– Это милый и ласковый зверь,

Кошки очень привязаны к дому

И скребутся в закрытую дверь.

Кошки…

Слово какое земное!

Я не знаю, что стало со мною,

Свою грусть я скрываю с трудом,

Вспоминаю я отчий дом.

Сердце глупое радостно бьётся,

И ему не прожить до конца

Без водицы в глубоком колодце,

Без заливистого бубенца.

Снова веет медовыми травами

С голубых необъятных полей,

Где Россия моя златоглавая

Думы думает у тополей…

В океане бескрайней Вселенной

В отдалении от Земли

С вероятностью неизменной

Встречаются корабли…

Апрель 1984

Мне с годами милей волюшка вольная

Опустевших заснеженных русских полей,

Где, как в сердце моём, откликается с болью

Память прошлых веков, радость будущих дней.

Под покровом холодным и в беге горячем

Столько скрыто следов, столько прожитых лет!

Я бреду в чистом поле наугад, наудачу,

Нет начала пути, продолжения нет.

Долго мне ли плутать по просторам России,

Растеряв все желанья, холодея в крови?

И окажется, что протоптали другие

Все дороги мои и все не мои…

Я внимаю всему, что названо словом,

Я взираю на мир с угрюмых вершин…

Не поэтому ли отмеряю я снова

Каждый прожитый день, как последний аршин?

Декабрь 1984

Стихи о Москве

Собора золотильщик украшал кресты –

Был крест тяжёлой ношей самой,

И родилась, Москва-столица, ты

Под сердцем Иоанна.

В посадах, что вокруг Кремля,

Ряды торговые росли –

Свозила Русская земля

Сюда сокровища свои.

Скрипели грузные телеги,

Ладьи тащились по волнам…

Инодержавные коллегии,

Не веря, удивлялись нам.

Москва! Здесь крепла и росла

Золотоглавая Россия,

Европы льстила ей молва,

Грозили рати воровские.

Лишь только раз задумал он

На берег новый и пустой

Перенести церковный звон,

Рождённый некогда Москвой.

И пели там колокола,

И стройный град вставал в глуши –

Москва как мать ему дала

Частичку русскую души!

29 сентября 1981

В Москве гроза

Гроза прошла. Гряда редеет тучи.

Промок насквозь кузнечик невезучий.

И коромысло радуги – что пёстрый хвост павлина,

как отраженье в луже – сном объятая долина.

Воображение художника – гроза в Париже.

В моей Москве её почувствовать

ты можешь тонкой кожей,

она на апокалипсис похожа,

и мне она, глухая, злая, ближе.

В ней прорывается гортанным громом Русь,

когда душа упоена покоем,

и я раскатов грома не боюсь –

в строю стоит Россия ровным строем.

На крае запада ютясь, Европа

Париж всё славит, Лондон и Берлин,

но знаю я наверняка, что ни один

из них не сможет пережить потопа.

Как много сказано о таинстве воды

без запаха, без вкуса и без цвета…

Но уж в моей Москве приходит бабье лето,

и от воды не будет нам беды.

2017

Поэтам и мечтателям

Москва-реки изогнута спина.

Над ней

встал Крымский мост, как будто коромысло.

Сияние причудливых огней,

и в степени возводятся их числа,

они играют на поверхности речной,

сливаются в игривые разводы…

Мой город тихо спит. И в этот час ночной

застыли у причалов пароходы.

По Фрунзенской промчится мерседес,

как будто с глянцевой сорвавшийся обложки.

В нём – юбки от Луи Виттон разрез,

и напоказ там восхитительные ножки…

Но на дороге нет ещё ни званий, ни чинов,

и собственно —

никто ещё не перекрыл дорогу.

Окутан город сетью тонкой снов,

и просыпается уже он понемногу.

И ночь сдаёт последний свой редут.

Восток румяный прорывается к столице.

Вас с Новым днём, кому ещё не спится,

благословляю праведный ваш труд!

2018

Москва́рик – старомосковское произношение

В Москве осенний блюз

Осенний блюз.

И на виду у всех – стриптиз…

Коралл рябин, озябших с непогоды.

Кружится, кажется, последний этот лист,

и нет желаний тайных больше у природы.

Сад Александровский, он был похож на зал.

Мелодия лилась, выматывая душу нотой низкой.

И кажется, что снова засиял

романовский орёл на обелиске.

Звучала музыка, доступная лишь мне.

Дрожали листья клёнов в мутных лужах.

Москва, хотя она была

дней восемь как простужена,

в осенней затаилась тишине.

Блюз Бейси Каунта звучит. Мы подождём.

В театре осени вы чем нас удивите?

Напрасно кошка мокнет под сырым дождём,

или она, как мы,

здесь тоже первый зритель…

2017

В куприянов день

Журавлиное вече

Скоро поле тяжёлое убрано будет до срока,

Трактора в нём пойдут,

как большие в волнах корабли,

И покажется ниже лазурное небо высокое,

Опускаясь как будто до самой земли.

От межи до межи будет

ветер-гуляка кружиться,

Забираясь под кроны стыдливых рябин,

Будут петь по-другому перелётные птицы,

И появится первый тоскующий клин…

Над озёрным раздольем

поплывёт он в туманные дали,

Неожиданно он растворится в дыму.

Затоскует душа. Чтобы там не сказали,

Мне захочется день провести одному…

Отклоняя ненужные больше желания,

Ощущая одно – ты пришелец Земли…

Скоро, скоро наступит пора осени ранней,

Собираться в дорогу начнут журавли…

31.08.1986

Осень

По-над полем плывёт

журавлиная стая,

не поют, как весною,

в саду соловьи.

На престоле царица сидит золотая

и чужие долги

она платит, как будто свои…

Величаво, спокойно

её появление –

в тишине тихим эхом

откликается даль…

Если нет на земле

от печали забвения,

как прекрасна

осенняя

эта печаль!

1986

Собираться в стаи стали

Птицы снова в вышине.

Краски осени смешались

В невоздержанной душе.

Рыжий, жёлтый и багряный,

красный, розовый, вишнёвый —

Закружились над поляной,

Улетая в сон дубровы…

Где в таинственном молчании,

Где уснули крик и свист,

Слышен шелест и шуршание –

За листом кружится лист.

Волновать её не надо,

На ветру, как лист, кружась,

В мир осеннего распада

Вся душа перенеслась…

1993

В день осени

Краснеет клён. Берёзы в жёлтой ризе.