До пандемии Ковид-19 неравенство в продолжительности жизни в Великобритании не объяснялось различиями в воздействии инфекционных заболеваний, поскольку от них погибало слишком мало людей, чтобы на это можно было повлиять. Скорее, неравенство в показателях здоровья было результатом неравенства в преждевременной смертности от неинфекционных заболеваний, в первую очередь сердечно-сосудистых, раковых и диабета. Хотя такие заболевания, очевидно, не передаются от человека к человеку с помощью патогенных микроорганизмов, их распространение не является случайным. Как в трущобах викторианской эпохи рабочие классы городов чаще страдали от холеры или туберкулеза, так и современные "чумы" непропорционально сильно влияют на бедных - отсюда и неравенство в показателях здоровья между такими районами, как Кенсингтон и Челси, с одной стороны, и Блэкпул - с другой. По данным Управления национальной статистики, вероятность умереть молодыми от предотвратимых причин у мужчин и женщин в самых бедных районах Англии была соответственно в 4,5 раза и 3,9 раза выше, чем у жителей самых богатых районов. Здоровье настолько тесно связано с богатством и социальным статусом, что Майкл Мармот, влиятельный британский эпидемиолог, сравнил современную Британию с "Храбрым новым миром" Олдоса Хаксли, в котором низшим кастам давали химикаты - причем самые низкие группы получали самую высокую дозу, - чтобы подавить их интеллектуальное и физическое развитие.
Чтобы подчеркнуть, что бедные люди в непропорционально большой степени страдают от неинфекционных заболеваний, некоторые эпидемиологи утверждают, что эти недуги "передаются социально": люди, живущие в бедности, подвергаются схожему давлению и склонны реагировать на него схожим образом, как если бы определенное поведение было заразным. Одна из связей между лишениями и неинфекционными заболеваниями - это нездоровое питание. Недавнее исследование показало, что 10 процентам беднейших семей в Великобритании приходится тратить более 70 процентов своего дохода, чтобы следовать рекомендациям по здоровому питанию. В результате в районах с низким уровнем дохода наблюдается более высокий уровень ожирения. Например, 20 процентов пятилетних детей в самых бедных районах Великобритании страдают ожирением, что почти в три раза больше, чем в наименее бедных районах. Кроме того, дофаминовый всплеск от употребления жирной пищи с сахаром - это самый доступный способ получить кратковременное облегчение от страданий и беспомощности бедности. В крайних случаях стресс и тревога, вызванные лишениями, приводят к серьезным психическим расстройствам и смерти от отчаяния в результате самоубийств, злоупотребления алкоголем и передозировки наркотиков.
Связь между бедностью и неинфекционными заболеваниями становится очевидной, когда мы смотрим на такие города, как Блэкпул. Во второй половине XIX века и первой половине XX рабочие из таких промышленных центров, как Манчестер и Ливерпуль, приезжали сюда на летние каникулы. На курорте по-прежнему есть песчаные пляжи, катание на осликах и 158-метровая копия Эйфелевой башни, но лучшие времена остались позади. С 1960-х годов отдыхающие предпочитают пользоваться дешевыми пакетными предложениями и перелетами, чтобы отправиться за границу, где солнце более надежно. Многие из небольших отелей, в которых когда-то останавливались туристы, были превращены в крошечные съемные квартиры - современный эквивалент трущоб. Сегодня людей с небольшим достатком и небольшими перспективами привлекает в Блэкпул самая дешевая арендная плата в Великобритании. Наряду с самой низкой продолжительностью жизни среди мужчин, здесь один из самых высоких в стране уровней безработицы, числа претендентов на пособие по инвалидности и рецептов на антидепрессанты. Местные врачи придумали выражение "Синдром дерьмовой жизни", чтобы обозначить общий знаменатель большинства наблюдаемых ими недугов: нищета и безнадежность.
Страдания, которые мы видим в Блэкпуле, - следствие деиндустриализации - того, что некоторые экономисты называют "деиндустриальной революцией". Работа на заводах, а также в шахтах и доках часто была тяжелой и грязной, но она давала людям чувство безопасности, идентичности и общности. За последние пятьдесят лет большинство этих рабочих мест исчезло, уступив место машинам и перемещению производства в такие страны, как Китай, где оно обходится дешевле. В 1970-х годах в Великобритании в производственном секторе было занято почти 8 миллионов человек, сейчас - 2,5 миллиона, хотя население страны выросло на пятую часть.
