Но увы, они не сошлись характерами. И, как итог, трехлетнего сына Харви оставил себе, а жену отослал вместе с внушительными отступными с глаз долой, лишив опекунских прав. В оправдание ему сказать, сама Сибиэла не сильно горевала из-за разлуки с сыном, потому что выходила замуж не за личность, а за «денежный мешок», как она призналась мужу в одной из громких ссор, предваряющих неминуемый развод.

Что не мешало ей впоследствии слёзно просить о продолжении содержания, после того как крупная сумма денег наконец закончилась из-за беспрерывного бессовестного кутежа годы и годы напролёт. Следует сказать, в ход шло всё: и материнские чувства, проснувшиеся вдруг после очень долгой разлуки с сыном, и предложение возобновить отношения. А в последний раз Сибиэла угрожала статьёй в газете, обещала учинить грандиозный скандал ради привлечения внимания широкой публики, а заодно ради внушительного гонорара, обещанного яркими представителями жёлтой прессы из числа конкурентов Харви.

Тогда магнат не выдержал, нетерпящим возражения голосом он приказал Винвигу решить этот вопрос раз и навсегда.

– Раз и навсегда! – повторял он многократно.

И похоже, небеса его услышали, или секретарь действительно принял все необходимые меры. Потому что вот уже два месяца бывшая жена его не беспокоила. Но, несмотря на это, лёгкое волнение бередило якобы чёрствую душу воротилы, лишая его всяческого аппетита, а иногда даже сна.

Он никак не мог поверить, что такой щуплый, хоть и хитрый, человек рядом с ним способен укротить настоящую светскую львицу, которой всегда было мало и которая неизменно каждый раз ждала всё больших и больших сумм денег на бессмысленные растраты.

Сегодня Эттенгоф наконец отважился. Он сделал над собой невероятное усилие – открыл рот, чтобы озвучить наболевший вопрос, но проницательный и крайне смышлёный помощник опередил его, будто мысли прочтя.

– Я дико извиняюсь, что поднимаю эту тему, – Винвиг начал издалека. – Э… есть одно маленькое событие, которое требует вашего одобрения. И я, право слово, сильно смущён просить вас о подобном, памятуя о нежелании слышать новости о той самой женщине.

– Что? О той самой женщине?

Брови на лице Эттенгофа взяли старт на затяжной подъем. Удивление обещалось не отставать. Губы вытянулись в линию сильнее обычного. Нос остался на прежнем месте.

– Да… о той самой женщине… – намеренно мямлил секретарь, желая нагнать интриги. – Понимаете ли, она…

– Она? – повторил Харви, предвкушающе приоткрыв рот.

Сейчас он смотрел на подчинённого, как на обладателя столь ценной информации, от которой зависела его безбедная жизнь. Нет. Всё! Сейчас от Винвига, без малого, зависело абсолютно всё. А именно, будущее воротилы, в чьих руках пребывало в настоящий момент более трех десятков отелей, четверть производственных королевских артелей и в довесок несколько местных газет, приобретённых на случай острой нужды заткнуть кому-нибудь рот.

В целом, Харви Эттенгоф не был жадным и циничным скупердяем, каким его представляли многие из конкурентов, время от времени выставляя на первую полосу газет не самый приятный портретный снимок. Вдобавок стоит отметить, что он искренне верил в собственную непогрешимость в деле справедливого распределения благ человеческих, как среди всех своих работников, так и себя любимого, а заодно тешился мыслью, будто изрядно в этом преуспел. Однако, как часто бывало, время от времени на него нападали приступы зависти…

Дурная сторона характера Эттенгофа-старшего просыпалась каждый раз, когда он проезжал мимо успешного предприятия, отеля, доходного дома, которые принадлежали не ему. Тогда он тотчас бежал в брокерскую контору искать долговые расписки, доходные бумаги, облигации, а иногда даже нанимал частного детектива, чтобы проследить за своими конкурентами – пакостными личностями, столь наглым образом возникшими у него на пути. И делал он это с завидной регулярностью и исключительно чтобы составить план на будущее соперничество, которое неизменно оканчивалось безоговорочной победой корпорации Харви. Он был неумолим и беспощаден, беспощаден и неумолим, и крайне скрупулезен на пути к намеченной цели.

И ничто не могло сбить его с толку, пока он не закрывал ту или иную сделку, пока он не добивался всего, чего хотел. Всего, ради чего терял всякий сон и аппетит от одного лишь взгляда на чужую собственность. Однако сейчас его тревожило нечто другое, нечто нематериальное, нечто не имеющее под собой никакого объяснения и оттого не менее страшное. Его тревожила сама возможность будущих проблем, которые сулили Харви Эттенгофу много-много головной боли и ещё больше неприятных эмоций. Как следствие – допекающую ненавистную изжогу. А её, как было известно многим сборщикам сплетен и коллекционерам газетных вырезок, он не любил больше всего на свете, больше, чем ливерную колбасу, мятое постельное белье и бесполезные траты денег с утра пораньше, как, например, в случае с родственницей-транжирой, тетушкой Клепфеди.

– Ну, говори, не томи! – вскричал Харви гневно, поняв, что секретарь набивает себе цену театральными паузами. – И прекрати уже миндальничать. Я тебе не девица, чтобы передо мной жеманно строить глазки.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.