Наталья Орлова Поворотный круг Карта Родины Карта Родины Ну и карта, сколько опечаток – Расползается – поди-ка, тронь! Родины шагреневый остаток Накрывает детская ладонь. Сколько нас? Куда нас бесы гонят? Иль взаправду – Русский Бог устал? Пусть теперь нас крепко заборонит Всей хребтиной складчатой Урал, Пусть Байкал пошлет – в летящем дыме Пароходов дальние гудки, И рванутся – сестрами родными – Волга с Камой – наперегонки… Пусть спешит шипящая пороша, Защищая спешенную ширь, Пусть в окошко, словно книгоноша, Постучит трескучая Сибирь. Будто нам теперь – и горя мало – Было – сплыло, сгинуло, ушло, Словно пленку, – вспять перемотало И опять снимает набело… …Затерялась в поле похоронка На того, последнего, царя, И мерцает заревая кромка – Кабинет его из янтаря… Рубцов Где тот неузнанный край, Верная мира основа, Здесь ли бывал Николай, Помнят ли люди Рубцова? Та же ли в небе звезда Молча, стоит над селеньем? Так же ль полны поезда Верой, судьбой и волненьем? Так же ли моет река Берег забытый и лодки? Греет ли грусть светляка Память веселой походки? Дышит тобою народ, Тот, что без правды – тоскует, Каждая книга – поет И, умирая, ликует. Жду, народится опять, С той же походкой и статью – Светлой гармошкой встречать Чью-то веселую свадьбу, Чтобы звенел ледоход, Двигая глыбами прозы, И отплывал пароход, Полный народа и – грезы. Гроза в Москве Трамвайный путь – перебегает дождь, Как обронивший «сотовый» товарищ, Сегодня здесь – ненастье переждешь, А завтра – глядь! – и места не узнаешь! На Кремль и Пресню – хлынул Новострой, И от судьбы – осталась половина, Задернута июльскою грозой – Щеголеватая московская витрина! А соловьи – вскипают там и тут, Столичного не признавая чванства, И, как из грядки, – запросто растут, В ушатах оцинкованных минут – Пространство Времени И Время – из Пространства! «От далекой Камчатки до Бреста…»
От далекой Камчатки до Бреста Ходит гоголем дикая речь, Липнет к пальцам словесное тесто, Не годится – в горячую печь. Ездит Кривда – в развальных каретах, Усмехаясь, но ты мне скажи: Воздух – правдой и совестью крепок, И вода – умирает от лжи. Подымается – дым с огорода И грозит из-под двери – клешней, И колотит по ставням – природа Почернелой солдатской пешней. «Война, война…» Война, война… За нас – одни ракеты, Да этот неподдельный холодок. Природу – разобрали на приметы, Ищи-свищи, кто б искренне помог. От Треблинки – И до скончанья Леты История стоит, обнажена. Закройте одичалый газеты, Вопросов нет, Кругом – одни ответы. Молись и пой. Такие времена. «Святая злоба, отвяжись…» Святая злоба, отвяжись, Ну, обокрала – и довольно, И что она, вся эта жизнь, Когда бы не было так больно? И стоя в завтрашнем снегу На переполненном вокзале, Я даже молвить не могу: «Не я ли, Господи, не я ли?..» А. А Недорисована Врубелем, Передоверив дела, В яме, в небесном ли круге ли – Только собою была. Дело-то, дело негромкое – Снята Седьмая Печать, Стали потомки – потоками – И не воротятся вспять. Голосом, памятью, ласкою Стала в тюрьме ледяной, Черною лебедью, сказкою, Грозной Сивиллой земной. «За совесть и за страх…» За совесть и за страх – Мы Богу отслужили, С убийцей на плечах – Другого завалили. Чего же мы теперь Гноим боеголовки – Как огорченный зверь – Медведем на веревке? Когда – и там, и тут Нам чудятся измены, Все ждем, что прирастут Отрубленные члены. И плоше всех затей, И горше всех увечий – Сажать своих детей В возки чужих наречий, Чтоб после не гадать, Тепло ли им на свете, И безотчетно знать, Что русский – каждый третий, И что ему опять Дана двойная сила, Что одному – не встать, Что целый мир – могила. |