Деиндустриализация оказала весьма ограниченное влияние на Лондон и его окрестности, где люди извлекли выгоду из бума в финансовом секторе. Но в бывших промышленных центрах северной Англии рабочие места в обрабатывающей промышленности были заменены на нестабильную и низкооплачиваемую работу в сфере услуг или не были заменены вовсе. Разрушения, вызванные деиндустриальной революцией, оказали разрушительное воздействие на здоровье. В то время как в Кенсингтоне и Челси, а также в других богатых, преимущественно южных районах Великобритании средняя продолжительность жизни за последнее десятилетие неуклонно росла, в Блэкпуле и бедных городских районах, бывших когда-то центром промышленной революции, таких как Манчестер и Ливерпуль, она упала, в результате чего показатели на национальном уровне за последнее десятилетие остановились.
Неравенство в здравоохранении в Великобритании обусловлено политическим выбором правительства. Когда Маргарет Тэтчер стала премьер-министром в 1979 году, она вновь внедрила многие идеи, которые были популярны в середине XIX века: не только акцент на экономике свободного рынка и неприятие государственного вмешательства, но и убеждение, что люди, оставшиеся за бортом этих жестоких макроэкономических преобразований, - недостойные скупердяи, которых нужно заставить работать больше. Это была самонавязанная структурная перестройка. С 2010 года правительство, возглавляемое консерваторами, продолжало настаивать на ограниченном вмешательстве государства в жизнь общества. Были урезаны социальные выплаты семьям, инвалидам стало сложнее претендовать на пособия, сократились средства на здравоохранение. Финансирование Национальной службы здравоохранения не удалось увеличить темпами, которые позволили бы ей соответствовать требованиям все более пожилого и нездорового населения. По оценкам недавнего исследования, с 2010 года сокращение государственных расходов в Великобритании стало причиной более чем 10 000 дополнительных смертей в год. Опыт Великобритании показывает, что даже когда страна прошла через эпидемиологический переход, потрясения и лишения все еще могут новые неинфекционные чумы, которые имеют такое же воздействие, как и инфекционные заболевания.
Как и Великобритания, Соединенные Штаты характеризуются заметным неравенством в продолжительности жизни, обусловленным неравенством в неинфекционных заболеваниях и смертях от отчаяния. Исторически сложилось так, что самое шокирующее неравенство было между белыми и чернокожими. Хотя в последние годы средняя продолжительность жизни этих двух групп сближается, белые по-прежнему живут почти на шесть лет дольше чернокожих. Это, конечно, наследие рабства. Стресс, связанный с существованием в расистском обществе, оказывает разрушительное воздействие как на физическое, так и на психическое здоровье. Но афроамериканцы - не единственные люди в США, страдающие от неравенства в сфере здравоохранения.
С 2015 года продолжительность жизни на национальном уровне снижается. Лауреат Нобелевской премии экономист Ангус Дитон и его сотрудница Энн Кейс отмечают, что причиной этого является рост числа самоубийств, злоупотребления алкоголем и передозировки наркотиков, от которых ежегодно умирает около 190 000 человек - в три раза больше, чем в 1990-е годы. Всплеск смертей от отчаяния приходится почти исключительно на белых мужчин среднего возраста без высшего образования; за последние три десятилетия смертность в этой группе выросла на четверть. Хотя вероятность смерти афроамериканцев среднего возраста по-прежнему выше, чем у их белых сверстников, их смертность за тот же период снизилась на треть. В прошлом рабочие "синие воротнички" могли реально претендовать на американскую мечту - надежную работу, медицинскую страховку, пенсию, дом в пригороде и так далее. Сегодня эти вещи для многих людей - не более чем фантазия. В 1979 году в США было 19,5 миллиона хорошо оплачиваемых рабочих мест в обрабатывающей промышленности, в то время как сегодня их около 12 миллионов, хотя население страны в полтора раза больше. Заработная плата работников, не имеющих высшего образования, за этот период упала на 15 %, но выросла на десятую часть для тех, кто имеет степень бакалавра, и на четверть для тех, кто имеет высшее образование. Сегодня самое большее, на что может реально рассчитывать человек со средним образованием, - это ненадежная, плохо оплачиваемая работа без медицинской страховки и пенсии. Подобно тому как в начале XIX века бутылка была самым быстрым способом выбраться из Манчестера, в начале XXI века самый быстрый способ спастись от североамериканской версии синдрома "дерьмовой жизни" - это алкоголь, кристаллический мет или фентанил.
