– Откуда едете?

– Из Германии.

– Когда из Бреста выехали?

– Точно не помню, уже за полночь.

– А Кобрин в какое время проезжали?

– Да шут его знает. Где-то около двух, может быть, чуть раньше, а что?

– Ничего там по дороге не заметили, аварию какую?

– Да нет, ничего такого не было.

– Ну хорошо. Счастливого пути.

«Пронесло! – подумал я с облегчением. – Значит, милиция уже на ногах, свидетелей ищут».

К своему дому я подъехал, когда весь подъезд ещё спал. Не было и пяти часов утра. Накрывшись пледом и скрывая под ним подобранный «дипломат», я поднялся в свою холостяцкую квартиру на четвёртом этаже на лифте. Уже восемь лет я в разводе. Жена не вынесла моего ухода из конторы и уехала на свою историческую родину на Урал, выгодно обменяв нашу трёхкомнатную квартиру в Минске на трёхкомнатную квартиру в Челябинске с приплатой, оставив мне дачу. Я устроился в кооператив и через год приобрёл эту двухкомнатную квартиру на окраине. Так вот я и живу под присмотром сердобольных подруг, норовящих сделать этот присмотр перманентным, но я не поддаюсь и сохраняю свою независимость.

Преодолевая нетерпение поскорее заглянуть в кейс сгоревших «братков», я, прежде всего, приготовил себе чай. Чай – моя стихия. Из-за любви к напитку философов я и начал свой чайный бизнес, придя к нему, как к чему-то неизбежному, перепробовав себя на самых разных товарах – от колготок до автомобильных прицепов. Выбрав из дюжины пачек «Майского чая» малоприметную «Шехерезаду» – самый лучший, на мой вкус, сорт, я налил себе пиалоподобную чашку ароматной терпкой жидкости и с наслаждением выпил её небольшими глотками, предаваясь размышлениям.

Кто могли быть эти «братки»? Скорее всего, москвичи. Вполне возможно, были они перегонщиками машин. Но могли они быть и денежными курьерами. Я пару лет назад встречался с публикой, гнавшей в Германию ценные ферроникелевые сплавы под видом дешёвой конструкционной стали. Разница в цене отвозилась назад в Москву такими же кейсами. Курьеры частенько покупали попутно по заказам хорошие машины и перегоняли их заказчикам, наваривая на этом весьма солидные деньги.

Если в «дипломате» вместо туго набитого грязного белья и пары детективов окажутся и в самом деле деньги, то это значит, что кто-то в Москве может крупно погореть. И если этот кто-то сумеет вмешаться в ход расследования аварии и убедится, что кейс не сгорел, а попросту исчез, то может начаться приключенческая повесть об охотнике и зайце, где зайцем суждено стать мне. В самом деле, кейс не может полностью сгореть. Его металлический остов, даже оплавившись, своим составом должен был бы рассказать пытливому следователю, мотивированному заинтересованным московским толстосумом, что кейс был в машине, и содержимое его обратилось в дым. В этом случае толстосум может не расстраиваться, что кто-то воспользуется его денежками. А если никаких следов кейса – даже капелек сплава, из которого он сделан – не обнаружится, то толстосум наверняка постарается вернуть себе своё. А мне придётся быть предельно осторожным, чтобы не позволить охотнику приблизиться ко мне – гонимому зайцу – на расстояние выстрела.

Вот такие мысли пролетали моей головой, пока я похлёбывал чай. Серьёзные мысли, не правда ли? Неспроста я говорю, что чай – всему голова. Важно, чтобы чай был хороший.

Но пока мне беспокоиться не о чем. В этом кейсе запросто может оказаться всё что угодно. И с чего это меня понесло думать о деньгах? В общем-то, ясно с чего. История всё время повторяется, и у меня всё время не хватает денег. Вот о них-то мой усталый мозг и думает в первую очередь.

Я осмотрел кейс со всей тщательностью. Оба замка спереди были закрыты на ключ. Одна петля сзади не выдержала наезда моего «мерседеса». Так, это уже облегчает задачу. Есть щель, куда можно забраться монтировкой, которую я храню на балконе как сувенир со славных времён езды на «горбатом» «Запорожце». Это не просто сувенир, но и инструмент полезный, но главное – это и аргумент очень убедительный при возможных переговорах в поздний час на тёмной улице. Вытащишь его из рукава, и оппонирующая депутация шпаны быстро снимает с повестки дня свои претензии.

