Бонни неожиданно растянула губы в улыбке, прерывая Олдриджа своим смехом, в котором читалось разочарование.

– Господи, – Она запустила руки в карманы толстовки и, поморщившись, посмотрела на Зеда. – А я-то поверила… Подумала, что вы и впрямь понимаете меня. Что можете помочь… Но… Боже! Я такая глупая! – Закрыв глаза, она покачала головой. – Невероятно.

Прибывая в полном недоумении, шатен нахмурил брови и сурово посмотрел на Блум.

–Знаете, – Опершись руками на стол, фыркнула брюнетка, планируя покинуть свое место. – Спасибо вам за потраченное время и простите, что не оправдала ваших ожиданий и усилий.

– Прошу меня простить, – Наблюдая за тем, как Бонни начинает подниматься на ноги, серьезно и совершенно растерянно, проговорил Зедекия. – Но, мне кажется, я потерял логическую нить происходящего.

– Все просто, – Сверкнув в сторону шатена вспышками своих глаз, с бесстрашием сказала Блум, – Вы повели себя весьма изобретательно, настолько, что я даже поверила в доброту ваших намерений, мистер Олдридж.

– В доброту намерений? – Скривившись в сторону девушки, переспросил мужчина. – Я хочу помочь вам.

– Напев мне в уши то, что я хочу слышать? – С презрением парировала брюнетка. – Но, знаете что, не отвечайте. В любом случае, я уверена – бессонница не лечится сексом. Даже с таким мужчиной, как вы!

Окончательно выпрямившись и скинув капюшон с головы, Бонни Блум больше не выглядела запуганным птенчиком, что не умел летать. Беззащитным котёнком, которого хотелось спрятать за пазуху, защищая его от уличных псов и непогоды. Теперь эта девушка излучала такую мощь и воинственность, что Зедекия впал в зачарованный ступор, который чуть было не позволил ей уйти от него.

Замечая, как Бонни делает шаг в сторону прилавка, Олдридж подскочил с места и схватил девушку за запястье, вынуждая ее с возмущением и паникой посмотреть в свою сторону. Но мужское внимание привлекло вовсе не негодование Блум, а серо-зеленый браслет, которым была украшена ее тоненькая ручка. Поспешно убрав ладонь, Зедекия хмуро посмотрел на Бон. На девушку, чьи синяки и ссадины, породили в нем желание обнять ее. Словно бы этот тактильный акт, был способен помочь ему унять злость и гнев на мерзавца, что посмел причинить ей боль. Будто бы его руки, могли подарить Бонни надежду и защиту.

Но все что он смог себе позволить, это расправить плечи, застегнуть пиджак и поправить рукава накрахмаленной рубашки, что идеально белыми манжетами выглядывала из-под пиджака.

– Я не пытаюсь вас обидеть. – Заверил Бонни мужчина. – Я сказал ровным счётом то, что имел в виду: "Я помогу".

Брюнетка, все ещё не доверяя Зедекии, покосилась в сторону кухни, куда не так давно зашла мисс О'Коннели.

– Просто, дайте мне возможность доказать это. – Обходя Блум, сказал Олдридж.

Стоя на месте, девушка не решалась ответить что-либо мужчине, как и не осмеливалась уйти. Она судорожно обдумывала, стоит ли ей соглашаться на предложение человека, что не внушал ничего, кроме нелепого чувства надежды на избавление от бессонницы, да постоянного дискомфорта из-за его аристократических повадок и внешности. Но, к сожалению, к тому моменту как Блум смогла принять решение хотя бы обернуться в сторону Олдриджа, она поняла, что опоздала. Зедекия уже успел переступить порог кафетерия и теперь медленно удалялся в сторону дороги, оставляя Бонни в одиноком созерцании его широкой спины.

⊶⊷⊶⊷⊶⊷⊶⊷⊶⊷

Голодное и дикое чавканье разлеталось по мрачному складскому помещению, сопровождая "пир" троицы глухим треском разрываемой ткани и плоти, под которой все еще плескалась гниль человеческого падения. Хруст ломающихся костей и гортанный стон блаженства, рассыпал по телу дрожь, словно бисер, в то время, как над десятком тел вершилось вселенское правосудие.

В хранилище с единственным узким окном под плоской крышей, через которое тусклым светом врывался алый закат, еле различимыми силуэтами склонились они – чистильщики, чьи глаза сияли металлическим блеском.

