение в мир любимой книги, оказался в одночасье лишённым всего этого.

Теперь практически всё время Сосо сидел взаперти. Один из исследователей Сталина Саймон Джонатан пишет: «…в заведении, которое больше напоминало самые строгие закрытые школы Англии конца XIX века, чем духовную семинарию. Общие спальни, обиды, сносимые от старших товарищей, нередкие случаи содомии, жёсткие ханжи учителя, долгие часы в карцере – всё это превращало жизнь в семинарии в кавказское подобие школьных лет Тома Брауна». Пусть эти слова автора останутся на его совести. Но сравнивать Тифлисскую духовную семинарию с английскими закрытыми школами было бы не только неправильно, но и кощунственно…

Почему? Во-первых, какими бы строгими ни были порядки в семинарии, сами семинаристы находили возможность почитывать запрещённую литературу, организовывать кружки, не имеющие никакого отношения к богословию. И потом, у них был выход в город. И последнее: в семинарии, в отличие от английских закрытых школ, не было педофилии. Это считалось смертным грехом. В то время как в закрытых школах Англии это было обычным делом.

Вот как писали об учёбе в семинарии её выпускники Иосиф Иерамишвили, и Пётр Копанадзе: «Мы чувствовали себя избранными. Потому что семинария была истоком интеллектуальной жизни Грузии того времени. Казалось, что её исторические корни лежали в идеальной культуре».

Конечно, к семинаристам младших курсов требования были завышены. В Российской империи во всех закрытых учебных заведениях это считалось нормой.

Сосо и шестьсот других будущих священников жили в четырёхэтажном неоклассическом здании семинарии, с величественными белыми колоннами. Сосо ночевал в спальне на верхнем этаже. В ней стояли двадцать кроватей. На других этажах располагались домовая церковь, классы и трапезная. Колокола звоном отсчитывали время. Семинаристы просыпались в семь утра, облачались в стихарь, затем шли на молитву в церковь. Далее пили чай и приступали к занятиям. Дежурный ученик читал молитву. Занятия длились до 2 часов. В 3 был обед. Затем полтора часа свободного времени перед перекличкой, после которой выходить на улицу запрещалось. В 8 вечера после вечерней молитвы следовал ужин. Дальше семинаристы готовили уроки и в 10 ложились спать. По выходным – бесконечные богослужения. Три или четыре часа на одном месте, переминаясь с ноги на ногу под неусыпными пронизывающими взглядами монахов. Правда, между 3 и 5 часами дня мальчиков выпускали на улицу.

В год поступления Сосо Джугашвили в семинарию там, как нам уже известно, начальствовал архимандрит Серафим, его помощник Гермоген и отец Дмитрий – в миру князь Абашидзе – среди начальствующего состава. Этот Абашидзе, вскоре повышенный до инспектора, был толстым смуглолицым педантом. Сам себя он называл «смиренным и недостойным рабом Божьим и слугой царя».

Монахи были своеобразными людьми. Они считали, что семинаристы погрязли в грехе, и потому были полны решимости выбить из гордых грузинских юношей всё грузинское и заодно человеческое. Грузинская литература была строжайше запрещена. Впрочем, как и все русские авторы, публиковавшиеся после Пушкина. В том числе Толстой, Достоевский и Тургенев. В обязанности этих инспекторов входило неусыпное наблюдение за учениками. Все наказания и плохие отметки записывались в школьный журнал. Попал им на карандаш – всё, следующий шаг – исключение из семинарии, волчий билет. Отец Дмитрий ввёл среди учеников шпионов. Очень часто можно было видеть, как он крадётся на цыпочках по семинарским коридорам или совершает мелодраматические набеги на спальни, надеясь застать учеников за чтением запрещённых книг, онанизмом или руганью. Сосо, умевший придумывать хлёсткие прозвища, вскоре окрестил этого гротескного персонажа Чёрным Пятном. Поначалу наводивший ужас, этот человек в конце концов оказался смешон, как бывают смешны только самые безумные педагоги.

Понятно, что Сосо и все остальные семинаристы кто больше, кто меньше знали о знаменитых семинарских восстаниях. Сосо знал от своего старшего товарища Ладо. Несколькими годами ранее, в 1885-м, семинарист побил ректора за то, что тот сказал: «грузинский собачий язык». На следующий год ректора закололи кинжалом. Как позже выяснилось, убийца бежал во время этапа на каторгу и вскоре оказался в Северной Америке. Там его след затерялся.

В глазах властей семинарии – это исчадие ада, из глубин которого выползают на поверхность непримиримые радикалы. Враги империи: они, семинарии, выращивали для русской революции самый активный контингент. В особенности Тифлисская духовная семинария. Она стала гнездом всех недовольств, имевших место среди грузинской учащейся молодёжи, как напишет Сосо много лет спустя.

С первых дней Сосо был спокойным, внимательным, скромным и застенчивым, это состояние никак не вязалось с его характером и прошлой жизнью. Друзья заметили, что недавний задавака и глава дворовой шайки стал задумчивым и, казалось, замкнутым. У него прошла любовь к играм и забавам детства. Сосо начал взрослеть, но и всерьёз учился, превращаясь в застенчивого романтического поэта.

Экзамены первого года он сдал на отлично и показал 8-й результат в классе. В 1894–95 годах он получал одни пятёрки по грузинскому пению и русскому языку, четвёрки и пятёрки за знание Священного Писания. Он был образцовым учеником и отличником по поведению.

Сосо не был так стеснён в деньгах, как пытаются преподнести некоторые исследователи. За учёбу платил дядя Яков Эгнаташвили, который фактически стал для него названным отцом, он же подбрасывал на карманные расходы. Да и Сосо зарабатывал карманные деньги, 5 рублей, тем, что пел в хоре Русского драматического театра, который находился по соседству с семинарией. Он был первым тенором в правом полухории, то есть ключевым солистом. На старших курсах семинаристы находили и другие подработки, такие как репетиторство.