Монтировку удалось постепенно просунуть почти до второй петли, после чего вновь подтвердил свою всесокрушающую силу закон Архимеда о рычагах. Вторая петля с хрустом разломилась, и открыть крышку труда уже не составило.

Под крышкой не оказалось детективов. Не оказалось там и грязного или чистого белья. Скромно и обыденно под ней лежали пачки банкнот: немецких марок, швейцарских франков и американских долларов. Кому доводилось попадать в такие ситуации, поймёт, почему я застыл в анабиозе минут на пять. Это были не просто деньги, а очень большие деньги – бесчисленные пачки преимущественно крупных купюр: номиналы их были не ниже сотни. Среди синевы сотенных купюр марок и франков и мутной зелени стодолларовых портретов Бенджамина Франклина магически притягивали глаз коричневые тона широких пачек тысячемарочных и тысячефранковых казначейских знаков Германии и Швейцарии.

Я лихорадочно выгреб пачки на пол и наткнулся на железный предмет, оказавшийся симпатичным воронёным пистолетом. Я узнал его сразу: «зброевка Цэ-Зет-85» производства наших чешских братьев, небольшая модификация знаменитой «Цэ-Зет 75». Мне как-то раз пришлось пострелять из такого пистолета, и с тех пор я часто мечтал именно об этой модели. Она тяжела для стрельбы одной рукой. Для стрельбы с одной руки я предпочёл бы старого доброго «макарова», из которого я бабахнул не одну тысячу выстрелов и ощущаю его рукоять, как свою собственную ладонь. Но если взять «зброевку» в обе руки – а она для этого и сделана, – то могу спорить на что угодно, что выбью сто очков из ста при стрельбе по «корове» – стандартной армейской мишени – даже с похмелья.

Пистолет очаровал меня настолько, что я на какое-то время забыл про валявшиеся на полу миллион-два настоящих денег. С трудом вспомнив, как вынимается магазин, я извлёк его и с удовлетворением констатировал, что был он полон – все шестнадцать патронов. С таким боекомплектом можно противостоять целому взводу, даже если на всех патронов и не хватит: остатки взвода, несомненно, разбегутся, увидев, что происходит после каждого моего выстрела. Вот такой огромный боекомплект, да исключительные удобство прицеливания и точность боя и делают «зброевку» мечтой понимающих людей. «Зброевка» среди пистолетов, это как «калашников» среди автоматов. Все, кому не лень, стали копировать «зброевку-семьдесятпятку», а сколько таких пистолетов продано по всему свету напрямую из Чехии!

У бандита, носившего этот чемоданчик… Я думаю, что со мной согласится любой скептический приверженец презумпции невиновности, что кейсы с таким содержимым могут быть только у бандитов. А если и этого мало, я напомню о стиле езды. Короче, у меня есть полное право считать сгоревшего обладателя этого кейса бандитом. Бандит, не бандит, а вкус на оружие у него был, несомненно, хороший. Интересно, зачем он положил пистолет к деньгам? Я оттянул затвор, и на пол шлёпнулся патрон. Семнадцатый патрон был в патроннике. Это значит, что получатель денег сильно рисковал. Курьер, раскрыв кейс мог незамедлительно открыть стрельбу – пистолет даже не стоял на предохранителе.

Я вернул пистолет в исходное состояние, поставил его на предохранитель и начал сортировать пачки банкнот. Странным образом я не испытывал упоения от такого занятия. Какая-то смутная тревога охватила меня. Надо срочно избавиться от раскуроченного кейса! После недолгого размышления я решил выбросить его в мусорный контейнер. Сегодня-завтра содержимое контейнера окажется на огромной городской свалке, и тогда этот след исчезнет от потенциального охотника навсегда. В крышке кейса были два клапана для бумаг, и я машинально их проверил. За одним клапаном что-то было. Польский паспорт на некоего Вальтера Ковальского, немецкий паспорт на того же субъекта, но уже по имени Вальтер Шмидт, и один чистый бланк немецкого паспорта. Вот и ещё один признак принадлежности Вальтера к социальной группе бандитов. Лицо Вальтера показалось мне знакомым. Где же я его видел?