На Арбате их ждал экскурсовод – молодая девушка в яркой кепке с головным микрофоном. Она много говорила, очень эмоционально и действительно интересно, но Славка постоянно уплывала в собственные ощущения и отставала от группы. Город ощетинился иголками. Он настолько явственно не хотел дружить, что Славка постоянно оглядывалась, ожидая подножки или распахнутой ямы. Арбат ощущался удивительно старым и при этом молодым. Древность затёрли новыми кроссовками и расцветили кричащими аляповатыми вывесками магазинов. И этот диссонанс ощущался слишком остро, слишком ярко. При этом дыхание времени постоянно подкрадывалось и заставляло ёжиться, словно тонкая струйка сквозняка в душной комнате.

Демьян Станиславович то и дело ловил отстающих, но не ругал, выдрессированным студентам хватало его строгого взгляда и особой интонации. Славка плелась в хвосте и безуспешно пыталась влиться в атмосферу места, даже не заметила, что Крис всё время находится поблизости и тоже не слушает экскурсовода. Рядом с уличными музыкантами их группа задержалась, встроилась в зачарованную толпу слушателей. Музыканты играли на скрипках, виолончели и саксофоне. Красиво и как-то тоскливо. Мелодия показалась Славке знакомой, а когда солист придвинулся к микрофону и запел, она замерла, в очередной раз испытав на себе то, что Лука назвал красивым словом дежавю.

Я с тобой смогу о чем-то главном мечтать,

И выше неба к солнцу взлетать. Твои ладони к сердцу прижать!

Я с тобою, но ветер знает, ты – не моя.

Твоя улыбка не для меня, но я тебя, любимая, буду ждать3.

Эта песня сочетала в себе болезненное узнавание, будто несла отпечаток каких-то важных событий и одновременно колючую новизну впервые услышанной мелодии, когда понимаешь, что она станет любимой на ближайшие дни, а может, и недели.

Крис отделился от толпы, опустил в раскрытый чехол от скрипки несколько купюр и вернулся к группе, но теперь встал около Славки. Песню дослушали вместе, касаясь плечами. Славка заметила, что он постоянно оказывается рядом, и сама себя отругала за буйную фантазию. Ничего особенного, он за всеми приглядывает, выполняет требование декана, просто заметил, что она боится метро, вот и поддерживает.

Когда декан снова погнал толпу вперёд, Славка поравнялась с Крисом.

– Москва всегда так ощущается?

– Да, но в первый раз острее.

– Она меня не любит, – задумчиво пробормотала Славка.

– Не совсем так. Просто вы с ней очень разные. Но даже в столице можно найти своё место силы.

– Ты нашёл?

– Останкинская башня и высотки Москва-сити, – не задумываясь, ответил Крис.

– Ну конечно, высота, – усмехнулась Славка.

Крис даже не удивился, что Славка вот так почувствовала столицу. С той минуты, как они покинули отель, он за ней наблюдал. Помимо удивления и восторженности в ней чётко ощущалась настороженность. Она была всё время начеку. И Москва совершенно точно не была её городом, как, впрочем, и Краснодар. Он вообще не ожидал, что Славка когда-нибудь покинет пределы Старолисовской. Она была частью волшебного леса, разговаривала с самшитами, хохотала с сойками и жутко боялась всего неприродного. Когда-то она ему призналась, что ходит к рельсам, чтобы приглядывать за поездом. Не доверяет ему и проверяет, не развернулись ли рельсы в сторону леса. А комбайн, который они как-то увидели на шоссе около Первого моста, едва не довёл её до инфаркта.

Он знал, что метро её напугает, а Москва отвергнет. Но твёрдо был намерен не ехать. Даже сумку не собрал. Декан разбудил его среди ночи звонком и хорошенько отругал.

– Студенты чуть глотки друг другу не перегрызли за эту поездку. А ты просто решил не ехать. Ты в своём уме, Островский? Считай, что тебе крупно повезло. Ректор сказал, кандидатуры тех, кто состоял на учёте в КДН, вообще не рассматривать. А я за тебя заступился. Значит так, такси уже едет к тебе, чтобы был на вокзале через полчаса, иначе мой экзамен будешь сдавать, пока не поседеешь.

