Новый закон о бедных, принятый в 1834 году, отверг щедрый, патерналистский подход к социальному обеспечению, применявшийся земельной элитой, и заменил его системой, отражающей ценности новых избирателей. Законодательство было разработано барристером Эдвином Чедвиком и экономистом Нассау Уильямом Сениором, оба из которых с пониманием относились к судьбе бедняков. Они считали, что старая система социальных пособий поощряла иждивенчество и праздность, что, в свою очередь, порождало еще большую бедность. Положение о том, что помощь бедным можно было получить только в родном приходе, рассматривалось как ненужное ограничение свободного перемещения рабочей силы. Новый закон о бедных был призван отделить "достойных" бедняков - больных и пожилых - от тех, кого его авторы считали скупердяями, сделав социальную помощь настолько неприятной для трудоспособных людей, что они будут обращаться за помощью только в самых отчаянных обстоятельствах.
Чедвик и Сениор, безусловно, преуспели в разработке системы, которая была очень неприятной для тех, кто хотел претендовать на помощь бедным. Чтобы получить помощь, семьи должны были попасть в работный дом. Основополагающий принцип этого страшного учреждения заключался в том, что жизнь в нем должна быть еще хуже, чем самое худшее существование, которое можно было бы получить за его пределами. В первой половине девятнадцатого века это было практически невыполнимой задачей, но его архитекторы справились с ней. Родители были отделены друг от друга и от своих детей. Работа была рассчитана на тяжелый и утомительный труд, включая дробление больших камней на мелкие кусочки и дробление костей для получения удобрений. Еда была в таком дефиците, что в 1845 году правительственное расследование обнаружило, что обитатели работных домов в Андовере дерутся за кости, которые они должны были дробить, чтобы высасывать костный мозг. Чарльз Диккенс в романе "Оливер Твист" предположил, что у бедняков теперь есть выбор: медленно умирать от голода в рабочем доме или быстро - дома.
Проблема Нового закона о бедных заключалась не только в том, что он был жестоким. Упор на наказание так называемых незаслуженных бедняков упускал из виду, что люди часто оказывались в нищете по независящим от них причинам. В середине XIX века цикличность капиталистической системы приводила к регулярным экономическим спадам и массовым, хотя и временным, увольнениям, в результате которых огромное количество людей оставалось без средств к существованию. Например, когда в 1842 году спрос на ткани упал, две трети текстильщиков в городе Престон близ Манчестера остались без работы. Работные дома, тем не менее, пользовались популярностью у налогоплательщиков, поскольку расходы на социальные выплаты больным, старым и бедным сократились с 2 % национального продукта - возможно, самого высокого показателя в Европе - до 1 %. Это была ранневикторианская экономия или структурная перестройка, хотя и начатая с очень низкой базы.
Работая над реформированием системы социального обеспечения, Чедвик был потрясен антисанитарными условиями, в которых жили представители рабочего класса, и тем, как это отражалось на их здоровье. Следует отметить, что его политика не изменилась внезапно. Судя по всему, его не волновали страдания городского пролетариата, и он по-прежнему поддерживал подход laissez-faire к регулированию фабрик. Например, он по-прежнему выступал против контроля над детским трудом и ограничения рабочего дня. Скорее, Чедвик понимал, что плохое здоровье рабочего населения подрывает производительность фабрик и создает нагрузку на экономику. После 1834 года он стал одним из лидеров так называемого санитарного движения, утверждая, что здоровье городской бедноты можно улучшить только путем очистки городов и строительства канализационной и водной инфраструктуры. Эта идея объединила людей из разных политических кругов. Например, Диккенс, который был ярым критиком "Нового закона о бедных" Чедвика, стал видным сторонником санитарной реформы, потому что понимал, насколько она важна для улучшения убогих условий жизни городской бедноты, которые он так ярко описал в своих романах. Уильям Фарр, курировавший в Главном регистрационном управлении Великобритании переписи населения и систему регистрации актов гражданского состояния, был еще одним влиятельным сторонником этой идеи. Начиная с 1840 года он регулярно публиковал списки районов Англии и Уэльса с самым высоким уровнем смертности, чтобы пристыдить и заставить местные власти провести санитарную реформу.
На санитарное движение повлияла "грязная теория болезни", в основе которой лежала идея о том, что причиной заболеваний является зловоние сточных вод и других отходов. Учитывая, что бедные районы городов и поселков были и самыми вонючими, и самыми болезненными, нетрудно понять, почему многие люди считали теорию грязи правдоподобной. Чтобы улучшить здоровье, представители санитарного движения утверждали, что необходимо построить интегрированную систему водоснабжения и канализации, которая будет подавать чистую воду в дома и удалять грязную воду далеко за черту города. Чедвик говорил о создании города с "артериальными венами".
В середине XIX века мелкобуржуазный электорат находился на пике своего могущества, и Чедвику не удалось убедить политиков в целесообразности таких масштабных инфраструктурных проектов. В Лондоне в начале 1840-х годов власти приняли более фрагментарный подход, который заключался в избавлении от выгребных ям и отводе человеческих отходов в сточные канавы, построенные для отвода дождевой воды в Темзу. Это избавило местные кварталы от зловония экскрементов, но ежедневное перекачивание нескольких сотен тонн неочищенных сточных вод прямо в реку превратило ее в то, что Бенджамин Дизраэли, лидер тори в общинах и канцлер казначейства, описал как "стигийский бассейн, источающий невыразимый и невыносимый ужас". Диккенс описал последствия в романе "Крошка Доррит" (1855-57): "Через сердце города вместо прекрасной свежей реки текла смертоносная канализация". Что еще больше усугубило ситуацию, вопрос водоснабжения не был решен. Множество нерегулируемых частных компаний продолжали брать воду из загрязненной Темзы. Когда в 1848 году холера неизбежно вернулась в Лондон, от нее погибло более 14 000 человек - в два раза больше, чем во время первой вспышки.
В итоге в 1848 году правительство приняло первый в Великобритании закон об общественном здравоохранении. Не случайно это произошло как раз в тот момент, когда вторая вспышка холеры опустошала британские города. Паника заставила государство действовать. Как отмечалось в статье в The Times, холера была "лучшим из всех санитарных реформаторов". Чедвик стал одним из трех комиссаров Главного совета здравоохранения, которому было поручено контролировать строительство местными властями систем водоснабжения и канализации. Закон позволял муниципальным властям брать кредиты у центрального государства по субсидированным ставкам для финансирования строительства водопроводной и канализационной инфраструктуры; эти деньги затем в течение длительного времени возвращались местными налогоплательщиками. Но мелкобуржуазные избиратели, главной заботой которых было сохранение низких налогов, были настолько потрясены тем, что центральное правительство оказывало давление на муниципальные власти с целью повышения местных тарифов, что в 1854 году Чедвик был вынужден уйти в отставку.
Многие городские и поселковые советы воспользовались дешевыми кредитами для улучшения водоснабжения, но их усилия не были продиктованы желанием улучшить здоровье городской бедноты. Напротив, поскольку вода была полезной составляющей производственных процессов, такие проекты приносили немедленную выгоду владельцам предприятий. Во многих случаях фабрики использовали половину возросшего объема воды, подаваемой в города. Муниципальные власти гораздо менее охотно занимали деньги на строительство канализационных систем. Фактически, через два десятилетия после принятия Закона об общественном здравоохранении 1848 года ни один провинциальный город не построил таких интегрированных сетей водоснабжения и канализации, за которые выступал Чедвик.