Проворно вскрывая грудные клетки наркодилеров и марая руки в крови, которая напоминала машинный мазут, троица утопала в смоле греха, вдыхая смердящую вонь разлагающегося порока.

Закрыв глаза, Зедекия жадно проглотил очередной кусок сердца, ощущая, как его желудок окутывает приятное чувство тяжести. Мужчина давно ходил голодным, отдавая подругам мелочевку, что не могла подарить ему насыщения. Сердца, которые все ещё хранили в себе искру света и надежды, шанс заслужить право на искупление. Но с каждым днём, Олдридж все больше и больше нуждался в подкреплении, в пище, которая избавит этот мир от очередного пятна позора.

Ему нужно было найти тех, чьи помыслы увязли в трясине эгоизма и безмерного самомнения. Людей, что забыли о милости, чувстве стыда и запретах. О законах мироздания, которые они попирали, словно бродячих псов, нанося ущерб себе и окружающим. Зед жаждал сердец, чье послевкусие было способно согреть внутренности и удовлетворить его потребность в правосудии. В исполнении своего предназначения.

"Наконец-то!" – С облегчением выдохнул он, прислоняясь к стене склада и отталкивая от себя тело, чьи ребра белым частоколом смотрели в окрашенный багрянцем заката потолок.

– Как дела с девчонкой? – Наслаждаясь вкусом червоточины парня, чья бритая голова лежала фактически на ее коленях, спросила Дина.

– Неоднозначно. – Глядя на женщину, чье сердце ещё не успело осознать случившегося, из-за чего оно продолжало судорожно перегонять по кровеносной системе мглу ее решений, ответил Зед.

Он был уже сыт, как и его спутницы, но дело всегда требовало завершения. Потянувшись к телу незнакомки, Олдридж без промедления врезался пальцами в ее плоть, прорывая ногтями кожу и мышцы, цепляясь за ребра, словно за прутья клетки, что отделяли его от вожделенного вкуса порока. От сердца, где не осталось ничего, кроме мглы. Распотрошив грудную клетку, под нечеловеческий стон агонии и ужаса подсудимой, что сопровождался звонким хрустом костей, Зедекия, с горящими как фары глазами, вырвал женское сердце. Оборванные артерии и вены, тоненькими шлангами повисли между мужских пальцев, пропуская через себя остатки грязи, которая стремительно закапала на бетонный пол.

– Я знаю, что это ужасно, – Откусывая кусочек за кусочком рыхлой ткани, с чувством вины, простонала Анаэль. – Но это так вкусно! – Она с наслаждением закрыла глаза и принялась активно пережевывать свой ужин.

Подобные "пиршества" тяжелей всего давались блондинке. "Застолья", где больше не существовало добра и зла, не оставалось границ, что так старательно создавали небеса в ориентиры человечеству. Но именно эти "казни", насыщали бессмертные чрева и придавали молодым людям сил на дальнейшее существование.

– Прекрати винить себя, – В свойственной ей манере пренебрежения, попыталась поддержать подругу Дина. – Они убивали за товар! Не испытывали муки совести, продавая эту дрянь… – "Пламя" покосилась в сторону порошка, что белоснежной пудрой рассыпался по полу и теперь постепенно увязал в нефтяной жидкости своих хозяев. – Убивая этим сотни людей! Они виноваты, А́ни! Это их выбор, поэтому прекрати винить себя и просто наслаждайся проделанной работой.

"Ангелочек" поморщила свое перепачканное в мазуте личико, посмотрев на жертвы алчности, после чего перевела взгляд на сердечный клапан у себя в руках.

– Я не виню себя, – Неуверенно сказала она. – Мне просто жаль, что мы не встретились с ними тогда, когда в их сердцах ещё была надежда на искупление.

Закатив глаза, "Пламя" потянулась в сторону подруги и, выхватив из ее рук остатки "еды", бесцеремонно закинула себе в рот.

–Так, что там с баристой? – Игнорируя возмущенный взгляд Анаэль, спросила вновь у Зеда Дина, пережевывая сердце.

– Бессонница. – Коротко ответил шатен, проглотив остатки пищи и вытерев при этом большим пальцем капельки смолы у себя на лице. – Она точно одна из нас. Ее усталость и растерянность мне слишком знакомы, чтобы отрицать очевидное.