И Крис поехал. Хотя до конца апреля успешно избегал встреч со Славкой и в институте, и в парке. Почти успокоился и перестал маньячески прокручивать в голове воспоминания о новогоднем поцелуе. Слэклайн снова спас его. Неделю назад они отправили визитки. Правда, с тем позорищем, что они сняли в парке, он точно пролетел бы мимо чемпионата. Помогла смена песни. Пришлось немного переставить трюки в программе, чтобы прыжки попадали в ритм мелодии, но оно того стоило, он передвинул по времени один из любимых трюков, фрифол4, и в начало поставил скворл бэкфлип5. В сочетании с музыкой получилось удивительно гармонично. Крис и сам оценивал это выступление как лучшее, и практически не сомневался, что оба пройдут отбор. Не сомневался, но всё равно нервничал.

С каждым днём желание убежать куда-то в горы и покорить очередную высоту усиливалось, он слишком хорошо знал это ощущение. Ему нужна была высота. Срочно. И вместо поездки в Москву он с большим удовольствием поехал бы с Тимофеем в горы, тем более тот загадочно намекал на какую-то новую навеску в Казахстане – «натуральный отвал башки».

А теперь всё сначала, игнорировать Славку просто невозможно, как пожар или крапивницу. Он наблюдал за ней, стараясь держаться поблизости, цеплялся взглядом за оранжевый шарф, чёрное облако волос и летящее распахнутое пальто. Она прислушивалась, склонив по-птичьи голову, приглядывалась, широко распахнув глаза, и постоянно грызла ноготь.

Крис фотографировал достопримечательности Арбата, послушно поворачивался по указке экскурсовода, но не слушал. Снимки отправлял Вадиму. Тот реагировал иногда сразу, иногда с опозданием.

«Всё-таки окультурили тебя, дружище. Вернёшься, будешь всякую хреноту нести типа “недурственно” и “извольте откушать”».

Крис отправил ему фото стены Цоя и получил ответ.

«Перемен требуют наши сердца!»

После Арбата пешком дошли до Красной площади и снова разбрелись кто куда. Фотографировали, снимали видео и громко восхищались. Крис уже бывал здесь два раза, поэтому наслаждался острыми и яркими эмоциями Славки. Она сначала ошарашенно замерла, потом медленно огляделась и, присев, приложила ладонь к брусчатке. Крис сделал пару снимков исторического музея и ГУМа, самые удачные кадры снова улетели к Вадиму и парочка к Ане. Вадим отправил голосовое сообщение с безжалостно перевранным гимном, а Аня попросила купить ей какую-нибудь безделушку в сувенирном магазине.

Побродив в сердце столицы, наполнили карманы сувенирами и наконец-то отправились обедать в кафе. Декан оказался прав. Впереди ещё было посещение Третьяковской галереи, а время уже давно перевалило за полдень. И снова предстояло спускаться в метро. У турникета Крис поймал пальцы Славки и крепко сжал. Ступил на эскалатор одновременно с ней, потом сразу же спустился на одну ступеньку и развернулся к ней лицом. Они почти выровнялись макушками, и Славка невольно поймала его пристальный взгляд.

– Не смотри вниз, – приказал Крис.

– А куда смотреть? – простучала она зубами, нервно сглатывая.

– На меня смотри.

– Можно подумать ты лучше, чем эта подземная кишка.

Он сжал её пальцы.

– Уже почти приехали. Это ещё хорошо, что нам не нужно на станцию «Парк культуры». Там самый длинный эскалатор.

К Славкиной радости, в метро пробыли недолго, проехали всего одну станцию и снова выбрались на поверхность.

Третьяковская галерея сама по себе выглядела как что-то древнее и художественное, хотя снаружи казалась обманчиво нелепой и компактной. На входе неожиданно возникла проблема. Большая часть их группы уже спустилась в гардеробную, когда охранник остановил Славку и потребовал отдать ему колюще-режущие предметы.

Она сняла с плеча рюкзак и нехотя вынула складной ножик, а потом ещё один, крупнее, в кожаном чехле. Крис не сдержал улыбки. Ну конечно, в Старолисовской все носили ножи, как сейчас мобильные. А Славка могла выйти на улицу без макияжа или телефона, но не без ножа.